*** Смерть Ольги присоединилась к ночным кошмарам Иры, оказавшись почти вровень с кровавой жутью квартиры номер тридцать и уверенно обойдя вставшую в мертвый тупик диссертацию. Вернувшись домой, Ира, не раздеваясь, прилегла на диван и тут же заснула – даже не слышала, как вернулся с работы отец. Во сне она вновь наблюдала за тем, как выносят из подъезда закрытый гроб с телом Ольги. С того места, где стояла Ира, она могла видеть ступеньки внутри подъезда. Распорядители с черными повязками на рукавах еще заняты погрузкой; в это время на ступеньках появляется Ольгина мать. Ее ведут двое мужчин; она громко, безутешно рыдает, и эти рыдания безжалостно рвут напряженную тишину толпы. Сзади, глядя себе под ноги, словно боясь оступиться, идет Наташа. Слышатся обрывки фраз: - Да, молодая такая… жить бы еще да жить… - Что подростки с собой делают, а?! - Ой, да как же, такая молоденькая! – следом за Наташей из подъезда выходит кто-то из родственников, он несет в руках большую черно-белую фотографию с траурной ленточкой наискосок. - Доченька моя!!! – это кричит мама. – Оленька! Не уезжай, зачем ты уезжаешь!!! Я без тебя жить не хочу!!! - Мама, мама! – Наташа пытается обнять кричащую женщину. – Мама, не надо! - Нет! Верните Олю! Назад, назад несите, пусть еще дома побудет! Хоть ночку одну еще!... - Люба, ну тише, тише, успокойся! – высокий мужчина удерживает Олину мать за руки. – Наташу пожалей, она ж у тебя осталась. Не в силах смотреть на это, Ира зажимает уши руками и выбирается из толпы. Ей нужно срочно уйти, и она знает, куда она пойдет. Она единственная знает, что время похорон еще не наступило. Потому что Ольга еще не поднялась на крышу, и можно успеть ее предупредить. Сначала быстрым шагом, а затем бегом Ира обыскивает все дворы, все закоулки в районе. Но Ольги нигде нет, дворы опустели, словно по сигналу – все сейчас там, возле Ольгиного дома. Понимая, что непоправимое уже происходит, она возвращается к дому, в котором сейчас развернется финальная сцена. Она дергает дверь подъезда, но дверь закрыта! На ней установлен кодовый замок, которых тогда еще не было. Ира с ужасом осознает, что она бессильна спасти Ольгу. Она отходит назад, на газон, и поднимает голову. У края крыши пока еще никого нет, а издалека доносится продолжительный низкий гудок – это автобусы увозят Ольгу и ее близких на кладбище. В этот момент Оля, еще живая, появляется наверху. Сердце Иры подскакивает к горлу. Она пытается закричать, позвать Олю, но голосовые связки ее не слушаются. Ни звука. Видно, как Оля оглядывается по сторонам, как и тогда, сидя на качелях. Она очень испугана. За спиной Оли появляется черный силуэт! Черный, совершенно плоский, без малейшего намека на рельеф, он скользит к Ольге и ВЫТАЛКИВАЕТ ее в пустоту! На миг зависнув в воздухе у слухового окна, Ольга падает на асфальт в десяти шагах от Иры. Дернувшись последним конвульсивным движением, она переворачивается на бок. Ее тело превратилось в изломанную куклу, а рот широко открыт в безмолвном крике. - Мамочка… - прошептала Ира и села на диване. По стеклам барабанил дождь. Ира сидела в темноте, представляя, каким глухим эхом отдается сейчас стук капель в пустой тридцатой квартире, запертой на три английских замка. - Пора лечиться, - сказала Ира, вставая и зажигая свет. Накануне она долго не могла решиться, куда положить завернутую в фольгу записную книжку. Этот предмет до сих пор хранил последнее прикосновение девушки, которая, может быть, позвонив кому-то, оставила ее на столе и ушла из дома навсегда. В итоге Ира просто бросила ее в ящик стола. Сейчас ей очень не хотелось доставать книжку, разворачивать фольгу и листать страницы, исписанные круглым Ольгиным почерком. Кроме того, Наташа – юрист, привыкшая не пропускать мелочей – сказала, что в книжке нет ничего интересного. «Но ведь зачем-то я эту книжку взяла», - подумала Ира и выдвинула ящик. У записной книжки была яркая обложка с Микки-Маусом; в восемьдесят восьмом году такие уже можно было достать где-нибудь из-под полы. На титульном листке красовалась забавная кошачья мордочка, нарисованная, видимо, Ольгой. Девяносто процентов номеров и фамилий, как и следовало ожидать, Ире были незнакомы, но, вероятнее всего, это были школьные друзья или ровесники. Если поднять старые классные журналы, большая часть этих данных наверняка там обнаружится. Две последние страницы довольно-таки плотно склеились. Ира подцепила их ногтем и нашла еще один номер телефона, но без имени. Под ним стояли две буквы: У.