Моя Советская Армия 22. Ахи-вздохи под луной.
«Армия – испытание для двоих: он надеется на её верность, а она на то, что к ней вернётся всё тот же любимый человек».
Из дембельского альбома.
Не побоюсь сказать, что в каждом из нас, без исключения, живут года минувшие. А уж в них мы являемся самыми непосредственными участниками непрерывного и неустанного драматического поединка правды и лжи. Справедливость не может быть утраченной, а залог её достаточен в достоинстве людей, обделённых ею. Я пишу в сути своей, обозначая обыкновенного солдата-мальчишку, когда в глубинной плоскости наиболее мудрым и правдивым взглядом становится юношеский максимализм. В жизни, ох как всё сложно – скажете вы и будете бесконечно повторять, забывая, что сложность диалектически связана с простотой, а без одного не бывает и другого.
Я и сейчас смотрю на себя – того наивного солдата, упрощённо идущего от незнания и непонимания жизни. Но ведь была твёрдость убеждений о добре и зле, которые под стать высшей мудрости. И душевная прямота, конечно, присутствовала. Словами недоступно было объяснить, опираясь на философию, собственные мотивы. Но тот, кто заявляет в открытую о том, что «умеет жить», в своей изощрённой хитрости так и останется благополучной посредственностью и уж, наверняка, не сможет понять никогда того выбора, перед которым стоит окружающий мир, а в нём – мальчишка.
Ни для кого не секрет, что случается почти всегда, когда солдат, получая достаточно вольности, болезненно испытывает некоторые чувства, обуреваемые чем-то нехорошим. Да что там скрывать и ходить вокруг да около, ведь прибегает в обязательном порядке в гости к мозгам солдатским бес хитрющий с мешком здоровенным неимоверной похоти. Глаза голодные бегают словно у хамелеона, независимо – в разные стороны, завидев вдруг не одну привлекательную девушку – сразу две, а то и три до кучи. Почему-то в миг телепатические мысли поступают в голову, что к тебе тоже проявляют интерес. Это происходило каждый раз, когда взгляд девушки поднимался совершенно непроизвольно. Хоть и было это обыденным явлением, но фантазии в голове уже строили невероятные планы и бес шептал на ухо, что очень срочно нужно задействовать все имеющиеся силы и любыми путями затащить, хоть первую попавшуюся, для начала, в постель.
Ага, это вам не фунт изюма – пойти в увольнение, как в той песне, мол, кваску попить, да в кино сходить. А девушки, хоть и глазеют со всех сторон, но солдат, что ты, ни в какую… Ведь дома единственная ждёт. Какая там любовь-морковь? Солдат должен Советскую Родину любить, а ещё своего командира с его приказами. «Уходя в увольнение», — говорил когда-то мичман, — «Имейте в виду, женщина – это пуля со смещенным центром тяжести: попадает в сердце, бьет по карману и выходит боком». Так-то оно может и так, но никто, поверьте, об этом никаким боком не задумывался.
Самым популярным местом для знакомства в те времена, превосходным образом отличалась танцплощадка, где можно было найти себе подходящую пару. Но для солдата танцплощадка в незнакомом городе не очень подходящее заведение – могут шею запросто намылить и не только её. На улице тоже можно было познакомиться, но у меня почему-то несколько раз уже не получилось, и ваш покорный слуга загрустил. Нет, в женской ласке не был обижен, как говорится, ведь девушка, которая ждала, посещала почти раз в месяц. Но что поделаешь с растущим организмом? Вот и я говорю – ничего… Совсем ничего.
Рядом с нашим управлением стоял текстильный техникум, и мы часто наблюдали в окно, как из него выходили девушки, одна-другой краше. Но стоило выбежать в обеденный перерыв, чтобы заговорить хоть с одной, тут же получали отворот-поворот со смешными издёвками. Чёрт возьми, как специально – ни одной с пониженной социальной ответственностью на горизонте не наблюдалось. Это сейчас, можно без всяких на то проблем найти понравившегося вам человека в соцсетях, при этом не зная ни адреса, ни телефона. В Советском Союзе искали людей через паспортный стол, через милицию или просто ходили по улицам, всматриваясь в лица прохожих.
