Падал первый снег, словно укутывая все белым пледом, оттого и настроение было мягко-пушистое, умиротворенное. К остановке подъехал вечерний автобус, и оттуда вместе с другими вышла Иринка. Точнее, выпрыгнула — в своей кошачьей, грациозной манере. — Привет! Я тебя не сильно напрягла? — Да нет, что ты? Мы с тобой так давно не виделись. Даже снег идет — специально из-за тебя, наверно. Иринка рассмеялась: — Наверно, ты заказал в небесной канцелярии? — Думаешь, мой заказ рассмотрели бы? — У тебя что-то случилось? — Непонятно на душе… — По городу побродим? «Поедем на Чистые пруды», — чуть не сказал он, и поймал себя на мысли, что его тянет туда — как на место преступления. Наверно, у наркомана ломка так же протекает. Хотя… Дела потихоньку налаживались, все удавалось и шло так гладко, что даже было подозрительно — слишком похоже на затишье перед бурей. На той неделе приезжали Саня с Антоном — вели переговоры с одним дружественным театром, и, кажется, что-то должно было из этого получиться, наверно, Ирка сейчас расскажет. Правда, все события происходили как будто параллельно, касаясь его лишь по краю, не затрагивая души. Хотя почему, вот к Веронике на днях на концерт ездил, и действительно получил удовольствие. Молодец девчонка, заметно, что растет — и в текстах, и в музыке. Когда в среду позвонила Ира, Миша совсем этому не удивился, напротив, даже обрадовался. Договорились, что она приедет к нему в Москву, пообщаться, как было заявлено, на тему творческих планов. Говорила все больше Ира, об институте, о проблемах на работе, в семье, а Михаил просто слушал ее голос, не вникая в содержание, просто радуясь тому, что ловит какие-то интонации. Я спешу из суеты в бездорожье, В городах ищу смятение улиц... Разделяет нас с тобой невозможность, Оттого живу, немного ссутулясь. Я найду тебя, вернусь... но узнаем Мы с тобою ли друг друга в трамвае? То ль прощаемся с тобой, то ль прощаем. Только ветер нам слова обрывает. — Ты бы хоть иногда впопад отвечал, — наконец, обиделась она. — Извини, отвлекся. Я тебя внимательно слушаю… — Ну да, слушаешь. Думаешь, все вокруг тебя слепые? Что с тобой, может, объяснишь? И ребята волнуются уже… Ты в курсе, что у нас два концерта сорвалось? Сашка, наверно, не говорил тебе, не хотел расстраивать. Да и с тем театром вряд ли что выйдет. — А что не получилось? — Нам просто отказали в самый последний момент. В среду уже стало ясно. — Грустно. — И это все, что ты можешь сказать? Антон уже отказывается от сотрудничества — его дела поджимают. Сашка на меня хочет часть работы спихнуть. — Я понимаю… самоустранился. Свинтус я, конечно, но ничего не могу сейчас поделать, абсолютно глухое состояние. Нечего сказать, пустота. Наверное, просто на спаде. — Ты хоть не пьешь? — А это не помогает от неизвестных науке болезней, — улыбнулся он. — Науке все давно известно. Депрессией твоя болезнь называется. На почве несчастной любви. Мне, кстати, совершенно не интересно, кто она, мне обидно, что ты так киснешь. Миша с удивлением поднял на нее глаза. Так-так… Значит, вот она, общегвардейская версия. Какие глупости, и вовсе одно с другим не связано. — Да ерунду вы придумали. Тоже мне, психологи. — Понятно, значит, мы и себе не признаемся. Это уже хуже. Чтобы лечиться, надо правильно поставить диагноз. Слушай, мне противно видеть, как хороший человек мучается черт знает из-за чего, — Ира демонстративно достала из сумочки папку каких-то распечаток. — Проводи меня на автобус, мне еще над сценарием работать надо. — К какому числу? — Что «к какому»? — лукаво сверкнули ее глаза. — Сценарий должен быть готов? — Через две недели. — А мне можно взглянуть? Вы что, меня совсем выкинули? А говорили — главный идеолог. — У тебя же кризис… Ладно, не обижайся, куда мы без тебя! Специально и привезла. Где посмотрим? Не на улице же, холодно. — Поехали ко мне, тем более поздно уже. Что за тема-то? Сидели со сценарием до трех часов ночи, при этом Ирина была вынуждена раза три открыть окно для проветривания. — Как ты можешь столько курить! — в очередной раз сказала она. — Все, я устала. Давай закругляться… Хотя, на мой взгляд, канва уже проглядывает. Где у тебя тут белье? Ирина уверенным движением открыла тумбочку, достала постель и начала стелить. Она все делала быстро и ловко. Ему импонировала ее естественность