Д. Усиевич Дмитрий? – первое, что пришло в голову Ире. При всём желании она не могла вспомнить, дружила Оля с Димой Усиевичем или нет. Если уж Ольга периодически ввязывалась в криминал, а Усиевич впоследствии сел за наркотики… Нет, в восьмом классе он был еще примерным, очень воспитанным мальчиком и вряд ли уже тогда шел по кривой дорожке. Интересно, а Наташа видела этот номер? Наверняка. Но чей же он? Почему, записав его отдельно, не по алфавиту (не на «у» и не на «д»), словно не желая смешивать его с номерами друзей и боясь испачкать бумагу, Ольга обозначила его инициалами? Ира хотела позвонить Наташе, но посмотрела на часы и отложила эту затею. К тому же, она не могла не заметить, что Наташе и без того не очень нравится Ирино любопытство. Завтра она попытается сама выяснить, что это за номер. Завернув обратно в фольгу записную книжку, Ира убрала ее и вернулась в постель. Она надеялась, что сегодняшняя доза ночных кошмаров ею уже получена, и до утра ее оставят в покое. Надо бы еще заглянуть в Интернет, на serial-murders, но это подождет до завтра. Но ей не давали покоя ее собственные мысли. Ира, никогда не становившаяся первооткрывателем, слишком уж ясно чувствовала, что этот номер телефона, записанный на склеившихся страничках, что-то может ей сказать. Судя по первым трем цифрам, это местный номер. Где-то здесь, поблизости. Может, даже ближе, чем она думает… Догадка вспыхнула в голове таким мощным импульсом, что Иру подбросило на постели. Это номер телефона тридцатой квартиры! Почти наверняка это именно он. Кто дал его Ольге? Почему в ее записной книжке он оказался отдельно, в самом конце, будто бы Ольга не хотела видеть его в числе других номеров? Звонила ли она по этому номеру? И не через тридцатую ли квартиру пролег ее путь на крышу? *** В ожидании появления Ларисы Ира долго не могла решиться набрать загадочный номер. Если она действительно попадет в тридцатую квартиру… судя по всему, там не должен работать телефон. А что, если он работает, и после нескольких гудков кто-то снимет трубку? Но только не скажет ни слова, а будет молчать, вслушиваясь в Ирин страх? Она точно этого не выдержит. Ира пожала плечами, придвинула к себе телефон и семь раз нажала на клавиши. Гудки. Один, второй, третий. Да, она догадалась правильно. Это телефон квартиры номер тридцать, и телефонного аппарата там, возможно, вообще нет. Четвертый гудок. Пятый гудок. Ответа не будет. Тридцатая квартира пуста. Шестой гудок. Щелчок. У Иры мгновенно вспотели ладони. - Студия цветов «Ла Бланш», здравствуйте, - прозвучал в трубке женский голос. - Извините… - пробормотала Ира. – Что-то вы долго не отвечаете… - Ой, но мы же только минуту назад открылись! Чем могу помочь? - Наверное, ничем. Извините еще раз. Я думала, это квартира. - Нет, девушка, вы ошиблись. - А это… - Ира продиктовала номер, - ваш? - Да, но квартиры здесь нет. Ира повесила трубку, чувствуя себя дура дурой. Она не заметила, что Лариса уже вошла в комнату и стоит у нее прямо за спиной. - Ирка, - окликнула ее Лариса. - Ва-а-а-ау!!! – взвизгнула Ира, птичкой взлетая со своего места. – Лариска! Боже мой! Да что ж вы меня все пугаете?! - Какие мы нервные, - сказала Лариса, вешая на освободившийся стул сумочку. – Кому это ты тут названиваешь? Ира прислонилась к шкафу, чувствуя, что вот-вот сползет по нему на пол. - Да так, понимаешь ли… Я дома номер один на определителе нашла, не знаю, чей. А потом еще на сотовый мне тоже с него звонили. - А сказали что? – не тратя времени даром, Лариса достала косметичку и лак для ногтей. - В том-то и дело, что ничего не сказали. Молчат и дышат. - Ирка, это точно какой-то тайный обожатель, - сходу выдвинула версию Лариса. – Ну, ты позвонила туда, а ответили-то тебе что? - Говорят – какая-то студия цветов. Лариса провела кисточкой по ногтю и полюбовалась результатом. Лак был цвета морской волны, с перламутром. - Мало ли что говорят. Я тоже могу сказать, что у нас тут головной офис компании «Микрософт», только Билл Гейтс сейчас вышел. Но это ж не значит, что так оно и есть. Хочешь, я попрошу приятеля, он тебе этот телефончик по своей базе пробьет? Давай циферки-то. Лариса позвонила своему приятелю с мобильного и поставила перед ним задачу. - Скоро перезвонит, - сообщила она Ире и продолжила накрашивать ногти. Ире надо было бы идти в библиотеку, но рядом с невозмутимой Ларисой у нее возникало ощущение относительной безопасности. Ира так и стояла, прислонившись к шкафу, и в легком полугипнозе наблюдала за тем, как ногти Ларисы украшались тонкими слоями перламутра. - А ты на диссер забила, что ли? – спросила Лариса. - Ну, дождусь, пока твой друг перезвонит, и пойду работать. - А-а… Упс, а вот и он, - Ларискин телефон замигал