Однажды вечером я из простого любопытного солдатского интереса взял толстую телефонную книгу и стал набирать все подряд номера телефонов. Услышав голос девушки, сразу приступал к атаке. Вначале раз десять было мимо, пока внутренний голос мне не подсказал, что нужно звонить не по Московским номерам. Не нашёл ничего другого, как позвонить в Химки. Со второго раза завязался разговор. Да, чудеса случаются. Разговорились о том – о сём, пока не стал приходить к выводу, что и тут ничего не светит. Потом бац… Оказалась, что девчонка учится в этом техникуме, который стоял рядом с нашим управлением. Вот такие бывают случайности. Отсюда и разговорились, как старые знакомые.
Ой, только не надо приводить меня в чувство, всё я прекрасно понимаю. Но тогда, словно какой-то моторчик заводной работал день и ночь неустанно, направляя на новые и новые любовные подвиги. Чехов однажды сказал кому-то: «Если человек не курит и не пьёт, поневоле задумаешься, уж не сволочь ли он?». Так вот, я бы сказал в то время, примерно так же, но изменив слова: «Если солдат Советской Армии в девятнадцать лет не гуляет с девчонками или хотя бы не стремится к этому, то уж точно задумаешься, а не заслали ли его предателем, всеми нами любимой Родины?»
Танечкой назвалась моя новая знакомая и сама же предложила встречу около метро Спортивная, куда она должна была прийти со своей подругой Ленкой, где собирались прогуливаться в ожидании меня со своим другом. Это было обязательным условием. А что? Ведь поначалу и устраивались подобные встречи, чтобы было не так стеснительно, да и выбор был уже налицо, когда видишься с совершенно с незнакомыми людьми. В этот день свободным от нарядов и с командировкой в кармане оказался только Вася – красивый парень с русыми короткими кудряшками из белорусской деревни. Поражал его говор, в корне отличающийся от наречий крупных городов, типа Минска или Могилёва. Уж так, порой, защебечет красиво, что заслушаешься, вспоминая всех Песняров с Сябрами. Уговаривать Васю пришлось достаточно долго, и он согласился пойти только с одним условием, что выбирать будет он, а мне достанется то, что останется. На том и порешили.
Вечер выдался замечательным, настроение присутствовало великолепное. Начистив до блеска ботинки и разгладив чистые рубахи с галстуками, мы с Васей после пяти вечера, когда офицеры покинули Управление, направились к станции метро. Стояла невероятная тишина в городе – ни ветра, ни облачка.
— Затишье пэрэд бурэй, — проговорил мой друг–белорус.
— Не каркай, — весело я хлопал его по плечу.
А ведь случилось же на следующий день… Прошёл сильнейший ураган по окраине Москвы. Смерч в Москве? Спросите вы. Да, самый настоящий смерч. Видел собственными глазами закручивающийся в огромный маховик вихрь серого цвета, выворачивающий с корнями деревья по Химкинскому шоссе, который даже перевернул самолёт в Шереметьево 2. Как выяснилось позже, более сильный смерч прошёл по окраине родного города Иваново и снесло напрочь деревню Беляницы, когда быки летали по небу и высоковольтные столбы закручивались в узел. После произошедшего урагана, неделю солдаты собирали куски тел местных жителей и вывозили их на грузовиках. Даже фильм потом сняли с Мордюковой в главной роли об этом ужасном событии. Отец моего друга жил на окраине этой деревни рядом с прудом. Был он выпивоха изрядный, а в тот вечер перед смерчем ещё и повздорил со своей очередной любовницей. Вот и напился до полу–смертельного состояния. Утром выполз на четвереньках, чтоб умыться в пруду холодненькой водичкой, а пруда и нет совсем, только котлован остался. Повернул голову – крыши на его доме нет, обронил взгляд на деревню, а её словно корова языком слизала.
Но об этом обо всём узнал я через некоторое время, а тогда…
— Я вот эту выбираю, — шептал мне Вася, кивая на Ленку, когда мы приблизились к девушкам и уже познакомились с ними.
— Да, пжалста, — ответил тут же я, тем более, что не мог определить какая из наших новых подруг более привлекательнее.
