Глава 15. Никогда Ленкин день рождения не вызывал у Вали такой смешанной реакции, как сейчас. Ей предстояло встретиться с Мишей не на репетиции, а в такой знакомой обстановке Ленкиного дома. Отказаться невозможно — зачем ненужные подозрения? Да и не приняла бы Ленка отказа. Валя под благовидными предлогами пропустила несколько последующих сборов в театре, хотя Ленка ее звала. Однажды кто-то звонил, скорее всего, Антон, но Валя попросила маму соврать, что ее нет дома. Во-первых, как стало ясно после той репетиции, она там совершенно не нужна. А во-вторых… приветливое равнодушие Михаила, хоть и устраивало ее во всех отношениях, било по самолюбию. Она понимала, что он правильно выбрал тональность их дальнейшего общения, но предпочла бы, чтобы холодная приветливость исходила от нее, а он хотя бы немножко чувствовал себя не в своей тарелке. День рождения неумолимо приближался, и после небольшого курса самовнушения Валя сочла себя вполне готовой к этому событию. К счастью, гостей предвиделось много, легче затеряться. Оделась без блеска, не броско — черные брюки, бежевая приталенная блузка навыпуск. Впрочем, захоти она даже выглядеть понаряднее, в гардеробе все равно ничего не нашлось бы — она давно не покупала себе ничего нового. Прийти постаралась последней, в шуме и толчее, тем более что помогать было не надо, готовила мама именинницы. К тому же на кухне суетились Ленкины подруги. Сама Лена, в переднике, быстро открыв дверь и поцеловавшись с Валей, попросила немножко подождать с поздравлениями и бросилась к духовке, откуда заманчиво тянуло выпечкой. Поправив волосы, Валя вошла в комнату. На диване расположились Ленкины друзья «по ребенку» — супружеская пара со своим малышом того же возраста, что и Дашка. В кресле сидел Миша в свитере цвета хаки, который очень ему шел. Опираясь на стол, стоял Антон (его тоже пригласили?) в безупречных стильных брюках и модной рубашке. На коленках у Миши сидела нарядная, вся в бантах и рюшках, Дашка. Ну вот тебе и справилась с ревностью… Ревность была двойная — Валя сама не понимала, кого к кому ревнует — Мишу, который теперь полностью принадлежит семейному быту подруги, или любимицу Дашку, которая так счастлива с новым приятелем. А она… чужая им обоим. Впрочем, Дашка, завидев ее, тут же соскользнула с его колен и рванула к ней. Мужчины тоже обернулись. — Валя моя пхишла! Это моя Валя! — Дашка с гордостью демонстрировала Валю. Миша посмотрел с некоторым удивлением. Наверняка знал от Ленки, что Валя с Дашкой очень любят друг друга, но видел их вместе впервые. — А вот не твоя! — поддразнил ее Антон. — Моя, моя! — на полном серьезе рассердилась Дашка. — Нет, моя! Вот заберу ее сейчас! — Нет! Не забехешь! Тебя тогда мишка побьет, вот! — Дашка торжествующе уставилась на вредного дядьку. Михаил странно закашлялся — не то рассмеяться хотел, не то действительно что-то поперек горла попало. Мало того, что все это выглядело слишком двусмысленно, так еще и Ленка не вовремя вошла с кухни. Хотя ей-то как раз был понятен истинный смысл Дашкиной угрозы. Речь шла о большом плюшевом мишке, участнике всех событий в жизни девочки — еды, спанья и даже наказаний. Однако мужчины глядели друг на друга, и повисшая неловкая пауза не прибавила настроения Ленке. Валя попыталась разрядить обстановку: — А где, кстати, Потапыч твой? — она крепко обняла девочку. — Ты уже кормила его сегодня? Давай, неси его сюда. Наконец-то уселись, произнесли первые тосты, отдали подарки. Валя не могла решить, куда ей приткнуться, и в итоге оказалась рядом