- Забавные ребята, согласитесь. Особенно рыжий. Это я. Вас должно быть удивляет, что делает среди желтокожих бурят в оранжевых балахонах этот бледнолицый парень с рыжей косой? Мне по началу тоже было не понятно, в честь чего они меня так радушно приняли? Да и приходили к ним обычно их же соотечественники. Сейчас же отвечаю вам – я у них типа наместника одного из Божеств на Земле, ими почитаем и полностью удовлетворен таким к себе отношением. Почему у «них», а не у «нас» скоро поймете. Начну с самого начала. Родился я в 1986 году. Помните это время? Конец советского режима - начало относительной свободы слова и слухи о свободе совести. Люди перебегали от идеи к идеи. С Запада хлынул поток организаций, отнесенных к движению «Нью Эйдж», и общество всякого эзотерического толка. Популярными стали услуги магов, экстрасенсов и всяких других шарлатанов. Но в первую очередь люди вернулись в Православные храмы. Крестились, перекрещивались и зафанатели… Слабое духовенство не успело предупредить эпидемии фанатизма. Мои родители, в прошлом послушные члены партии, тоже поддались и понеслись… в храм. На радостях меня крестили и передали для духовного воспитания моей крестной, тете Ире, парторгу в прошлом. Представляете, что творилось в моей семье, когда идеология близких мне людей поменялась в корне, но вот форма, в которой они её продвигали изменению не поддалась. Мама платок не снимала по-моему никогда, даже спала в нем, папа очень трепетно относился к ношению креста и просто свирепел, когда у меня возникала крайняя необходимость его снимать (как-то у меня случилась ангина, и прогревав горло шерстяным шарфом, я сильно натер шею, цепочку носить было невыносимо больно, отец чуть было нос мне не сломал, когда увидел, что я без креста). А у тети Иры со мной был короткий разговор: не выучил главу из Писания, лишался обеда или ужина. Роптать на всё это было просто бессмысленно, многих детей из нашего прихода приблизительно так же воспитывали. Взрослые гордо создавали спартанские условия… почему-то. Но несмотря на все это я фанатиком не стал. Любил Бога, научился по-своему трактовать Евангелие, и мне моя вера нравилась… пока отца не отправили в психушку. Мне тогда было уже 16. Не отрицаю, папа умел впадать в крайности, многие боялись с ним спорить – он очень доступно и показательно защищал свою веру. Но тем не менее я его любил и считал его авторитетным. Когда с ним перестали из-за боязни спорить, он принялся обличать грешников, наводя ужас на мирных прихожан. Его обвинили в одержимости, но отчитывать не стали, а вызвали неотложку и облегченно вздохнули, когда его увезли. Позже его признали социально опасным и разрешали покидать клинику только под допингом на пару недель. Видя жалкое состояние отца, как мне казалось, выполнявшего волю Божью, неся миссионерский крест, я начал сомневаться в праведности наших прихожан и священника, а вскоре в самой Церкви и её непорочности. Вера всё же осталась при мне. Мама пыталась защищать отца, приписав ему подвиг юродства, разругалась окончательно с приходом и мы переехали. На новом месте я не стал посещать церковь, из-за недоверия ко всему новому или из-за сомнений. К тому времени поток сект с Запада несколько иссяк, они всё также появлялись, но ажиотаж вокруг них поутих. Были официально оформленные религиозные организации, манипулирующие, как удавалось, законом «О свободе совести». Конкурирующие между собой, они наконец-то поделили город и периодически засылали диверсантов-миссионеров в неконтролируемые ими районы. Как то вечером я наткнулся на двух таких представителей в нашем парке, где я полюбил выгуливать нашу собаку. Итак, сидел я на скамейке, пока наша такса Сонька копошилась в траве. Со мной поздоровались две средних лет женщины и попросили разрешения присесть рядом. Я кивнул головой и продолжил наблюдать за животным. После нескольких тихих фраз приятельнице одна из них обратилась ко мне: - Извините, молодой человек, меня зовут Татьяна и я надеюсь Вы поможете рассудить наш с Вероникой спор. - Я не уверен, что…- пытался было ответить я, нелюбитель общаться с посторонними, но был прерван. - Вы верите в Бога? - Да. – я был несколько сбит с толку. - А какой веры Вы придерживаетесь? - Я православный. - Часто ходите в церковь? Ответ важен, поскольку моя подруга считает, что молодые отвернулись от Церкви и от веры. - Нет, последние 6-7 месяцев я там не был…- Вероника приглушенно взвизгнула, что, должно