Шутили, смеялись, как водится, в подобных случаях, пока не оказались в кино. Вот там и стал меня путать бес. Для начала приобнял Татьяну, после чего и прибежало знакомое, но удивительное чувство, хоть какой-то близости. Рука в этот раз подвела – онемела, зараза, чего раньше никогда не было, так, что пришлось убрать её. Посмотрел в сторону Васи – сидит столбом, пялится на экран. Недолго думая, положил ладонь на ногу, как я уже посчитал, своей девушки. Потом, сам не знаю – как, положил вторую ладонь на колено девушки другой, поскольку оказался между двумя, влекущими похотью огнями. Честно говорю, ничего подобного не хотел, руки сами по себе всё делали. На этом, собственно, первая встреча и закончилась, потому что Таню ждал дома строгий папа – полковник, который обещался после окончания техникума пристроить дочку в армию. А Лену ждала вредная мама, которая боялась, как огня, того, чтобы дочка не встречалась с солдатом, ведь старшая дочь вышла замуж таким вот образом и в зятья достался бывший рядовой из солнечного Дагестана.
На следующий день я уже мчался в Химки к Танечке, где и встретился с тем самым смерчем, удивившим и поразившим меня своим непредсказуемым моментом. На всякий случай, пришлось вернуться в часть, поскольку мало ли чего – не кинулись бы искать. А потом… А потом пошли звонки в приёмную да так часто, что пришлось немного приструнить, чтобы просто так девчонки не названивали. Конечно, делились с Васей впечатлениями от встреч, ища поддержки и совета друг у друга. Но однажды пришёл он с очередного свидания хмурый и смурый.
— Что не так, Вася? — спрашивал, улыбаясь я. — Не могёшь или не можешь?
— Да иди ты, — отшучивался друг, — чё-то разонравилась мне она.
— Дык, что такое?
— Ничего…
Через день позвонила на мой телефон в приёмной Лена и предложила в обед встретиться в сквере.
— Что-то Вася недоволен, — сказал я ей.
— Да ну его! — возмутилась Лена. — Молчит и молчит…
Не буду вдаваться в дальнейшие подробности всех разговоров и смятений душевных, возникающих из созданной ситуации. Но случилось так, куда тут денешься, что стал я встречаться через день по очереди с обеими девчонками и они сами про это не знали до поры, до времени. Я не буду, да и нет таковых литературных способностей, чтобы как Лев Толстой готовить читателя в течение двухсот страниц к тому моменту, когда Каренина соизволила отдастся Вронскому. Но также, как и гениальный писатель, не собираюсь описывать знаменательные моменты, стараясь не допускать постельные сцены.
Самая настоящая беда того времени заключалась в том, что не было мест для романтических свиданий наедине. Приходилось обниматься и целоваться в антисанитарных условиях – на скамейках в парках, в кустах или же в подъезде в холодное время. В таковых романтических обстоятельствах безусловно ярко выступала вечная проблема не «кого» и «как», а «где». В романтических – я сказал? Не Шекспировский вариант, конечно. Чтобы было, если бы он описал Ромео и Джульету не в роскошной спальне с окном в сад, а на грязной лестничной площадке в хрущёвке или в подъезде дома сталинской застройки? И всё же, судя с нынешней колокольни, тогдашняя действительность выступает сегодня наиболее романтично, являясь одним из достижений социалистического образа жизни. Наибольшее удовольствие получаешь всё-таки при такой вот романтике, где присутствуют неистовая мальчишеская влюблённость сразу в нескольких особ женской наружности и окрас авантюры – тайны с некой опасностью. Без всего этого секс выступал бы простым соитием, да и всё, я так думаю.
Ох, уж эта мальчишеская влюблённость! А тут ещё и юбилей генерала подошёл. Исполнилось моему шефу 50 лет. Целую неделю пришлось принимать поздравительные телефонограммы и подарки со всех окраин Советского Союза, а потом два дня вывозить их к месту жительства генерал-лейтенанта Федоровича. Конечно же, делегации принимать тоже пришлось в обязательном порядке, бегая то и дело за пропусками и закуской. Весь кабинет и часть приёмной были забиты юбилейными дарами: собрания сочинений известных писателей, упакованных прямо в книжные полки; сервизы всех видов на достаточное количество персон; телевизоры, которыми можно было бы обеспечить целый подъезд; пару первых видеомагнитофонов, созданных в то время в нашей стране; музыкальные центры и японские магнитофоны; статуэтки с бюстами и вазами; и так далее до умопомрачительного состояния. Прибежала на мгновение мысль: «Мне бы один такой день рождения и обеспечен до конца своей жизни – живи в полное удовольствие».