с Ленкиной мамой. Впрочем, быстро об этом пожалела, так как та сразу же начала разговор о новом приятеле дочери. Но главное, угнетала задумчивость подруги. Миша что-то ей говорил, та рассеяно слушала. С Антоном не удалось сказать даже слова, да он к ней и не обращался. Тем более что Светка, подруга с работы, взяла его в оборот, и с лица его теперь не сходила полунасмешливая улыбка. Ситуация явно была для него привычной. Мальчик, который хорошо знает: стоит ему только захотеть, и любая девушка будет его. Такие мужчины Валю никогда не интересовали. После первого перекура обстановка стала более шумной и раскованной. — Антон, сыграй нам, — попросил Миша, расчехляя гитару. Ломаться Антон не стал, к публичным выступлениям он привык так же, как и к вниманию девушек. Он начал играть, и сразу стало тихо, даже Дашка умолкла на коленях у бабушки. Антон смотрел прямо перед собой, никого не видя, поэтому Вале было легко наблюдать за ним. Исполнял как известные, так и совершенно незнакомые песни — свои собственные, как потом объяснили гостям. Многие песни показались ей интересными, некоторые достаточно глубокими, а местами даже мороз пробирал по коже от слов и мелодии. Сам Антон, пока пел, стал другим. Из глаз исчезла насмешка, видно было, что он глубоко чувствует то, что поет. Не нравиться в этот момент он не мог. Валя еще раз отметила, что Миша восхищается талантом друга. Естественно, всем хотелось слушать все больше и больше, и публика не отпускала. Антон только что допел шуточную песенку, помолчал, и снова начал играть. На этот раз — Визбора. О моя дорогая, моя несравненная леди! Ледокол мой печален, и штурман мой смотрит на юг, И представьте себе, что звезда из созвездия Лебедь Непосредственно в медную форточку смотрит мою... Валя очень любила эту песню — о мужчине, который пропустил свое истинное счастье, предал настоящую любовь и осознал теперь, что потерял. Где же, детка моя, я тебя проморгал и не понял? Где, подружка моя, разошелся с тобой на пути? Где, гитарой бренча, прошагал мимо тихих симфоний, Полагая, что эти концерты еще впереди? И беспечно я лил на баранину соус "ткемали", И картинки смотрел по утрам на обоях чужих, И меня принимали, которые не понимали, И считали, что счастье является качеством лжи... А Егоров, пока пел, как назло, все время смотрел ей в глаза. В первый момент ей стало не по себе, но она вспомнила, что Антон — хороший артист, и есть такой прием: для большей убедительности выбрать среди зрителей подходящую «музу» и петь ей. Поэтому выдержала его взгляд спокойно, то опуская, то поднимая глаза, словно ничего не замечая. И в пустынных вагонах метро я летел через годы, И в безлюдных портах провожал и встречал сам себя, И водили со мной хороводы одни непогоды, И все было на этой земле без тебя, без тебя. Кто-то рядом ходил и чего-то бубнил — я не слышал. Телевизор мне тыкал красавиц в лицо — я ослеп. И, надеясь на старого друга и горные лыжи, Я пока пребываю на этой пустынной земле. О моя дорогая, моя несравненная леди! Ледокол мой буксует во льдах, выбиваясь из сил... Золотая подружка моя из созвездия Лебедь — Не забудь. Упади. Обнадежь. Догадайся. Спаси (*Ю.