быть, означало радость за подтверждение её правоты. - Если не секрет, расскажите, почему Вы перестали посещать Церковь? Конечно же, секрет! С какой стати я буду раскрывать чужим людям интимные подробности своей жизни, а именно так я тогда относился к своей вере. Но видимо, я, человек замкнутый и необщительный, был шокирован таким прямым ко мне обращением, что тотчас изложил историю с моим отцом, поделился обидой на весь православный мир и на несправедливость церковных законов. Меня словно прорвало, я ведь ни с кем этого не обсуждал – накипело и вылилось на уши эти благодарных слушательниц (а теперь они были для меня именно такими). Я забыл, что должен был их в чем-то рассудить и продолжал изливаться, даже физиологически: потекли слёзы и милая Татьяна протянула мне платок. Повествование я закончил, видя в этих двух женщинах своих спасительниц. На душе стало легко, я бы даже сказал пусто. Все мои сомнения не ушли, нет, но они теперь были не только моими. Я прочел согласие со мной в глазах Вероники и даже что-то большее… Я почувствовал существование какого-то спасительного знания, коим обладали подруги. - Как тебя зовут? – сразу перешла на «ты» Вероника. - Михаил. – ещё продолжал всхлипывать я. - Мишенька, хочу тебя заверить, что ты не одинок в твоих страданиях, я лично знакома с десятками людей, которые попадали в подобную ситуацию. Большинство из них сейчас живут в гармонии с собой и с Богом, а самое замечательное, что мы им в этом помогли! - Вы психологи? Я тоже хочу вашей помощи, но боюсь, не смогу заплатить за вашу работу. (В новой школе психолог от меня не отставал со своей программой адаптации вновь пришедших учеников, ему я открываться не стал по уже известным причинам…но эти двое..) - Нет, милый, - отозвалась Татьяна – мы сестры Триады, слышал о ней? - По-моему да, это секта какая-то… - Да, если тебе так удобно называть, хотя принципы нашего общества на много шире и философия глубже. Мы что-то вроде Красного Креста в духовном смысле. Мы пасторы, возвращающие заблудших овец. Вот что я скажу тебе о твоей вере. Она сильна. Бог действительно есть! Он всемогущ, Он милосерден и справедлив! Но как это ни печально, честолюбивые служители Его использовали свое положение и веру людей. Они решили, что подобны Богу в своей справедливости и начали судить. Истолковали буквально Его заветы и начали казнить нарушающих Его законы. Ритуалы – это вспомогательный элемент, для выявления нарушителей… - Простите, я не понял, как это? - Чаще всего осуждали за не соблюдение какого-нибудь ритуала: не постишься – грешник, не причащаешься – грешник, не носишь платок – грешница… - последнее подействовало на меня как красная тряпка на быка и я безоговорочно согласился со всеми остальными её доводами. - а идолопоклонничество, которое они называют почитанием святынь! Ведь добрые прихожане вряд ли придут к тебе в гости еще раз, если однажды не увидят у тебя икон в «красном углу». Можно продолжить список, но я думаю для тебя пока достаточно. – она сказала ПОКА – означало, что эта встреча не последняя. Они знали наверняка, а я на это надеялся. - Татьяна всегда готова выложить все и сразу, не жалея собеседника – усмехнулась Вероника – но твой разум ещё не готов к восприятию всей Истины, которую мы проповедуем. Если хочешь продолжить, приходи в четверг вечером в Дом культуры Левобережного района, там у нас проповеди проходят и чтения Книги. - Да, хорошо… - она была права, мой разум не справлялся с этой информацией, и я как загипнотизированный остался сидеть, когда они попрощались и ушли. Сонька уже давно прекратила свой моцион и лежала смирно рядом. Домой я пришёл позднее обычного, потребовалось время для переваривания услышанного и я тратил его, накручивая круги по аллеям парка. Разговор состоялся в понедельник и до четверга у меня было достаточно времени всё осознать и принять на веру. Обратное почему-то у меня не вышло. Я пришёл в Триаду и остался там до конца жизни… - То есть Вы хотите сказать до настоящего момента? А кришнаиты как же? А нынешнее монашество? – собеседник поставил запись на паузу, видимо, в ней не должно фигурировать его недоверие к моей истории, как элемент провокации, и посмотрел пристально на меня. - Нет, до конца той жизни. - Простите, сначала Вы сказали, что живёте несколько сотен лет, теперь оказывается, что было несколько жизней! - Вы всё вскоре всё узнаете и поймете. – запись продолжилась, как и мое повествование. В Триаде