В самую первую ходку загрузили мы с водителем генерала в чёрную волгу одних только красочно оформленных поздравительных дипломов половину салона. Первое время встречала нас молодая жена генерала от второго брака, а потом это дело доверили привлекательной дочке лет шестнадцати– семнадцати. Не скрою – сразу глаз на неё положил. К вечеру второго дня вполне свободно с ней разговаривали и даже договорились о встрече в сквере, рядом с улицей 1905 года. В тот наш последний приезд, Наташа с удовольствием напоила нас чаем.
Я смотрел на дом, из которого вышел, всматриваясь в окна, с непрерывным ощущением, что где-то оттуда, с высоты седьмого этажа, тоже смотрят. Из окна отъезжающей Волги в меня, даже показалось, вливается исходящая от места, где только что был, вместе с любопытством и милым чувством бурлящая энергия во всём солдатском теле. Внутренний голос доставал в пред сонном состоянии:
— Ты, чё? Совсем офигел?
— Что тут поделаешь – люблю! — тихо отвечал я.
— Всех троих?
— Четверых не хочешь?
— Ублюдок!
— Да, наверное.
— И что? Оправдаться не желаешь? Ведь любишь такое сам с собой любимым вытворять!
— Оправдание? Оправдание есть, наверное…
— Ну…
— Я думаю… Думаю, когда смотрю в окно приёмной на Московскую улицу, что где-то есть на свете девушка, которая меня ждёт и которую я буду любить и телом, и душой. Она также будет любить меня, если не узнает про все похождения дурака-любовника. Неизвестно, что будет с этими девушками, но та, которая ждёт – живёт ради меня.
— А-а-а! Значит ты подлец?
— Я? Да уж… Ещё какой… Скотина! — только сильно поругал себя и сразу же добавил, совершенно забыв о перепалке с внутренним голосом: — У Наташки красивые и испуганные, как у птицы глаза, сразу и не подумаешь, что генеральская дочка.
Что-то такое тянуло первоначально к ней и всякий раз видел я, что она ждала. Сама признавалась: «Ещё с утра было какое-то особенное чувство, будто ты приедешь». Мы подолгу говорили, а поговорить было о чём с начитанной, образованной девушкой. Потом стали признаваться в симпатии друг к другу, а я даже стал ревновать, когда ей вдруг приспичило рассказать о её ухажёрах.
— У меня был парень. — говорила она. — Глупый, как пробка, но настырный. Я решила проверить его и сказала однажды, что хочу сделать аборт.
— И что же? — удивлялся я её непосредственности и в тоже время понимая, что у неё уже были неоднократные сексуальные отношения.
— Взбесился, дурачок! Даже убить хотел…
Эти разговоры стали выводить из равновесия, и я стал рассуждать про себя, спрашивая, мол, к чему могут повести наши любовные отношения. «Честно ли это?» — спрашивал я сам себя. — «Пошла бы она со мной? И куда бы мог я её отвести? Совсем другое дело, если бы у меня была интересная жизнь с красивым обрамлением. Был бы художником или артистом… Ведь из этой, привычной ей обстановки пришлось бы увлечь её в другую… И сколько тогда будет продолжаться наше счастье? Да уж, от такой всего можно ожидать…»
Мне льстило, конечно, что такая современная Московская девушка из такой обеспеченной семьи заинтересовалась обычным солдатиком, служащим на посылках у её отца. Потом-то я понял, что она просто хотела этим досадить своему папашке. А то, как бы ему удалось узнать о наших многочисленных к тому времени встречах?
— Где вчера вечером был? — спросил меня генерал, вызвав срочно к себе в кабинет.
— В части. — соврал я.
— Командировочную на стол! — приподнял он кулак над головой.
— Есть! — сказал, доставая бумагу с печатью, позволяющей мне пребывать в любой точке города в течение месяца.
— Мне плевать, что там у тебя в башке твоей нарисовалось, но если ещё раз услышу, что ты с Натальей встречаешься – поедешь не домой на дембель, а лес валить! Понял?
— Так точно!
— Вали с глаз долой, Дон Жуан хренов!
Вышел из кабинета с таким чувством, будто уже приехал с того самого лесоповала и не знал, как жить дальше и что теперь делать. Позвонил, конечно, Наташке. Та холодно ответила, что виделась со мной, чтобы позлить отца из-за того, что тот не разрешал ей встречаться с другим молодым человеком. «Ни фига себе позлить!» — думал я. — «А как же наши поцелуйчики? Да и кроме них уже кое-что было… Тоже отцу назло? Да, пошла, ты!»