и отсутствие малейших сомнений в данном ходе событий. Но он все-таки сделал усилие, чтобы задать единственный вопрос, который немного напрягал его весь этот день: — А... как Антон? То есть, я хотел спросить — что у вас с ним сейчас? Иринка непринужденно пожала плечами: — Расстались на дружеской ноте, и каждый пошел своим путем. Такое впечатление, что мы с ним перегорели. Или остыли. Общему творчеству эти вещи не мешают, — она спокойно и немножко кокетливо улыбнулась. …утром, развалясь на не слишком удобном диване, как если бы это было королевское ложе, лениво потягиваясь (ну точно, кошка!), Иринка заявила: — Ты по гороскопу у нас кто? Ах, да, Скорпион. Я как тебя в первый раз у Мудродурова увидела, ну, помнишь, когда он меня привел, так сразу решила — где-то в прошлой жизни мы пересекались. Не зря же мы считаемся братом и сестрой? Такое ощущение, что когда-то мы действительно ими были. — Я не верю в реинкарнацию, — благодушно отозвался Миша. Он уже встал и собирал со стола грязную посуду. — Впрочем, если принять твою версию, мы были братом и сестрой в семействе Борджиа. — Ах, да, я и забыла, ты у нас ортодокс. Но почему? Я могу привести тебе сотню свидетельств людей, которые в состоянии транса вспоминали свою прошлую жизнь, и незнакомые языки! А у Блаватской… — Ириш, — начал Миша мягко, уж больно не хотелось спорить, — ну, честное слово, меня совсем не радует, если бы ты оказалась египетским фараоном в прошлом, а я — твоей будущей внучатой племянницей... А если серьезно, то жизнь нам дана одна. И ответственность за нее мы будем нести по полной, не кочуя из судьбы в судьбу. Поэтому и нельзя нам разворачиваться лет эдак на тысячу, все свершается для нас сейчас. А насчет транса… Наверное, есть такая штука — память поколений, какая-то духовная библиотека, что ли. Из нее, может, и черпаются эти сведения. — Ну, ты же не можешь отрицать, что астрология тоже иногда четко может людей определить — судьбу, характер? Вот я составила свою натальную карту… — Ирочка, в этих вопросах — главное, не увлекаться, не погружаться. Астрологию можно воспринимать как развлечение, или даже как науку о влиянии на нас планет, но не как мистическое знание, это опасно, поверь. До конца неизвестно, какого духа эти знания. Так, забавно посмеяться над схожестью характеров у людей, родившихся под одним знаком, но не строить же жизнь в зависимости от гороскопа? —А мы с тобой совместимы по гороскопу — я Козерог, земная стихия, а у тебя — водная. — Ну и замечательно. Ты домой сегодня поедешь, или в Москве побудем? Я, в принципе, съездил бы, а то и в прошлые выходные не был у своих. — Поедем, тебя и ребята заждались уже, вопросов море… — Тогда вставай, а то пропустим субботний автобус, придется в электричке мерзнуть, — прекратил спор Воронич и отправился на кухню варить кофе. Достал чашки, свою и дежурную, бежевую — для гостей. Кажется, из нее пила Валентина тогда… утром… Миша убрал бежевую чашку обратно в буфет и достал другую. «Все хорошо, очень хорошо, главное, не расслабляться. Есть сценарий, есть работа, что может быть лучше», — подумал он, глядя в окно. Вчерашний первый снег быстро таял от неизвестно откуда взявшегося мелкого, теплого дождика… *** Ребята обрадовались возвращению своего блудного брата. Тем более не с пустыми руками, а с почти готовым материалом. На общее место сбора Миша пришел вместе с Ирой, все восприняли это совершенно естественно. Антон смотрел спокойно, общался одинаково ровно с ними обоими. Лицо у него было непроницаемым, да и обычно он больше молчал, только изредка прерывая Мудродурова лаконичной и меткой фразой, если того заворачивало уж совсем не туда. Антон приезжал из Москвы, где жил вместе с матерью, в Старо-Мещанске прошло его детство, здесь был дом его бабушки. Лето, выходные — он проводил у нее. Здесь остались самые лучшие друзья. Конечно, когда поступил в институт, стал приезжать пореже, однако потом старые связи возобновились. Когда Сашка Мудродуров, лучший друг детства, попросил его исполнить свои песни на концерте, Антон лишь мило поулыбался – настолько по-детски это прозвучало. Сочинял-то он еще со школы, да и в институтских компаниях был неизменным гитаристом — любимцем публики. Но одно дело петь перед компанией в десять человек, а другое — выступать перед целым залом. Однако