голубым индикатором. – Да, солнце моё, я тебя слушаю очень внимательно. Так… Студия, говоришь? То есть, коммерческая фирма? - А у него нет какой-нибудь совсем старой базы? – громко прошептала Ира. - Сейчас, подожди секунду… Что? - Надо проверить по какой-нибудь старой базе. Чтоб информация была годов восьмидесятых. Лариса задержала на Ире многозначительный взгляд, потом снова вернулась к разговору с приятелем. - Слушай, а у тебя есть базы на восьмидесятые годы? Я так понимаю, номер этот не новый. Там могло быть что-то другое. Проверь, ладно? Жду звоночка. Ну, пока-пока! - Ирка, - сказала она, откладывая сотовый. – Ты чего-то сочиняешь. Зачем тебе знать, на ком висел этот номер в прошлом веке? - Просто надо, и всё. Ларис, не спрашивай меня пока, хорошо? - А мне-е-е-е интере-е-е-е-есно! – капризным голосом заканючила Лариса. Потом засмеялась и махнула рукой. – Ладно, не говори, если не хочешь. - Пока не могу. - Случайно, ты не собираешься это включить в свою диссертацию? - В Средневековье телефонами пользовались очень мало. Ладно, надо в библиотеку, меня там уже заждались, наверное. Я зайду ближе к вечеру. - Заходи. Библиотека встретила Иру привычными запахами пыли и старой бумаги. Ира чихнула и без особого желания приблизилась к столу, за которым работала. Но работа ей на ум не шла. Навязчивые страхи по-прежнему не давали собраться. Раньше она всегда умела отбросить лишнее и заниматься только тем, что запланировала. Таким образом, она выучила два иностранных языка и заочно получила второе высшее образование. Но теперь в ее жизнь вошло нечто, что было сильнее ее, нечто такое, что не позволяло забыть о себе ни на минуту. Потрепанная книжка потеряла свою привлекательность, уступив место таящей запредельную угрозу квартире на пятом этаже, налево от лифта, и была – что уж говорить – куда дальше от реальности. Пока она не будет точно знать, чем именно запугивает ее эта квартира, о диссертации можно не вспоминать. Ира заперла библиотеку и отправилась немного прогуляться по окрестностям института. Ноги сами привели ее на детскую площадку. Она села на большие качели и закурила. В воздухе перед ней причудливо покручивались сизые колечки дыма, а в мозгу не менее причудливо нанизывались друг на друга воспоминания. Ира знала, что не просто так она получает послания с того света, как будто направляемые в ее сны Ольгой – послания эти апеллируют к архивам ее памяти, концентрируясь и проигрывая сцены то в одном, то в другом месте. От таких «посланий» можно свихнуться. «Что тебе надо от меня? – она мысленно обратилась к тридцатой квартире. – Почему именно сейчас я понадобилась тебе? Почему ты не трогала меня двадцать шесть лет, почему позволила о себе забыть?». Оля забыла раньше, чем Ира. Еще очень долго обезглавленный труп пугал Иру по ночам во сне, и тогда она бежала в комнату к родителям и пряталась между ними под одеяло. Начался новый учебный год, и Оля уже легко рассказывала о событиях в подъезде, даже получая удовольствие от напряженного внимания аудитории. - …мама сказала, чтоб я передала Ирке, чтоб мы обедать шли. – Был урок физкультуры, физрук разрешил девочкам отдохнуть несколько минут, и Оля воспользовалась этим временем, чтобы в очередной раз посвятить одноклассниц в леденящие кровь подробности. Она преувеличивала на каждом слове. - Милицейских дядек было не пятеро, а трое, - поправила ее Ира. - Нет, пятеро, пятеро! Ты не помнишь просто! А потом еще больше приехало, - подумав, добавила Оля. - И кровь на нас не текла. Капало на перила, и всё. - А вот и текла. - И голову никто из квартиры не выносил. И вообще, ты этого видеть не могла, потому что нас сразу к маме отвели. - А вот и выносили, - Оля уперлась рогом. – И было очень страшно. С этим Ира поспорить не могла. Было действительно очень страшно. Но она и сейчас четко помнила, что «взрослых дядек» было не пятеро. А трое. Слегка раскачиваясь на больших качелях, Ира впервые спросила себя: откуда Оля взяла недостающих двоих? Приукрасила, как и всё остальное? А в чем оно заключается, приукрашение? Ведь можно было сказать – «десять взрослых дядек», так было бы гораздо эффектнее. Забыла, сколько на самом деле человек зашло в подъезд? Ничего она не забыла. Кто бы ни были эти двое, она действительно их видела. А вот Ира… Ира могла их не видеть. Потому что в отсутствие Ольги она отвернулась от подъезда и смотрела на голубей. Если какие-то двое и вошли в подъезд, это произошло у нее за спиной. И чем же таким они занимались там, в подъезде, что Ольга так перепугалась? Но они совершенно точно напугали ее чем-то, вот почему она спешила войти в подъезд