Танька с Ленкой давно уже соскучились – названивали то и дело, еле успевал оправдываться срочными делами. Командировку новую я выправил у полковника из отдела, поскольку уже давно со всеми подружился и мне доверяли, принимая почти за своего. Нужно было только выбрать, к кому первой поехать на романтическое свидание. Выбор пал на Татьяну, потому что родители её уехали на два дня и о, чудо – предстояла целая ночь в её собственной квартире в славном городке под названием Химки.
Мчался, как говорится, на крыльях чудесного вечера, по пути приобретя бутылку шампанского и плитку недорогого шоколада. Конечно, позаботился, забежав в аптеку за изделием под номером два, ведь давно уже задумывался, что добром всё не кончится. Жалко только, что воспользоваться им так и не пришлось. Звоню в дверь – открывает полупьяное создание, делает реверанс жеманный и приглашает на кухню, чтоб прошёл. А там… Накурено. Стол с почти пустой бутылкой вина, а за столом Лена собственной персоной. Тут и Таня подошла и рядышком присела. «Вот ты вляпался дружок!» — мысль мигом пробежала. — «А ведь думал же, когда всё это вскроется? На, пройдоха, получай!» Присел, вздыхая…
— Открывай бутылку-то! Кому принёс? — умилялась моим неловким положением Елена.
— Подожди ты… Вишь, как руки-то трясутся. — ухмылялась Татьяна, вдев руки в боки.
— Чё молчишь, Казанова? — взяла в руки бутылку с шампанским Ленка и стала её сама открывать.
— Дык я это… Что сказать не знаю. — стал поглядывать я по сторонам, мол, нет ли тут ещё какого подвоха, ища пути отступления, вплоть до выхода с балкона.
— Мы тут поговорили обо всём. — распечатала плитку шоколада Таня.
— Ага, — добавила подружка, — Лихо ты нас разводил, вплоть до речей под луной на ушко. Хоть бы не под копирку говорил бы и то было бы простительно. А то по одному сценарию, только имена менял. А?
— Ага… — только и оставалось ответить.
— Люблю, говорил…
— И мне…
— Созвездия показывал…
— И мне…
— Говорил, что какая нежная кожа на моих ногах…
— И мне…
— Шептал на ушко, что, когда дотрагиваешься до меня, то чувствуешь непреодолимое желание выбросить всё к чертям собачьим и быть только со мной.
— Надо же и мне… Тоже самое…
— Дык ведь… — бубнел я себе под нос, словно двойку за полугодие получил и теперь на второй год останусь.
— Чё, ты, дыкаешь? Чё, дыкаешь? Хочешь сказать, что обеих любишь?
— Да, хочу.
— Значит так, втроём мы не хотим.
«Ну и зря» — пролетела мысль идиота, а может и нет.
— Выбирай прямо здесь и сейчас – с кем будешь?
— Как… выбирай?
— А что ещё с тобой делать прикажешь? Убить? Выбирай!
— Я так не могу… Не могу сосредоточиться…
— Мы ждём. — скривила губы одна.
— Хоть до утра… — отхлебнула шампанского другая.
— Ну, я тебя выбираю. — ткнул я пальцем в сторону Татьяны, подло надеясь при этом, что не всё ещё потеряно и вся ночь впереди.
— Вот и хорошо! Вот Бог, а вот порог… Пшёл вон, мы подумаем над твоим вопросом за чашечкой шампанского! Ночь, она длинная…
«Твою дивизию!» — вздыхал я, двигаясь по ночным Химкам, совершенно не зная, как буду теперь добираться до части. Остановился частник на жигулях – довёз, благо время такое было. Отдал ему всё, что было в кармане – пачку изделий под номером два. Водитель ухмыльнулся и взял для смеха, понимая, что с солдата больше и взять нечего.
Вот так, собственно, и закончились мои самые яркие приключения в моей Советской Армии. Впрочем, не совсем так… Через неделю позвонила Татьяна и сказала, что она беременна. Сначала думал, мол, специально проверяет. Ан, нет, правдой оказалось. А ещё через два дня приехала моя девушка из Иваново на очередную встречу и поведала, часто моргая и нервничая, что тоже беременна и тоже от меня.
