Надо было проверить эту штуку. - «Сегодня на редкость красивый, тёплый вечер. Солнце скрылось, но чувствуется, что оно вошло в землю, и греет подошвы, до следующего дня, следующего подьема. – Фьюририририть… - Сегодня на редкость красивый, тёплый вечер. Солнце скрылось, но чувствуется, что оно вошло в землю, и греет подошвы, до следующего дня, следующего подьема – Клак!!» – Диктофон работал нормально, а картина вечера, которую я описал соответствуя тому, что увидел за окном, почувствовал по дороге в дом, воспроизвелась достойно магнитной ленты. С самого детства, меня преследовала невыносимая порой эйфория, перед приходом гостей. Подобно собачонке, я прыгал перед высоким подоконником, стараясь разглядеть среди прохожих, долгожданного гостя, или гостью. Сейчас, молодой джентельмен Сарри Саркиссон, волей контролировавший все эмоции, срубая их на корню, нервно оправился перед зеркалом и начал прохаживатся по подготовленой к встрече гостинной. Было видно что он (то-бишь Я) нервничал. Черная коробочка – диктофон, лежала на застеленом белой скатертью столике, создавая такой яркий контраст, она выделялась безумно. В дверь постучали. В тот момент, когда я уже открывал ее. Дело в том, что я метнулся к ней, ещё услышав скрип кольца, набалдашником которого должен был стучать пришедший. - Какое замечательное обслуживание – удивился седой мужчина на пороге. Я желаю переговорить с мистером Саркиссоном, надеюсь вы были… - Эдмунд. Доктор Эдмунд. Это же я. – Неловко признался Я. Это и в правду был Я. – Эдмунд закашлялся. Я смерил взглядом эту неординарную личность. - Удивительно. Так много прочитать про человека, впервые увидив его уже после того, как отдал его учению всю жизнь. - Это и роднит меня с богом – подшутил Эдмунд. - Знаете, Эдмунд, для меня Бог – это вы. – Старик улыбнулся. А я ведь так надеялся вогнать его в цвет. - Тогда вы – мой главный пророк, последователь – отпустил сухой комплемент старик. Вот тут уж я зарделся. - Теперь покажите мне то, зачем я был вызван, кажется это на самом деле нечто особенное. - Вы правы, пора начать. – Я вытащил из под стола кейс, щелкнув замками распахнул его. Перед седым гением предстал набор различных режущих инструментов, таких как скальпели, ножи, бритвы разных форм. - А теперь позвольте мне… - прошептал я, и закатал рукав. - О боже… - испугано пробормотал Эдмунд. - Вы об этом? Не пугайтесь.. Просто тело для меня – записная книжка, самая лучшая из всех какие только могут быть. – Перед Эдмундом предстала мускулистая рука (моя моя моя) испещренная тысячами шрамов. Узкими, рваными, витиеватыми. Свежими, засохшими, пропавшими (только белая полоска на их месте) . - Я не делаю шрамов просто так… - Прошептал Я. - Но позвольте, где тут логика? Это и не скаринг (шрамирование) и не татуировка… - Каждый раз, касаясь одного из этих шрамов, я вижу как во сне, тот день в который я его сделал. - Позвольте? В день по шраму!? – Старик был напуган и ошарашен. - Нет.. Простые будни, это не повод оставлять запись. Я делаю шрамы по особым случаям, когда просто необходимо. Например.. Вот… - Я показал Эдмунду зажившую рану на плече. – Я делаю разрез почти до кости каждый свой день рождения. - Нонсенс… - Но это правда работает.. Стоит мне каснутся отметины, я начинаю видеть те вещи, которые с ней связаны. Но мне надо быть очень осторожным, ведь каснувшись зря в неподобающем месте, типо улицы или автомобиля, я обреку себя опастности, отключившись пусть даже за рулем. - Мы говорим о потере сознания? - Нет, о трансе – я подморгнул Эдмунду. - Вы носите перчатки? - Нет. Я срезал кожу с кончиков пальцев, оставив ее только на указательных каждой руки. - Чудовищно… Без местного наркоза? - Смеетесь, маэстро? Боль самоутверждает. - Прошу, продолжайте, хотя я малость не в себе.. – Профессор вытер пот со лба. - Я называю это струнами жизни. – сказал я. Професор придвинулся ко мне и стал смотреть на то, как я достаю из чемоданчика скальпель, и смазываю руку от запястья