с другими взрослыми. В конце концов, если бы в подъезде всё было нормально, ей не понадобилась бы компания. Она бы просто посмеялась над Ириным страхом, но не стала бы ее торопить, повторяя: «Мама сказала, чтобы сейчас». Это же Ирина мама, и если Ире хочется тормозить, то она сама и будет объясняться с мамой. В сумочке заиграла вступительная песня из «Комиссара Рэкса». Абонент, не внесённый в справочник. - Да? - Ира, это Наташа. Встречаемся после работы? Я кое-что для тебя узнала. - Ага, конечно. Заодно отдам тебе записную книжку. - Тогда в семь у метро? - Договорились. …Перед уходом Ира поднялась на кафедру. Лариса уже собиралась домой. - Как поработалось? – съехидничала Лариса. – Промахнулась мимо библиотеки? - Да, в общем, решила побыть на свежем воздухе. Ты заходила? - Целых пять раз. Генка поднял свою самую раннюю базу и нашел там фамилию. Я думала, тебе срочно надо. - Срочно-срочно. - Ну, тогда ладно. Сейчас, где ж я это записала-то… А, вот. В восемьдесят пятом году этот номер был зарегистрирован на Савицкого В.Н. Так, и еще адрес, держи. Это тебе чем-то помогает? - Пока не знаю, но всё равно спасибо, - ответила Ира, беря в руки листочек с адресом. - Да не за что, обращайся. *** - Фамилию собственника мне выяснить не удалось, - рассказывала Наташа, пока они дворами шли к Ириному дому. – Но за квартиру платит ГРУ Генштаба. Знаешь, что это такое? - Военная разведка? - В самую точку, Ирина, недаром ты научный работник. - Ну, а дальше? - Дальше то, что они платят за нее уже не первый десяток лет. Если точнее – как раз с конца семидесятых. Я так думаю, что принадлежит эта хата какому-нибудь разведчику, из тех, которые в резидентуре, за рубежом и безвыездно. Почему и фамилия засекречена. - Может, он там и не был никогда? - Может, и не был. Кстати, его, может быть, уже и в живых-то нет. Не делай большие глаза, я не говорю, что он теперь страшным призраком вернулся в свою квартиру и стращает тебя изнутри. Я просто к тому, что там никого нет. Пустая квартира и всё. А платят из соображений конспирации, или бюрократия тормозит, как обычно. - Понятно, - протянула Ира. - Ну, а у тебя какие новости? Изучила книжку? - Ты была права, изучать там нечего. Ты видела там в конце номер, без фамилии, только с инициалами? - Видела. Какой-то У.Д. Это Усиевич Димка, сто процентов. Ольга с ним гуляла какое-то время. - А фамилия Савицкий тебе ни о чем не говорит? - Савицкий? Нет, ни о чем. Хотя, где-то слышала, но напрочь не помню, где и когда. А что, это его номер? - Вот именно. В восемьдесят восьмом году этот телефон и сама квартира, где он находился, значились за неким Савицким В.Н. У Ольги не было никаких знакомых Савицких? - Не было. Но мать Усиевича с отцом не жила, у нее был гражданский брак с другим мужиком. А сам Димка – то с отцом, то с матерью. Адресов я не знаю, но отец Усиевича – родной, я имею в виду – разрешал ему приводить в квартиру гостей. Ольга часто у него там зависала. Это рядом с нами, через дом. Где он жил с матерью, не знаю, но Ольга и туда ему звонила тоже. Наверное, это его отчим и есть Савицкий. - Сейчас по этому адресу салон цветов. - Успела проверить? А, этот, как его… «Ла Бланш»? - Правильно. - Да знаю я салон этот. Недавно как раз туда заходила, такой лохотрон, я тебе скажу! - Почему – лохотрон? - Да потому что букет тебе в палатке не хуже завернуть могут, а цены – как будто последние цветы перед концом света. И всё это только за то, что можно подождать, сидя в кресле, а две девицы забальзаковского возраста будут три розочки половину рабочего дня комбинировать, чтоб покрасивше было. Я на них наорала и ушла. - А где сама фирма-то находится? В квартире? - Да, раньше там точно была квартира. Они, наверное, купили сразу две, пробили стену и соединили их аркой. Получилось вполне цивильно. За разговором они оказались прямо перед Ириным подъездом. - Зайдешь? – спросила Ира с робкой надеждой. - Здесь подожду. Надо выкурить дневную норму. Да ты не бойся, Ирк, если что – свисти, я рядом. «Да уж, досвистишься до тебя», - подумала Ира. Свистеть она не умела. Работающий лифт выглядел, как спасение. Ира забежала домой, поздоровалась с отцом и сказала, что вернется через полчасика. Спускаясь вниз, она молилась, чтобы лифт не останавливался. А если остановится, то пусть не на пятом этаже. А если остановится на пятом, то пусть человеком, вызвавшим его, окажется Пашка Васильев. Или хотя бы какой-нибудь глухой склеротик-пенсионер. Хуже будет, если кабина встанет на пятом этаже, и двери откроются, и на лестничной клетке не окажется ни души. С лифтами ведь такое бывает! Ира проводила