было дозволено всё, кроме хулы на Бога и поступков, приравненных к хуле на Бога (те же 10 ветхозаветных заповедей). Книгой они называли сборник цитат, надерганных из разных религиозных писаний, причем даже не стеснялись присвоении их авторства. На счёт Библии был уверен на 100, так как стараниями моей крестной выучил наизусть много глав. Так же было что-то из Талмуда и Вед. Из истории Триады… Среди бабтистов США в 60-х годах ХХ века появился перебежчик из какой-то секты индуистского толка, что его заинтересовало в христианском течении, мне не понятно. Обладая довольно сильной харизмой, он смог расколоть бабтистский лагерь на всё тех же бабтистов и своих приверженцев. Этот товарищ сумел наложить на шаткие принципы сектантов индуистскую философию. Понятия об Абсолюте, политеизме и риенкарнации он назвал постулатами веры и по их количеству назвал своё движение Триадой – понятие хоть и не принимаемое бабтистами, но знакомое им и даже можно сказать родное. Форма осталась – содержание поменялось. По традиции Триаду как бабтистскую ветку относили к христианским сектам, а те в свою очередь, благодаря этому удачно ловили в свои ловушки засомневавшихся христиан. Инициация как и во всех сектах проходила поэтапно. Пребывание неофита в постоянном трансе, благодаря окружению любовью, заботой и двумя наставниками – первый этап, нужен для очистки от идеологических принципов. Делалось это ненавязчиво не напрямую: велись разговоры о приземленности христианства, по-новому интерпретировалось Писание, доказывалось его противоречивость, вскармливалась ненависть к церковнослужителям и одурманенной ими толпе прихожан. Я не буду приводить примеры, просто откройте любое «Новое Евангелие от…» - там подобной ереси достаточно. На втором этапе неофит переселяется в коммуну и усиленно работает на общественных началах. Имеющий какую-нибудь собственность переписывает её на Триаду. В этот период брат (сестра) живет постоянным предвкушением того, что вот-вот ему откроется Истина. Начинает участвовать в процессе вербовки, где показывает мастерство манипуляций, которому уже научился (на секту работает целый штат психологов). После переезда в секту неофита на 2 недели отправляют «на природу» - дачу, переписанную кем-то из первых завербованных, где впихивают в вычищенного постулаты их веры… но не все. Признание огромного количества божеств на практике иногда ставилось под сомнение, аналогия со святыми или ангелами не проходила – функции не те, поэтому их решили оставить для третьего этапа, когда человек уже мыслил нужными категориями и забывал о христианском космогонизме. А вот с Абсолютом и переселением было проще. Саваоф становился Великим Абсолютом, позже у него отнималась навязанная персонификация и он был Великим Всем – Бог и Царство Небесное – два в одном. Риенкарнацию отождествляли с мытарствами или католическим чистилищем, только подтверждая милосердие Абсолюта, обещали чистку памяти перед каждым перерождением. То есть ты недостаточно свят пока, чтобы воссоединиться с Великими, зато страдать без утраченного разума, уверяем, не будешь, но побудь пока… водомеркой что ли. О понятии восточной нирваны основоположник умолчал, видимо, посчитав неудачной подменой христианского рая. Соответственно, колесо-сансар и его прерывание тоже в идеологии не фигурировали. Было нечто похожее – кармический круг, хотя отдельно звучащее слово «карма» нигде не встречалось. Да и не нужно было, неофиты попадались искушенные – понятие было известное. Грех оставался грехом, изменять не стали. И наконец, сама инициация. Как я уже говорил, преподносился весь пантеон божеств, причем особое внимание уделялось Стоку – сущности, которая перед переселением вычищала память или лишала разума при жизни. Боги делились на добрых и злых, фантазии хватило на ангелов и чертей соответственно. Но самое важное на третьем этапе уже посвященному давалась индивидуальная охранная молитва-заклинание (кто-то справедливо звал её мантрой), которую нельзя было произносить вслух и сообщать о ней другим. Я прошёл все три этапа. На втором привёл маму , платок удалось снять с неё только через полгода. Странно, но до сих пор неприятно видеть женщин в платках. Папу к тому времени уже похоронили – банальный передоз. На похоронах я не был. Одним из требований секты было отречение от всех близких за её пределами. Мама, окончательно потерявшая мужа и сына, начала сильно сдавать – я пришёл на помощь, как когда-то Татьяна с Вероникой ко мне. Где же она теперь?