Визбор, «Леди»). А все-таки выбор песни показался ей странным или провокационным, видимо, таким же он показался и Мише, потому что выглядел он сердитым, а посередине песни вышел из комнаты, прихватив со стола пачку сигарет. После этой песни Ленкина мама принесла горячее. В общей толчее к Вале протиснулась Ленка, попросила помочь и повела ее на кухню. На кухне дымил в форточку Михаил. Неожиданно Лена закрыла кухонную дверь: — Ну, вот что. Я думаю, вам надо пообщаться наедине. — Глупости, Лен… с чего ты это взяла? Мы прекрасно общаемся и при тебе…— залепетала от неожиданности Валя. — Вижу я, как «прекрасно» вы общаетесь. А то чувствую, всем будет только хуже от вашей вежливости, — произнесла Лена не терпящим возражений голосом и ушла, прикрыв за собой дверь. Валя дернулась было за ней, но Михаил встал и остановил ее, подойдя к двери. — Лена — умная женщина, мы потом с ней поговорим. Она ведь права. Валя сочла правильным промолчать. — Значит, снова «неожиданная встреча»…— задумчиво протянул он. — Ага. Причем это уже перестает быть забавным и начинает утомлять, — резко ответила Валя, усаживаясь за кухонный столик. Мысль о Ленке тревожила ее. — Не куришь, конечно? Расскажешь о себе? Или вообще не хочешь со мной говорить на личные темы? — Отчего же. Но я не знаю, что ты хочешь услышать. Вижу, в твоей жизни большие перемены произошли, причем явно к лучшему. Да и в тебе тоже…Чего про себя сказать не могу, у меня все также однообразно. — Но ты ведь сменила работу? И… не вышла замуж. — Да просто… — Валя подбирала слова, — тот человек не знал обо мне самого главного. А мне и не хотелось ему рассказывать, — она замолчала. Он, видимо, понял, вспомнив их первую встречу и разговор, она почувствовала это сразу. Поэтому быстро добавила: — Знаешь, чтобы сразу все стало между нами ясно, поверь, пожалуйста, твоей вины здесь нет. Ну, то есть — есть, но не вина. Я тебе скорее благодарна. Боюсь, я бы с тем человеком была несчастлива. Хотя он был очень хороший. Да я основное тебе уже объяснила. А что касается работы, там вообще был дурацкий случай. — Расскажешь? Валя, обрадовавшись, что тема брака исчерпана, вкратце поведала о происшествии в бухгалтерии. Кстати, эту, правдивую версию событий, она рассказывала впервые. Миша слушал молча и с интересом. Слушать он всегда умел. — А ведь знаешь, я поступила тогда вполне в соответствии со своим духом. Что называется, попытка поступить честно, да кривым путем. В общем, как могла. — Что ты имеешь в виду? Так не каждый бы поступил. — Ой, брось ты. Если в нынешний век не пройтись по трупам — уже считается подвигом, то это не значит, что это подвиг и есть. Правильно было бы честно сказать главбуху, что мне не нравятся такие методы, и сразу уведомить ее, что предупрежу Вику. — Результат был бы тем же — увольнение. — А уважения к себе было бы больше. — Ты знаешь, что Ленка очень тебя любит и уважает? А Дашка так вообще души в тебе не чает. — Главное, чтобы они любили и уважали тебя. А ты — их, — Валя посмотрела вызывающе. — Надеюсь, что так и есть. Знаешь, я ведь тогда сразу и не осознал всего, что произошло, только сейчас, спустя столько времени, понимаю, что мне наша встреча дала… — Мне она тоже много дала. Это было сказано обоими не для красного словца, каждый понимал, что другой говорит правду. Валя посмотрела ему прямо в глаза. Да, она свободна, теперь уже точно — свободна от этого человека. От своих чувств, которые втайне лелеяла еще долго после их последней встречи на набережной. И это произошло только сейчас, не путем самозаклинаний, а вот после этого разговора, когда стало понятно, что они могут спокойно и искренне общаться так же, как и прежде. Вот только что-то было безвозвратно утеряно после этой встречи… Миша задумчиво смотрел на нее. Он узнавал и не узнавал Валю. Она стала более жесткой и прямой, но осталась такой же искренней в каждом обращенном к нему слове. Странно и