Наташу до дома. Обратно она шла через другой квартал. Её вдруг потянуло увидеть восьмиэтажку, с крыши которой Ольга отправилась в свой первый и последний полет. До нее было пять минут ходьбы. Заходящее солнце зажгло по контуру крыши оранжево-золотую кайму. Ира подошла к двери подъезда и осмотрела кодовый замок: он выглядел в точности так же, как и в ее сне. Даже если точно знать, что ее спящий мозг сам по себе анализирует и сопоставляет информацию, просто выискивая спрятанные воспоминания и воплощая их для большей доступности в зримые образы Ольги и эпизодов, связанных с ней посмертно, то этого замка Ира точно не видела раньше. Поэтому не могла его помнить. Она задержалась ненадолго, глядя наверх. Крыша была пуста, но Иру вдруг охватило жуткое предчувствие, что сейчас у ее края появится Ольга. А потом к ней заскользит плоский черный силуэт, и Ольга упадет, с глухим стуком ударившись об асфальт. «Оля, не надо, - попросила Ира. – Я устала, я боюсь, и мне надоело разгадывать твои загадки. Почему ты не хочешь прямо мне сказать, что происходит?». «Потому что оттуда, где я, прямо не говорят». Сзади прошла какая-то девушка. Ира посмотрела ей вслед, боясь узнать в ней погибшую. Ничего общего, только волосы такие же светлые. Спрятав руки в карманы куртки, Ира заторопилась домой. *** «Настоящий Фандорин. Интересно, а по каким признакам установили, что маньяк над отрубленными головами издевался?». «DetectiV. У Никиты спроси, он, наверное, судмедэкспертом тогда работал. Я же говорю – слухи, и не более того». «НИКИТА. А я откуда знаю? Судмедэкспертом не работал. Просто передал слова отца похищенной девочки». «Самый Главный По Маньякам. Алло, народ, я не в теме, где он их хоть раскидывал-то?». «The Джентльмен НН. Тему не судьба почитать? Открой страницу 1 и будет тебе счастье. А еще Самый Главный!». «Майор с Петровки. Надыбал схему вроде бы с обозначенными местами находок и указанием дат. На схеме – юго-западная часть Битцы, ближе к Севастопольскому. См. присоединенный файл. Для особо продвинутых – обозначения сделаны красными крестами! За достоверность не ручаюсь, материал не архивный». Ира открыла JPEG-изображение. Четыре красных креста, три из которых как будто довольно близко друг к другу, но непонятно, какой масштаб. Самая ранняя дата относилась к месту, оторванному от остальных далеко на юг. «12 марта 1979 г». Следующая находка была сделана двумя месяцами позже – «11 июня 1979 г». Предпоследняя заметно задержалась – «11 окт. 1979 г». И, наконец, последняя, еще позже – «24 мая 1980 г». Скорее всего, время обнаружения страшных «посланий миру» не совпадало с реальным временем, когда маньяк оставлял их в лесопарке. Но «городская легенда» однозначно утверждала, что части тел были «свежими», из прорех в сумках даже сочилась кровь, когда их поднимали. Если легенда не врет, значит, расхождение составляло всего ничего – сутки, а то и меньше. Кровь сворачивается достаточно быстро – Ира не знала точно, насколько быстро, но была уверена, что суток вполне хватило бы, чтобы описание сочащейся из сумок крови не попало в легенду. По какому же «графику» маньяк совершал убийства? Ей казалось, что датировка заключает в себе какую-то трудноуловимую логику. 24 мая 1980 года. Через шесть дней у маленьких девочек Иры Кутенковой и Оли Селянчик начнутся летние каникулы. «ГРАЧЕВА Галина. Майору с Петровки: крестики и даты сами проставили? :)». «Майор с Петровки. Галине: делать мне больше нечего». «ГРАЧЕВА Галина. А где документик нарыли? Сама работаю в МВД, почему и спрашиваю». «Майор с Петровки. Поинтересовался у знающих людей. Догадайтесь с трех раз по моему нику, где я служу». «Кротов. Если схема достоверна, странно, что там вообще кого-то нашли. Насколько помню местность, в 79 году там был непроходимый и заросший пустырь, лес начинался гораздо дальше, а по пустырю проходили ЛЭП. Желающих там прогуляться было немного, потому что под проводами голова болеть начинает». «Admin. Да, там, где стоит самый ранний крест, действительно находились ЛЭПы. А вот другие три креста попадают как раз в прогулочную зону. Сам ходил туда костры жечь с друзьями. Кстати, ландшафт сохранился в том же виде до наших дней». Ему нужно было от них избавиться, но ни в коем случае не прятать, подумала Ира. Он хотел, чтобы трупы были найдены. В первый раз он просчитался и оставил сумку слишком далеко! Поэтому три остальных «подарка» он бросил на часто посещаемой территории. Ему надо было, чтобы их нашли. Интересно, кто-нибудь напишет об этом? Она перешла на следующую страницу. «КЛАРИТИНА. Подлинность схемы подтверждаю. Информация из надежного