… Прошло 7 лет моего сектантства, когда меня сбила машина. - Кхм.. - Вас ещё многое удивит. Я продолжу? Не было никакого тоннеля со светом, меня не встречал никакой Сток, который по преданию должен был усадить меня на колени и, поглаживая мои волосы, очистить память. Был щелчок – я не видел ничего, не слышал, не осязал. Но разум мой был при мне, или я был моим разумом… Хотя нет, было ещё что-то. Я ощущал собственный объём, я был маленьким… зернышком. Я – семя секвои. Я это знал. - Как же Вы об этом узнали? – не срывая удивления и недоверия, спросил собеседник. - Разрешите вопросом на вопрос? Вы согласились выслушать меня и записать, как Вам кажется, весь этот бред, решив, что я очередной псих, требующий помощи в постсектантской реабилитации. Вас не смутил мой постриг, так почему же Вы удивляетесь на первый взгляд иррациональности моей истории? Мой Вам совет сейчас принимайте всё на веру, а анализируйте потом, со мной или без меня. Я был семечком, с генетическим кодом не какого-нибудь неопределенного семечка, а именно секвои. Семечком с разумом человека. Я чувствовал свою сущность на подсознании. Я начал осязать, но каким-то необычном образом, объяснить не смогу, в бытность мою человеком я такого не ощущал, поэтому аналогий провести не смогу. Меня понес ветер, я упал на землю, меня поливала дождём, я пустил корни. Я впитывал в себя микроэлементы, чувствуя это физически, получая при этом удовольствие, сравнимое по интенсивности с ощущением тепла. Я рос, увеличивался в размерах, выбрасывал побеги, раскрывал листья, наращивал ствол и ветви, обрастал тонким слоем коры. Я имел пространственные представления, ориентировался в частях света, узнавал направленность ветра. Но у меня не было чувства времени. Я не знал, прошёл год или секунда – поэтому мое существование мне не надоедало. Мне не было скучно. Для меня не было понятия каждодневности, монотонности. Я был благодарен Триаде, я восхищался Триадой, я им верил! Я читал свою мантру в перерывах между всасыванием. Грехов в моем понимании совершить я просто не смог, поэтому предвкушал встречу с Абсолютом. В отсутствии времени она казалась очень скорой. Прошло сколько-то времени моего секвойства – меня срубили. Было больнее по отношению к удару о машину в предыдущую мою смерть. Точнее сильнее. Прошла ли тысяча лет или сотня я не знал, но у меня было достаточно времени, чтобы подготовиться к воссоединению с Великим… Щелчок. Я собака. Маленький собачий зародыш. Я недоумевал: за что? Было тепло, приятно мокро и присутствовало радостное ощущение стайности – вокруг копошились еще 5 или 6 щенков. Снова появилось время. Прошло 2-3 месяца, мы приготовились к выходу. Я родился не первым. Сами роды мне показались смешными, хотя собратья почему-то боялись. У меня возникла ассоциация с парашютными прыжками. Я смеялся. Мать это почувствовала, выделила меня из всего нашего выводка и я получил привилегии. Самое странное в этой жизни было мое рождение самкой. Идентификация с женским полом прошла не успешно. Представьте – сука с разумом мужика! Я не был готов к продолжению рода психологически, что сказалось и на моей физиологии. Созреть то я созрел или созрела и кабелей мне привлечь удалось, вот только разродиться Я не смог, умер во время операции. О жизни рассказывать не буду, очень похожа на человеческую: комфорт – дискомфорт, радость – печаль, отношения собака-человек… Кстати, люди такие наивные считают собак братьями меньшими, вторые не возражают, но старшими братьями людей не считают. Им больше нравится идея равенства. Щелчок – я камень. Как сюда меня угораздило, до сих пор не пойму. Умер через измельчение и распыление. Щелчок – гусеница. Щелчок – Сток. Да-да в божество тоже можно выродиться. И я действительно чисткой занимался. Ну триадцы, ну откуда ж вам всё известно? Здесь была смерть забавная. Сток имел свойство ни с того, ни с сего умирать и возрождаться, да так быстро, что даже щелчка не бывало почти никогда. Я четыре раза не успевал переселяться. На пятый во сне это случилось, тело медленно восставало. - Так Вы память чистили? - Ага. И разума лишал, причем по прихоти. Показалось мне, что молитва мне не искренняя – с ума сошёл до переселения. - А Вы всех подчищали или могли кого-то с разумом как Вас самих путешествовать отправить? - Один раз пропустил, каюсь. Но он быстро вернулся, я ошибку исправил. Жалко мне их было, для веселья мне сумасшествия