до локтя спиртом. - На моем скальпеле есть специальные деления, глубина надреза для каждой струны. – Светило науки был весь во внимании. Я воткнул скальпель в кожу покрывающую костяшку указательного пальца ровно до первого деления, и стараясь не дышать, повел разрез почти до самого локтя. Там где несколько секунд назад, прорезал себе путь скальпель, начинала сочится кровь. Добравшись до конца дистанции я вынул лезвие из руки, поднес к костяшке безымянного пальца, и введя до второго деления, повторил первую процедуру. Эдмунд смотрел на мои действия выпучив глаза. Рисование третей струны было самым болезненным, кровь брызгала из поврежденных капиляров, скальпел единожды даже задел хрящ покрывающий кость. Эдмунд отвернулся и прикрыл глаза рукой. Завершив работу, я вытер руку полотенцем, и крепко накрепко перевязал у локтя. - Это было ужастно… - промычал Эдмунд. - Зато вы увидите струны жизни. – спокойно ответил я. Рука обильно кровоточила, и мне пришлось снова ее вытереть. - Струны – это ваши шрамы? – переспросил доктор. - Да, но для того чтобы услышать мою игру на них, нужно чтобы вы подсоеденили ко мне всю эту аппаратуру. – Я указал на сложеные в шкафу колонки, провода, пульты. Доктор встал из за стола, и походкой моряка двинулся к полкам. Я сидел тихо, скомкавшись, и непрестанно вытирая руку. Доктор поднес ко мне два проводка. Куда? – спросил он. - В вену у локтя – спокойно ответил я, и протянул ему банку с дезинфицирующим. - Вы с ума сошли.. – буркнул Эдмунд. - Делайте так, чтобы оправдать свой путь сюда – сьязвил ваш покорный слуга. Эдмунд протер место ввода ваткой смоченой в спирте, и осторожно ввел первый проволочный провод в мою вену. - Второй? - Нет. Второй в звукообразователь. - Доктор подключил всё как положено, после этого подключил адаптор в сеть. Машина образующая звук включилась. Зашипела. - Наверное у колонки контакт отпал! – догадался я. Доктор немедленно исправил дефект. - Ну а теперь, слушайте – выдал я, закрыв глаза. Я положил руку на шрамы, и провел по самой мелкой ране пальцем. Из колонки донесся скрип, словно ногтем по жести или полировке. - Невероятно… - Эдмунд аж сел на пол. – Мистер Сарри продолжал движения. И вот уже указательный палец его бегал по струнам почти незаметно, а шипение в динамике, сменилось хриплым мелодичным звуком. Постепенно пропадали помехи, нарастала громкость. Эдмунд сидел широко открыв рот, потому-что то что он слышал, было ничем иным кроме как отрывком из оперы. - Это не может быть правдой!! – завопил он. - Душа человека запоминает всё и воспроизводит с той-же легкостью. Я слышал эту музыку, хотя в этот день, я был лишь… - Доктор побелел. Он тоже знал эту малоизвестную оперу. - Лишь зачат… - выдохнул я. - … - Доктор молча пялился на меня. - Зачат против воли моей матери, под страхом смерти, за пыльными декорациями чертовой оперы в чертовом антракте!!.. – продолжил я смиренно изредка повышая тон голоса. Я вырвал из вены иглу, динамик замолчал, кровь захлестала из дырочки на пол. Скальпель был в кровоточащей левой руке. Я распахнул рубашку, а Доктор взвизгнув попятился в угол. От соска до соска, на моей груди, красовалось слово «Эдмунд» , буквы, глубоко врезаные в плоть, светились зеленым. Заревев подобно дикому зверю, я размахнулся. * * * Скальпель мерно покачивался в мёртвом лбу, под напором крови с той стороны пробитой черепной коробки. Я перевязывал руку долго, позже умываясь под краном. Буквы на груди сами собой зарастали не по дням а по часам, в безумно как мне казалось, ускореном режиме. Диктафон неожиданно пропавший со стола, жевал колесико от израсходованой ленты у меня в кармане. Тело папочки я расчленил в гараже, а потом по частям выбрасывал в реку. Говорят где то вниз по течению, арестовали какого то фермера, за жестокое убийство всемирно знаменитого Эдмунда Фольстера, но мне на без вины виноватого было откровенно плевать, у меня наконец-то появилась возможность начать новую жизнь. Чернов. 20.02.04.