источника». «The Джентльмен НН. НИКИТЕ: а не припомните поточнее, когда вашу знакомую похитили?». «НИКИТА. Уточняю: это было зимой». «The Джентльмен НН. Складывается впечатление, что наш маньяк проводил некую тактику запугивания. То есть, он сначала своими руками вызвал появление слухов об убийствах, а потом воспользовался этим для того, чтобы не знать отказа при обращении за выкупом. Он, конечно, знал, что слухи останутся слухами и официального подтверждения не получат. Но люди, с которыми он «работал», занимали высокие должности – иначе не было смысла вымогать у них деньги – и могли черпать информацию непосредственно из закрытых источников. Хотелось бы услышать что-то об этих четверых убитых, кем они были». «ГРАЧЕВА Галина. Джентльмен ЭНЭН, супер! Дедуктивный метод торжествует. Кроме шуток. Вы совершенно правильно мыслите, если я верно уловила вашу мысль. Четыре жертвы из Битцы могли быть совершенно обычными людьми, не занимающими заметного положения в обществе. Маньяк воспользовался ими исключительно как жертвами, на примере которых мог шантажировать более состоятельных граждан. Кстати, исчезновения людей в семидесятые-восьмидесятые годы имели место, но властями принципиально замалчивались». «Марта Харри. Присоединяюсь к вопросу Иринеллы, оставшемуся без ответа. Маньяка нашли или нет?». «ГРАЧЕВА Галина. Майору с Петровки: это, скорее, к вам вопрос. Поинтересуйтесь у знающих людей». *** На следующий день Вика на занятие не явилась. Прождав почти час, в шесть Ира всё же решилась позвонить ее отцу. Она вытряхнула на стол сумочку в поисках визитки. Та нашлась, естественно, на самом дне. - Слушаю. - Андрей Глебович? Это Ирина, из института. Что-то Вика не приехала сегодня. У нее всё нормально? - Та-ак, - процедил он в трубку. – Да всё у нее нормально! Только делать ни фига не хочет. Ничего, сейчас я ей мозги вправлю. Скоро будет, не уходите. Ира сбросила вызов и только после этого вспомнила, что надо закрыть рот. С такой наглостью ей давно не случалось сталкиваться – разве что когда один из студентов предложил ей сто долларов за зачет прямо в присутствии декана. Господин Викин папа даже не поинтересовался, не слишком ли поздно Вике сегодня приезжать. На то, чтобы вправить девушке мозги, тоже ведь какое-то время понадобится, а еще на дорогу сколько-то. Она озлобленно кинула визитку обратно в сумочку, и, чувствуя себя донельзя несчастной, мрачно вернулась к своим записям – диссертация тонула, как «Титаник», наткнувшийся на айсберг. Только это не «Титаник» наткнулся на айсберг, а Ира наткнулась на тридцатую квартиру и на старую историю с маньяком. Она чувствовала, что, создав топик на сайте serial-murders, запустила цепную реакцию, которая закончится ядерным взрывом. Однако Вика была на месте уже через сорок минут. От двери послав Ире воздушный поцелуй, который можно было истолковать разными способами, она уселась перед преподавательницей и картинно выложила перед собой мини-тетрадку, всем видом изображая примерную девочку. - Сильно от отца досталось? – сочувственно спросила Ира. - Да уж, полчаса в мобилу мне орал, чуть не оглохла. Я уж развернулась давно, гоню по первому транспортному, а он всё не уймется. Батарейка села, а то я бы вам сэмэску скинула, что на подходе. Честно, я что-то про сегодня забыла совсем. - Ну, ничего. Как твои успехи? Что-нибудь получается? - Всё, - загадочно ответила Вика. - Тогда давай тебя проверим. How long have you been here? Вика думала минуты две. - Однозначно, - наконец, выдала она. Впервые в жизни Ире захотелось напиться. Причем по-серьезному. - Вика, ты вроде девчонка не глупая, - сказала она. – Почему тебе язык не дается? Ты просто им не занимаешься или что? Ты скажи, я тебе помогу. Мне твой папа за это деньги платит. Вика побарабанила по столу пальчиками. - А, не берите в голову. Языки – это не моё. - Я понимаю. Но через двадцать дней у тебя вступительный экзамен. Ты же не хочешь выглядеть там хуже всех? - Ну, за двадцать дней, я, наверно, подготовлюсь. У вас хорошо получается. Чувствуется большой опыт. «Она издевается или что?» - Мой опыт ни при чем. Скажи, кем ты собираешься работать? В смысле, я, конечно, не знаю, собираешься ты вообще работать или нет… - Я буду инструктором по горным лыжам, - с гордостью ответила Вика. – Люблю экстремальные виды спорта. Это у меня наследственное, от папы. - Твой папа в МВД работает, да? – Ира помнила, что на визитке значилось «Начальник следственно-криминальной милиции». - Ага. Бандитов крышует. А то все почему-то думают, что в милиции мало зарабатывают. - Мне совсем необязательно об этом знать, - недовольно