Спектакль в фойе или к вопросу о драматических театрах *** - Хоть бы чаю налили, што ли, - проворчал вахтершам электрик Петрович, поднимаясь по лестнице в фойе театра, - небось чайник-то есть. - А может тебе еще и супчику сварить? – ехидно спросила за вахтерш уборщица Зиночка, вытирая пол возле зеркала. - Не, - вполне резонно отказался Петрович, - супчик – это уже обед. А счас хоть бы стаканчик чайку, замерз как собака и устал уже ваши лампочки вкручивать - Ладно, - смилостивилась вахтерша баба Глаша, кряхтя поднимаясь с насиженного места, - будет тебе чайку. Поворчав еще для порядка баба Глаша ткнула чайник в розетку в театральном гардеробе (потому что во всем фойе сей электрический вмонтированный в стену агрегат был только там). - Ну как там мой чай? – поинтересовался Петрович, спускаясь по лестнице минут через десять. -Пока еще не вскипел, - бросив взгляд на стоящий в пяти метрах чайник ответствовала баба Глаша. - Как-то долго он у вас закипает. - А кто виноват? Ты там так електричество провел, что чайник по полчаса закипеть не может. И вообще, с чем ты будешь чай-то пить? Я даже сахару сегодня не взяла, - баба Глаша покосилась на стоящую в углу хозяйственную сумку с вареной курицей. Курица прикидывалась чужой. - А мне сахара и не надо, мне бы печенюшечков каких-нибудь, постряпушечков. - Так нету, родимай, все съели, - баба Глаша налила Петровичу стакан дымящегося чаю и тот, обхватив стакан руками, принялся швыркать красноватую жидкость. *** В это время дверь театра распахнулась и в фойе буквально вплыл маленький седой человек с драматическим (под стать названия театра) выражением лица. Человек покачивался из стороны в сторону, и несло от него за пару метров точно. Спиртным. Не коньяком, поэтому можно было сделать вывод что человек к сфере культуры отношения прямого не имеет. - Здрааассссьти, - едва членораздельно произнес маленький человек, обращаясь к вахтершам, делая смелую попытку подняться по лестнице. Попытка была действительно смелая, но успехом не увенчалась, однако перила седой человечек все же поймать успел. - Ты кууууда?? – у бабы Глаши даже брови на лоб полезли от такой наглости. - Дыкть эта, какое жа, ааа… - задумался человечек, - точна.. Мне эта.. на крышу мне надо. Вот, - и обрадованный человечек предпринял попытку номер два. – Мы ремонитроваем там крышу вашу... театра вашего... ага... - Да какая тебе крыша, - немного утихла баба Глаша, вспомнив про ремонт, - Так ты не свалишься с нее? - Нее, - человечек даже возмутился от такого предположения. В нем, очевидно, заговорила профессиональная гордость, - Не свалюсь. Боря, за мной. И человечек махнул рукой в сторону двери, из-за которой тут же показался второй качающийся человечек, чуть побольше ростом и в надвинутой на глаза шапочке с почти французским названием «а-ля матюг». - Кууууда вдвоем?! – ринулась на защиту амбразуры театрального входа баба Глаша. И тут же буквально убила своей житейской мудростью: - Ты ж, поди, отпрашиваться с работы пошел? Один и иди. Если вдвоем пойдете, не отпустят. Когда седой человечек, запинаясь по два раза на каждой ступеньке, отправился-таки на свою крышу, Петрович, допивая чай, заметил впопад: - Глафирия, ты не кипятись. У них там, на крыше, свое начальство. Разберутся. Никуда не денутся. *** Тем временем в прихожей театра в районе вешалок разгорались нешуточные страсти. Уборщица Зиночка уже вовсю приступала к своим ежедневным обязанностям – возяканию по полу театра вымоченной грязной водой тряпкой. Перед зеркалами в фойе она уже успела повозюкать, теперь приступила к самому главному на ее взгляд занятию – уборке гардероба. Зиночка, как и многие великие, свято верила в то, что театр начинается именно с вешалки и поэтому первым делом всегда скребла и мыла именно там. Однако в этот раз в дело вмешался случай. Только Зиночка, набулькав в ведре тряпку, принялась тереть ею под вешалками, появился театральный режиссер Амольгам Русланов (фамилия изменена, имя придумато). - Доброе утро, - обратился он в сторону зиночкиной задней окружности, возвышавшейся над полом, - ну что-с, Зиночка-с, начнем сегодня со сцены – хорошо-с? Зиночкина окружность исчезла и появилась голова: - Чего? -Со сцены, я говорю, начнем? Мыть-с. Убирать-с театр. - Аа. Я всегда с гардероба начинаю, - ответствовала Зиночка, снов принимаясь за работу. - Простите, канечно-с, но нам надо репетировать, а сцена, между прочим, грязная. Вот там ребята уже приступили – что же им теперь, грязь со сцены коленями, простите, вытирать-с? Вы же знаете, что репетиции в театре начинаются в десять. Приходите пораньше и убирайте. - А у меня рабочий день с полдесятого. Не успею я вашу сцену вымыть, у меня гардероб грязный, - не сдавала позиции Зиночка. Но, нужно сказать, режиссер, в отношении от Зиночки, верил в то, что театр начинается со сцены. А тут приходишь на репетицию – сцена грязная, творческий настрой летит к чертям собачьим, идешь искать уборщицу, как тут можно... как тут "творить"? - У меня в кодексе трудовом и в договоре записано: рабочий день с полдесятого. Я не успеваю вашу сцену убирать. – не сдавалась уборщица, - у меня гардероб по плану. - Женщина! – неожиданно перешел на визг режиссер, - Вы же уборщица! - Пааапрашу меня не оскорблять, - возмутилась Зиночка. – Что вы меня тут обзываете? У меня девятичасовой рабочий день, я не успеваю утрами вашу сцену мыть. И что толку мыть ее? Утром – мой, вечером – снова мой. А вы там за день наскачете, пылюки наподнимаете... Но режиссер Русланов не привык отступать перед трудностями: - В любом театре, в любом крупном современном театре, - добавил он авторитетности, - уборщики по утрам всегда в первую очередь моют сцену! - Не была я ваших театрах, у меня девятичасовой рабочий день, у меня гардероб, у меня туалеты, у меня лестницы и фойе… - не унималась уборщица. - А у меня репетиция! – уже начинал звереть Русланов, - мойте сцену! Это – лицо театра! Зиночка, подсознательно уже смирившись с тем, что мыть сцену ей-таки придется, для виду сделала последнюю попытку избежать сей участи: - Да она у вас… вся корявая! - Другой нет, - более миролюбиво ответил режиссер, видя, что вражеская оборона практически сломлена. - И все равно. Пусть мне покажут пункт, что я должна первым делом мыть сцену. У меня свое начальство, мне ваши штучки нипочем. - Хорошо, - режиссер был уже на все согласен, лишь бы эта противная люмпенша прекратила срывать творческий процесс пошла-таки мыть сцену, - вечером пойдемте вместе к вашему начальству и изучим ваши пункты. С этими словами режиссер Русланов устало махнул головой, отбрасывая со лба прядь волос, Зиночка потащила свое ведро на сцену, Петрович дошвыркал чай и пошел дальше выкручивать театральные лампочки, седой человечек благополучно спустился с лестницы и, падая и спотыкаясь, пошел по своим делам. А я тихо сидела на скамье и размышляла о превратностях закоулков драматических театров, а над входом, на куске полона, прикрученный к потолку проволокой, все так же глубокомысленно висел в воздухе вопрос: «Любите ли вы театр?»…