хорошо, что у Ленки такая подруга. Да и, пожалуй, закономерно. Чем-то они неуловимо похожи, чем-то главным, таким, что связывает друзей между собой. Уж не поэтому ли он влюбился в Леночку? Нет, не то. Лена есть Лена. Она сама по себе. И все-таки после разговора стало легче. Конечно, тяжело делать вид, что ему не хочется поговорить с ней и обсудить, как раньше, все на свете. И глаза у нее остались такими же — умными, живо реагирующими на каждое слово собеседника. Только вот ожидания праздника в них уже не было. И где-то на самом дне поселилось нечто такое, чему, Михаил очень на это надеялся, причиной был не он… Господи, неужели это заразно? Неужели он из тех людей, которые являются рассадниками боли, сами того не желая? Нет, конечно, нет. Вот Леночка, она счастлива, она так спокойна с ним. А была дерганная и злая… Ему страшно захотелось открыть дверь и увидеть радостную, а не напряженную и расстроенную Ленку. Как будто почувствовав это, она вошла, возвращая на кухню противень. А может, просто не утерпела… — Я на минутку, не волнуйтесь, только поставлю, — сказала чересчур добрым голосом. — Мы уже поговорили. Не уходи, хорошо? — Миша подошел к ней и ласково обнял за плечи. Валю он сейчас не стеснялся. — Я люблю тебя. Очень. И ты знаешь, что если бы это было не так, ты сразу узнала бы. Ленка сразу оттаяла. Она это знала. — Но имей в виду, — начала Валентина нарочито строгим голосом. Лена тревожно посмотрела на нее. — Я тебя тоже очень сильно люблю! — засмеялась Валя. — А подробности потом тебе твой муж расскажет… Валя вернулась в комнату, оставив их наедине. Почему-то хотелось плакать, хотя она точно знала, что не ревнует. После того, как Миша вот так, не взирая на ее присутствие, объяснился Ленке в любви, в душе Валентины словно произошла точечная ампутация. Конечно, жаль, что гордость оказалась эффективнее благородных побуждений, но пока и это неплохо. Ребята включили танцевальную музыку, девушки принялись танцевать. Светка пыталась привлечь внимание Антона, танцевала она здорово. Но Антон сидел с Дашкой, уже простившей ему глупые шутки, на диване. Она явно заставляла его читать себе сказку, не взирая на громыхающую музыку. Валя подсела к ним. Антон глянул на нее исподлобья и снова взялся за книжку. «Очень любезно», — подумала Валя. Дашка тут же переползла на колени к Вале, забыв про чтение. Валентина успокоилась в темноте и, чувствуя себя с Егоровым вполне раскованно, начала разговор первой, спросив, как идет подготовка к спектаклю. — А ты почему не приходишь? — спросил Антон, внимательно вглядываясь в ее лицо. (До этого они, кажется были на вы, ну да ладно). — А зачем? Я рада, что тебе подошли стихи. Разговаривая с ней, он не улыбался насмешливо, а скорее был мрачным. Про стихи он ничего не ответил, и Валю это немножко задело. — А ты занимаешься театром профессионально? То есть, я не то хотела… У тебя какая основная профессия? — Чем зарабатываю на жизнь, хочешь спросить? Я веб-дизайнер. А учился на дизайнера обыкновенного. Так вышло. — О, да ты еще и рисуешь? — Это немножко другое, но да, рисую, художественную школу закончил. Подошла бабушка и забрала Дашку с собой, чтобы не мешала гостям. Валя даже не успела возразить. — Всегда мечтала научиться рисовать, да так и не научилась… — А то, что висит у Лены над столом — разве не ты рисовала? — С чего ты взял? — Сказали, — на этот раз Антон улыбнулся. Ну да, Ленка считала Валины художественные попытки настоящей живописью, которую можно вешать на стенку. Это был немножко нереальный, едва намеченный