Владимир Печников ИНТЕРВЬЮ С ПОКОЙНИКОМ ни без чёрного юмора сатирическая комедия с одним актом ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ПИСАТЕЛЬ, ОН ЖЕ ПОКОЙНИК, 57 лет, в меру упитанный, ничем не примечателен в своей собственной непримечательности. ДОКТОР, 45 лет, дородный мужчина в белом халате, у которого рукава закатаны до локтей, он лысый с усиками, как у Гитлера. ЖУРНАЛИСТ, совсем молодой мужчина, стремящийся как можно быстрей показать себя во всём великолепии в области журналистики, старающегося проявиться в любом даже самом неподходящем случае, лишь бы была сенсация. МЕСТО ДЕЙСТВИЯ ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ Осень. АКТ ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ Сцена 1 Коридор в районной больнице. Сцена 2 Пустая комната без мебели и белыми стенами. Явление 1 [АВТОР. Явление 2 Занавес открывается, и зритель видит кушетку с больным, над которым склонился с ухмылкой доктор, теребящий пальцами правой руки свои Гитлеровские усики. ДОКТОР. ПИСАТЕЛЬ. Да. ДОКТОР. Я вас прекрасно понимаю. (Хлопает премило несколько раз ладошкой по щеке больного.) ПИСАТЕЛЬ. Соблаговолите, чёрт возьми, чтоб матом не ругаться, хотя бы краткое сделать разъяснение этой дикой философии. ДОКТОР. Конечно… ПИСАТЕЛЬ. Вечно я вам там (Смотрит на потолок долго и грустно) буду благодарен. ДОКТОР. Да, пжалста… Чему быть, тому не миновать. Не так ли? ПИСАТЕЛЬ. Согласен. ДОКТОР. Прислушайтесь к здоровой философии нашего мудрого народа, когда днём раньше или позже. Явление 3. ЖУРНАЛИСТ. Ах-ах… Это же… (Достаёт здоровенный блокнот.) Это же очень интересно. (Записывает с быстротой молнии в блокнот, оглядываясь по сторонам, мол, мало ли там чего.) ПИСАТЕЛЬ. Ещё бы… (Весело улыбается.) ЖУРНАЛИСТ. У меня к вам самый главный вопрос. ПИСАТЕЛЬ. Догадываюсь. (Ковыряет пальцем в ухе) ЖУРНАЛИСТ. У вас теперь есть другое мнение о смерти? ПИСАТЕЛЬ. Изменил я это мнение, к большому сожалению, для всех окружающих. Ведь я не всегда был покойником.(Смеётся.) ЖУРНАЛИСТ. Ну, разумеется… ПИСАТЕЛЬ. Так вот… Я раньше придерживался, пока не стал покойником, совсем другого мнения. Это, примерно, также, как люди не имеющие представления о женитьбе, проповедуя о ней совершенно с другой колокольни. ЖУРНАЛИСТ. Ага… Мне как раз именно сейчас и требуются самые достоверные сведения. (Перевертывает, исписанный до самого конца, лист.) Это просто счастье-то какое: спросить об этом у самого покойника! ПИСАТЕЛЬ. Да уж — это единственный честный способ получить достоверные сведения. ЖУРНАЛИСТ. Извольте, вечно буду благодарен. Мнения живых людей различны, которые они вне всякого сомнения пересматривают, но никогда не сообщают свои проверенные мысли. ПИСАТЕЛЬ. Ну да… Согласно древнейшему представлению, существуют две жизни: в этом и ином мире. По истечении времени данное представление было усовершенствовано, по ходу истинным утверждением, что существуют телесная и духовная жизни. ЖУРНАЛИСТ. Так-так… ПИСАТЕЛЬ. То есть… Если человек умер телесно, то он начинает жить духовно и наоборот. Не боюсь утверждать, что второй случай, когда умирают духовно и живут телесно, встречается гораздо чаще. И даже беру на себя смелость покойника — люди-человеки, выбирая между духовной и телесной жизнями, уверенно предпочитают последнюю. ЖУРНАЛИСТ. И… Почему? ПИСАТЕЛЬ. По всей видимости — духовная жизнь после смерти уж очень однообразна. Вот, что мне сейчас прикажите делать? ЖУРНАЛИСТ. Что? ПИСАТЕЛЬ. Хм… Посещать своих близких, пугать их своим незатейливым присутствием или же являться на сеансах к вашему другу-экстрасенсу. ЖУРНАЛИСТ. (Встаёт со стула и начинает ходить кругами вокруг собеседника.) Охарактеризуйте, наконец, смерть. ПИСАТЕЛЬ. Во-первых, сразу отмечу, что смерть для человечества в целом — обыкновенная привычка. ЖУРНАЛИСТ. Привычка? ПИСАТЕЛЬ. ЖУРНАЛИСТ. Почему? ПИСАТЕЛЬ. Ведь они все первоклассные мертвецы. ЖУРНАЛИСТ. ПИСАТЕЛЬ. ЖУРНАЛИСТ. Ииии… (Подходит сзади и комически замахивается кулаком целясь в затылок, матерясь про себя.) ПИСАТЕЛЬ. А уж, если преобладающее большинство с чем-то не согласно, то те философские высказывания так и останутся во веки веков книжной мудростью всего лишь. Ну а теперь — вот вам личное мнение о смерти… ЖУРНАЛИСТ. (Сильно выдыхает.) И три года не прошло… ПИСАТЕЛЬ. Не хамите, корреспондент, ведь у меня о смерти самое хорошее мнение. ЖУРНАЛИСТ. (Прикладывает руку к сердцу и кланяется в пояс.) Простите, я весь во внимание. ПИСАТЕЛЬ. У вас есть цель, дружище? ЖУРНАЛИСТ. Безусловно… ПИСАТЕЛЬ. А ведь смерть, по сути, тоже цель, причём она является самой, что ни на есть реальной целью, которую человек всегда достигает, несмотря ни на что. ЖУРНАЛИСТ. Так-так-так…иии? ПИСАТЕЛЬ. Поэтому я предпочёл бы остаться в живых. ЖУРНАЛИСТ. Я заплатил немалую цену экстрасенсу, чтобы взять у вас интервью, а вы просто издеваетесь надо мной! (Топает ногами.) Уфф… Ладно, что я ещё могу записать в свой терпеливый блокнот о вашей смерти? ПИСАТЕЛЬ. ЖУРНАЛИСТ. (Сосредоточился и молчаливо записывает в блокнот размышления покойника.) ПИСАТЕЛЬ. Я ведь вот, что думаю: для вас, как и для меня, самое главное состоит в том, что я покинул этот бренный мир, что я умер, а всё остальное имеет уже совсем другое значение, второстепенное, так сказать. ЖУРНАЛИСТ. Вижу, что от вас ничегошеньки не добьёшься. (Кривит губы.) Каковы, хотя бы, были ваши последние слова? ПИСАТЕЛЬ. (Поднимает высоко брови и тоже встаёт со стула.) Какие такие слова? ЖУРНАЛИСТ. Ну, как какие? Последние… (Делает извинительный вид.) Это — правило такое: когда человек умирает, то он должен сказать последнее слово. ПИСАТЕЛЬ. А-а-а… Вспомнил… Моими последними словами были: «И чё я Наташку с Иркой тогда вместе спать с собой не уложил?» Но это было сказано в более грубой форме, если что. ЖУРНАЛИСТ. ПИСАТЕЛЬ. Что вы от меня хотите? ЖУРНАЛИСТ. Неужели вы ничего стоящего так и не воскликнули, умирая? ПИСАТЕЛЬ. ЖУРНАЛИСТ. ПИСАТЕЛЬ. Ну что же, признаюсь я вам, что кроме тех последних слов я произнёс ещё одни последние слова в разговоре с доктором, который меня лечил. Сказать? ЖУРНАЛИСТ. Нет, не надо. (Качает головой.) Я знаю эти слова. ПИСАТЕЛЬ. Давайте, я скажу просто, а вы запишите… ЖУРНАЛИСТ. (Записывает с таким видом, будто его обокрали.) ПИСАТЕЛЬ. Ведь я уже покойник, а вы, как бы это не было смешно, берёте у меня интервью. (Глядит вдаль.) ЖУРНАЛИСТ. Я записываю-записываю. ПИСАТЕЛЬ.