хватало. - А Вы не задумывались на тем, почему Вас столько раз пропустили? - Я в него не верил с самого начала, думал, что в новом маленьком организме не прижиться большому разуму. Что физика земная не допустит такого или что-то в этом роде. Вот и не верил. - Он обиделся на Вас? - Нет. Сток не имеет таких чувств. Это божественный бюрократ, который следит за выполнением ритуалов – хобби у него такое. Опять же мне трудно объяснить человеческими понятиями. - Тогда почему же? - Скоро поймёте. В общем, так я умирал и рождался, рождался и умирал. А Абсолют всё не призывал меня и не призывал. Когда первый раз родился человеком, многое, конечно, изменилось. Был тогда 2956 год. Смешно, а иногда утомительно было наблюдать за моим воспитанием. Говорить и ходить научился почти одновременно, школу закончил в 10 лет, за один год совесть не позволила. Заслужил быстрый авторитет у взрослых. Меня даже изучали – позволил. В 16 лет начал искать Триаду. Раньше по моим расчетам не имело смысла - недостаточно уважали, ребенок все-таки. Тщетно. Триаду запретили в 2014 году. Вам как сектоведу известна её кончина. Я отчаялся, хотел закончить суицидом, попал в клинику. Умер как мой папа от передозировки. Вам, наверное, покажется не естественным, но в той жизни, мне очень не хотелось быть человеком. Я себя ощущал Кассандрой что ли. В клинике пытался проповедовать, кто-то верил, кто-то смеялся. Надоело. Выкрал наркотик и умер. Когда второй раз родился человеком был уже принят всемирный закон о запрете тоталитарных сект и любое учение, отдельное от мировых конфессий истреблялось. Жил не долго, родился с лейкемией, которую так и не научились лечить. Человеком рождался ещё 3 раза. В один из них попал к кришнаитам, которые добились признания как мировой религии. Они поверили моей истории и приняли за посланца Агни, как Вы уже видели, повезло родиться рыжим. И ещё один раз родился женщиной. История аналогичная с сукой. Потух быстро, не дошло даже до половой зрелости. Нынешний, пятый раз я надеюсь последний. По началу я ожидал утомительного воспитания, но когда понял, что родился в семье православного священника и меня назвали Михаилом, просто озверел, благо опыт имелся. Родители как-то неадекватно к моей агрессии отнеслись. Толи в православии что-то поменялось, толи мои родители чокнутые. Меня не били, не ругали, не обвиняли в одержимости, если в ней когда-нибудь можно было обвинять. Меня любили, от меня ничего не требовали, предоставляли полную свободу. Отец о моём разуме похоже догадывался. Но как? С пеленок мне читали Библию, всё поясняя. Папа даже следил за моей реакцией и понимал дошло до меня или нет. В четыре я понял наконец-то Писание. Я понял главное. Понял спустя почти полторы тысячи лет. Кого винить в этих сроках? Бога? Секту? Себя? Некого… Да и устал я. Главное, теперь я свободен. Я верю в это, я знаю это. Господь мне эту свободу с самого моего начала дал. Я выбрал подчиняться… уязвленной гордости. Да-да, именно ей. Сомнение пришло, столкнулся с несправедливостью, от неё то гордость и страдала. Триада на ней сыграла. С легкостью подменила предмет веры, мне все равно было чему поклоняться ведь в себя то я уже верил и был собой доволен. Но не верил в Стока, его не получил. Верил в переселение – пожалуйста, закрутился в кармическом круге. Нынешний мой земной отец, читая Евангелие, часто любил повторять отрывок о женщине, прикоснувшейся в одежде Иисуса в надежде исцелиться. «Да будет дано вам по вере вашей!» И сейчас я снова выбрал. Выбрал во что верить. Я верю в Отца, Сына и Святого Духа, я верю в Царствие Небесное, верю в рай, верю в ад, которого, честно говоря, боюсь. Я ушёл в монахи, потому что остались силы только на спасение своей души. Хотя, надеюсь моя своеобразная исповедь спасёт ещё несколько. - Удивительно интересная история. Я верующий человек. Я помогал многим вернуться в Церковь, после разгрома очередной из сект. Слышал разное. Ваш рассказ для меня неожиданный. Я не могу Вас порадовать, сообщив, что во всём верю Вам. Что-то кажется искренним, что-то откровенной выдумкой. Но я обещаю подумать. - Я просил встречи с Вами из-за Вашей статьи о незыблемости веры. Вы пытались доказать истинность постулатов. Ваша попытка ясна, Вы защищаете свою веру. Но она будет защищена, если она будет искренна. Я не прошу Вас верить мне или моей истории. Я просто прошу Вас – верьте в Бога, не сомневаясь. И помните: раз отвернулся – надолго закрутился.