пейзаж, в котором деревья и вода были даны скорее цветом, чем линией. Валя пыталась подражать любимым импрессионистам, попытка оказалась жалкой, но Ленка отобрала у нее картинку («отдай мне, а то еще выкинешь!») и даже вставила в рамку. — Убить их мало. Можешь говорить, что думаешь, не бойся, истерики, как со стихами, не будет, — усмехнулась Валентина. — Я и так знаю, что рисовать не умею. — Ну, если хочешь… во-первых, я бы повесил ее в более светлое место, там бы она заиграла лучше. Во-вторых, технические навыки у тебя явно слабые, а вот чувство цвета — потрясающее, честное слово, за счет красок работа производит впечатление. Тебе не хватает школы. Хотя, кто знает, может быть, школа убила бы этот цвет… Семейная парочка не собиралась разлучаться даже в гостях, и Ленкиным подружкам надоело танцевать в одиночестве. Они объявили белый танец, и Светка вытащила Антона. В его глазах зажглись привычные насмешливые искорки, и он плавными движениями повел девушку танцевать. Оставшись без собеседника, Валя подумала, не пора ли ей «сделать ноги». Как вести себя дальше с Леной и Мишей, она пока не знала, и чувствовала себя не в своей тарелке. Подруга как раз появилась в комнате, и Валя тотчас же этим воспользовалась. — Лен, без обид, хорошо? Мне пора, действительно. Ты знаешь, я боюсь ехать поздно, а сейчас еще автобусы ходят. — Подожди, позже пойдешь, Миша или Антон тебя проводят. — Да вот еще, людей выдергивать. К тому же Линка должна позвонить в десять, — Валя придумала сходу. — Ну, хорошо, — Лена не стала настаивать. Похоже, она тоже расставалась сейчас с подругой без сожаления. Валя ее понимала. Они вообще хорошо понимали друг друга. —Ты только не объявляй никому. Я по-английски. По-английски не получилось, Дашка усекла, что Валя уходит, и разревелась. На крики из кухни вышел Миша, а из комнаты появился Антон, уже оттанцевавший под душевную песню Сары Конор. За Антоном выглянула Светка. — Уже уходишь? — спросил Миша. — Да, мне должны из Израиля звонить, по городскому. — У них что, мобильника или скайпа нет? — удивился Антон. Миша с Валей невольно переглянулись: оба вспомнили историю с риэлтором и ночевку на съемной квартире. Валя тут же отвернулась к вешалке, разыскивая пальто. — Было бы здорово, если бы ты смогла прийти на репетицию во вторник, — перевел разговор Михаил. — Мне нужна твоя помощь со спектаклем… Я объясню тебе. Ну как, сможешь? Валя зависла с протянутой рукой у вешалки, потом вопросительно обернулась на Ленку, но та энергично закивала: — Валь, сходи, помоги им. Я тоже пойду! — Но… что я могу там… — Ты поймешь, — воодушевился Михаил. — По этой теме никто из моих друзей лучше тебя не подскажет. — Ну… ладно, — согласилась Валя, лишь бы не выслушивать уговоры. Она очень надеялась, что не будет снова об этом жалеть. — Миш, ты ведь проводишь Валю? — утвердила подруга-героиня, демонстрируя свое полное доверие им обоим. Однако Михаил, судя по лицу, такого желания явно не испытывал — разговора на кухне ему пока было более чем достаточно. — Я тоже уходить собирался, заодно и провожу. Ребята, я тоже пойду, — неожиданно заявил Антон, торопливо извлекая куртку из кучи наваленной у зеркала одежды. Миша посмотрел на него слегка вопросительно, потом произнес шутливым тоном: — За безопасность девушки отвечаешь головой. — Так точно, ваше сиятельство. Ты что, меня первый день знаешь? — Поэтому и беспокоюсь, — рассмеялся Миша. Света сначала потеряла дар речи. Она была убеждена, что парень уже у нее в кармане. — Да и мне пора, — поспешно заявила