сказала Ира. – Но я хочу тебе сказать, что даже инструктору по горным лыжам английский язык всегда может пригодиться. Мало ли, дадут тебе какого-нибудь иностранца тренировать, или вообще в Швейцарию работать поедешь. - Я за границей часто бываю, там всё больше по-русски говорят, - сообщила Вика. - Ну, - Ира развела руками. – Интернациональным русский пока еще не стал. Так что сделай мне, пожалуйста, пару шагов навстречу и постарайся хотя бы по нескольку раз повторять дома всё, чем мы занимаемся здесь. Мне бы очень не хотелось объясняться с твоим отцом, почему после всех наших уроков ты не в состоянии связать двух слов. - Я буду умничкой, - пообещала Вика. «Я тоже буду умничкой, - сказала себе Ира. – И в день твоего экзамена я смоюсь в какую-нибудь Швейцарию, кататься на горных лыжах. И назад уже не поеду. Хотя, нет, мама переживать будет». - Давай всё сначала. Sequence of tenses… *** В лифте Ира ехала с какими-то подростками; один из них с ней поздоровался. Ира не помнила его, но кивнула в ответ. Вид у ребят был зловещий, но они принадлежали этому миру, за что Ира готова была им простить замысловатые татуировки на накаченных в спортзале руках. Ее пугало то, что этому миру не принадлежало. И недавно оно поселилось в тридцатой квартире. Может быть, в преддверии того, что ГРУ Генштаба вот-вот прекратит оплачивать ее за ненадобностью, и квартира перейдет в чужие руки. Ребята вышли на четвертом этаже, и, судя по голосам, расположились на лестничном пролете, наверное, с пивом. Без особого аппетита перекусив (кулинарные работы взяла на себя вернувшаяся с дачи мама), Ира пошла к себе в комнату, переоделась и включила Интернет. В теме появились новые ответы. «Admin. Нашел в сети сканированную статью с «Правды», семьдесят девятого года. Там открытым текстом говорится, что в Битце был найден РАСЧЛЕНЕННЫЙ труп мужчины. По татуировке на правой руке опознан как Сухов Валерий, 41 год, бежавший из ИТК. Вот ссылка на статью». Ира активировала ссылку. Через несколько секунд на экране возникло изображение – небольшая заметка в левом нижнем углу газетного разворота. Было видно, что бумага, положенная в сканер, успела пожелтеть от времени. Заметку поместили даже без заголовка. «Удалось опознать труп неизвестного, обнаруженный расчлененным в районе Битцевского лесопарка инженером, выполнявшим техническую проверку высоковольтных линий. Татуировка на правом предплечье позволила установить, что убитый – Валерий Валерьевич Сухов, 1938 года рождения, недавно совершивший побег из исправительно-трудовой колонии и до момента опознания находившийся в розыске. Сухов был осужден в 1974 году за участие в вооруженном ограблении инкассаторской бригады. В настоящее время по факту убийства Сухова возбуждено уголовное дело и проводится расследование». Несколько раз перечитав статью, Ира вернулась на форум. «Кротов. Теперь понятно, как его нашли. Вот называется – человек пришел линии проверить!». «Самый Главный По Маньякам. Представляете, как главреду впаяли за разглашение информации?». «Теоретик Вероятностей. В том году из лагерей сбежало еще несколько зэков, причем кое-кого из них так и не поймали. По моим данным, некоторые как сквозь землю провалились. Я не к тому, что все они остались в Битцевском лесу под ЛЭПами, но это ведь один из вариантов, какие именно персонажи становились жертвами расчленителя. С бомжами тогда ведь слабовато было. И далеко не всех зэков можно было по наколкам опознавать. Достаточно вытравить рисунок кислотой – и всё, концы в воду. Кроме того, у Сухова, кстати, вора-рецидивиста, татуировка была довольно приметная – череп с костями, а снизу его инициалы, кликуха – «Сухарь» - и год первой ходки». «Настоящий Фандорин. Подскажите, а в какой части тела у него были наколоты биография и паспортные данные?». «Admin. Настоящий Фандорин! Последнее предупреждение. Не перестанете дурака валять – удалю с форума навсегда». «The Джентльмен НН. Теоретик Вероятностей, а где вы работали, что так подробно осведомлены?». «Теоретик Вероятностей. После армии служил во внутренней охране, как раз в той ИТК, откуда рванул когти Сухарь. Потом повезло – нашел нормальную работу. Уж больно муторно на вышке торчать с автоматом». Очень интересно и непонятно, подумала Ира. Что же это должен быть за человек, который не только выследил беглого зэка, но еще и прикончил его? Тут подготовочка нужна такая, что подумать страшно. Те, кто бежит из лагеря – мало того, что далеко не слабаки, но у них еще интуиция на опасность работает как радар. А если убийца это дело вообще на поток поставил, как этот Теоретик Вероятностей теоретизирует, получается даже не маньяк, а какая-то сверхъестественная личность. Отслеживать преступников, находящихся в бегах, заманивать их куда-то… и убивать. Каким же образом он их находил? А что, если у зэков была договоренность с этим типом о том, что он где-то в условленном месте предоставит им укрытие? Только вместо укрытия он предоставлял им совсем другие «услуги»… Это уже больше похоже на объяснение. «DetectiV. В.