Сашка уговорил – одним из аргументов было, что номеров в концерте не хватает, и Антон согласился. С тех пор он втянулся и увлекся не хуже Саши и Миши. Но, в отличии от них, считавших творчество главным делом своей жизни, а работу — вспомогательным, расставлял акценты с точностью до наоборот. Даже то, что в детстве он посещал художественную школу, впоследствии получило практическое применение. Антон закончил дизайнерские курсы, параллельно обучаясь программированию. Может, именно потому, что его отношение к творчеству было не слишком серьезным, Антон стал пользоваться большим успехом. Теперь ни одного концерта без его участия и представить было невозможно. С Мишкой он держался на некотором расстоянии, в близкие друзья не лез. Так, периодически задавал вопросы, желая услышать его мнение, при этом не споря и не оглашая выводов. Правда, в песнях своих он выкладывался полностью, и по ним можно было судить и о его убеждениях, и, как ни странно, о влиянии на него Воронича. Душою, главной движущей силой и бессменным руководителем был Мудродуров. Он утверждал, причем без капли скептицизма, что их ждет большое будущее. Идеологом Сашка назначил Мишу (точнее, друзья сошлись на том, что один умеет руководить, а другой — давать идеи), и доверял ему в этом вопросе полностью. Иногда ребята уставали от излишней активности своего руководителя, а также привычки балагурить и шуметь по любому поводу, но относились к нему с мягкой иронией и любовью. Они трое, а со временем и Иринка, составили костяк их «Гвардии». Ира обладала острым умом, моментально схватывала идеи, привносила свои интересные сюжеты. Кроме того, отлично пела, у нее был красивый низкий голос, в концертах они с Антоном составили неплохой дуэт. Уверенность в себе и своих силах порой совмещалась в ней с детской капризностью, но Ира всегда могла посмотреть на себя со стороны и даже посмеяться над собой. Остальные окружающие их люди частенько менялись, кто-то оставался, кто-то уходил, иногда возвращался. С Ирой было легко и хорошо. Миша удивлялся, почему они не сошлись раньше. А, ну да, Антон же… Она не любила выяснять отношения, не задавала ненужных вопросов. А главное, не навязывала ему никаких обязательств, да и сама в них совершенно не нуждалась, чувство собственности было ей чуждо. Мишу не покидало ощущение, что Иришка оставалась спокойным, доброжелательным спутником, «сестрой», причем, наверное, старшей. Правда, девушка она была с характером, умела поставить на место любого, могла обидеться на неудачное слово или разозлиться на ровном месте. Однако в отношении Миши ничего этого не происходило, ей даже немножко нравилось покровительствовать ему, чувствовать себя в чем-то старше, хотя и была моложе лет на семь. Ирина училась заочно, но не в Москве, а в другом городе, и периодически уезжала туда на сессию или консультации. Отчим, офицер ГИБДД, устроил ее на работу в Старо-Мещанске, что было не таким уж простым делом для их небольшого городка. Ведь большинство населения ездило работать в Москву. В пятницу или она приезжала к Мише в столицу, и тогда они проводили время, гуляя по городу, ходили в театры или на концерты. Но чаще всего он уезжал домой, и они виделись там. А на новогодние каникулы практически день и ночь были вместе. Поддержка Иришки — товарища и единомышленника, была неоценимой, да и просто наполняла его жизнь теплом и смыслом. Маме, правда, Ира была не по душе. Она ничего не говорила, однако это чувствовалось. Так как Миша привык к искренности в отношениях с матерью, он сам вызвался на разговор, спросил мать, чем ей не нравится девушка. Мама помолчала, потом сказала: — Да нет у меня никаких претензий, к тебе она относится хорошо, ну и смотрите сами. — Но что-то не так, я же чувствую? — Просто это ненадолго, ты ведь сам знаешь. А главное не это. Буднично все как-то у вас. Я, наверное, старомодна, только любовь немножко по-другому представляю. Скучно. Ни ухаживаний тебе, ни романтики. Живут люди вместе, как будто сто лет. — Не нужно мне сейчас никакой романтики, нет у меня сил на нее, — ответил Миша, подошел к матери и поцеловал ее в щеку. — Не волнуйся за меня, как раз сейчас у меня жизнь налаживается. Есть чем заняться, все отлично. Он подошел к окну, открыл форточку и взялся за привычную уже сигарету. Продолжение следует