она. Однако в планы Антона это не входило, Ленка это заметила и, взяв обиженную Свету под руку, потащила за собой в комнату: — Пора ей! Да вы что, с ума все посходили? А ну пошли, попробуй только смыться, никогда не прощу! *** Валя с Антоном молча спустились на лифте. Валя не очень понимала, что его понесло за ней. Вечер у него складывался, кажется, вполне удачно, а вот теперь, похоже, не повезет… Ей стало смешно. Антон выглядел мрачным, и от этого Вале стало еще веселее. Выпитое вино, да и разговор на кухне — все это подействовало на нее возбуждающе. — И чему ты так радуешься? — спросил Антон. — А почему мне не радоваться? — Что, значит, поговорили с Вороничем?.. Валя подняла брови: — Я смотрю, ты хорошо осведомлен, — она начала подозревать, что Антон тоже не вполне трезв. И что так долго нету автобуса? — У вас что-то было раньше? Ты его любишь? — А почему я должна тебе отвечать? — Вале пора было возмутиться на этот наглый допрос, но почему-то все равно было смешно… — Потому что ты мне очень нравишься, — парень повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Вот так сразу, да? — Валя ехидно рассмеялась. — Бедный Антон. — Почему это я бедный? — Да просто жалко твоего времени. Ты мог провести его лучше. — Я тебе совсем не нравлюсь? — Детский сад какой-то! Ну хорошо, ты мне нравишься. Но только, когда поешь. — Издеваешься, да? — догадался, наконец, он. — Надо же и мне оторваться, — неожиданно серьезно ответила Валя. Подошел автобус, и они уселись. Антон молчал, и Валя, недолго думая, достала книжку — им надо было до конечной, Антону потом в метро, а ей — пять минут до дома. — Что читаешь? — наконец, спросил он. — Льюис, сказки. — Ты их раньше не читала? — Читала, конечно. Я их всегда беру, когда мне не по себе, — невольно проговорилась она, но Антон не заметил, или сделал вид, что не заметил. — Совпадение, однако… Мы ищем идею спектакля, и думали про эти сказки. — Знаешь, хотя книга вневозрастная, но спектакль все-таки получится детский… Разговор о спектакле нравился Вале больше. — Я думал об аллегории. — Тогда возьмите того же Льюиса «Кружной путь». Полная аллегория, практически уже разложена по ролям, можно сделать что-то интересное. Плюс декорации. Кстати, а в последнем спектакле декорации не твои были? — Мои. А у тебя есть эта книга? — Да, я принесу во вторник. Выходим, тебе в метро. — Я провожу тебя. — Да еще на улице народу полно! Но Антон упорно шел рядом. Вечер выдался морозный, а брючки у него, как она заметила, были тоненькие. Дошли до подъезда, разговаривая о спектакле. — Я пришла. Ну что, чай пойдешь пить? Согреешься. — Да, конечно, — обрадовался Антон. — Я с мамой и папой живу, — снова рассмеялась Валя, заметив блеск в его глазах. Глядя на Антона, пьющего чай на кухне под пытливым взглядом матери, Вале опять стало смешно. Попрощались за дверью. — Когда я тебя увижу? — Антон никак не хотел заходить в распахнутый лифт. — Как когда? Во вторник, на репетиции… Надо не забыть про книжку. Она закрыла за ним дверь и вернулась на кухню. — Что за парень? — приняла боевую стойку мать. — Расслабься, мама. Мальчик из богемы. Не наш вариант. — А красивый! — Тем более не наш. Представляешь — красивый парень — и я. Мое самолюбие будет страдать. — Ты у нас тоже красавица! — возмутилась мама. — А как он у Ленки оказался? — Лучший друг Ленкиного жениха. Мать пошла в комнату, бурча себе под нос так, чтоб Валя расслышала: — Некоторые и с ребенком умудряются себе женихов найти… — Да отстань ты от нее, — услышала она голос отца. продолжение следует