В.Сухов похоронен на Ваганьково. Год рождения – 1938, смерти – 1979». «ГРАЧЕВА Галина. Какая бесценнейшая информация!». «ТАБЕЛЬНЫЙ. ДетектиВ, выпей яду! Это другой Сухов!. «Марта Харри. Нам с Иринеллой кто-нибудь ответит?». «ГРАЧЕВА Галина. Майор с Петровки что-то спит». Я бы тоже поспала, вздохнула Ира, протирая глаза. Она сходила на кухню и заварила себе кофе. Ее клонило в сон, но засыпать она боялась. И она еще не дочитала форум до конца. Перебросившись парой слов с мамой, она захватила чашку с собой и вернулась к компьютеру. «НИКИТА. Ребята, есть новости! Сегодня я встречался с той своей знакомой, которую похитили. Так вот, у них была своя тусовка так называемой «золотой молодежи». У нее отец «Москвой» заведовал, у кого-то еще – «Русской березкой», и т.д. И оказалось, что из этой тусовки было еще как минимум двое похищенных субъектом, угрожавшим расправой наподобие битцевского варианта. В частности, дочка директора ювелирного магазина и племянница сотрудника болгарского дипкорпуса. Сведения о вымогательстве из их круга никуда не выходили, но между собой эти люди были знакомы. Они даже устраивали своеобразный «совет олигархов» - решали, нельзя ли как-то своими силами на вымогателя выйти. Причем моей знакомой еще повезло – ее накачали снотворным, да и сама еще мелкая была совсем. А одну девчонку похитили по дороге из школы, она этого маньяка видела. На голову он натянул маску, типа спецназовской. Она пыталась с ним разговаривать, но он ни разу ей не ответил. Она потом из тусовки исчезала постоянно – в психбольнице лечилась, а потом просто осталась там насовсем». - Что-то в этом роде я и предполагала, - кивнула Ира монитору. Очередное сообщение пришло как раз в тот момент, когда Ира собиралась выйти из форума. «Майор с Петровки. Я не сплю! Итак, знающие люди сообщают. Попытка задержания маньяка была предпринята в первых числах июня 1980 г. Оперативники вычислили его логово и нагрянули с облавой. И тут у них получился какой-то косяк: не то они этого урода сгоряча самого порезали почти по кусочкам, не то его там и не было, а остался только очередной мертвяк. Во всяком случае, один из оперов утверждал на дознании, что, когда они вскрыли дверь квартиры, тело упало прямо на них – в смысле, было прислонено к двери изнутри. Двоих ребят мой информатор не помнит, а командовал захватом следак по фамилии Веремеев». Ира вскрикнула и бросилась в прихожую за своей сумочкой. Цепенеющими руками она извлекла оттуда визитку Викиного отца. На ней было написано: «Начальник следственно-криминальной милиции Андрей Глебович ВЕРЕМЕЕВ». Теперь Ира точно знала, почему, когда он появился в библиотеке, его лицо показалось ей знакомым. Тогда он был совсем еще молодым, но это именно он подхватил ее на руки в одном шаге от обезглавленного трупа, лежащего через порог. Они ожидали найти маньяка в тридцатой квартире. И нашли жуткое свидетельство того, что там действительно было его логово. Круг замкнулся. *** В воскресенье утром родители уехали на дачу. Отец взял отпуск на неделю. Они звали Иру с собой, но она отговорилась – дел много. Но о делах она и не думала. Куря сигарету за сигаретой, она думала совсем о другом. О сигналах из запредельного мира. Первый – от квартиры номер тридцать, второй – от Ольги, которая не может или не хочет понятным языком объяснить ей, что имеет в виду. «Сигнал номер один я расшифровала». Там, в тридцатой квартире, умирали люди. Умирали страшно, может быть, их расчленяли заживо. С ужасающим треском топор отсекал от тела конечности. Ира попыталась представить себе этот звук… Фантазия мгновенно его синтезировала. Иру передернуло. Нет, лучше не надо. Может быть, конечно, маньяк сначала убивал их. Или травил ударной дозой снотворного. Так или иначе, никто из них не кричал. Криков не было. И вообще не было никакого звукового сопровождения. Ефремов, живущий внизу, еще в молодые годы скандалил с соседями по любому поводу. Наверняка и дискотеки ему в соседнем подъезде устраивают в отместку. Но я не о том. Если бы ему хоть на секунду пришло в голову, чем занимается жилец наверху, он бы поднял та-акой шум! Вызвал бы сразу и милицию, и скорую помощь, и пожарных тоже. И первым бы вломился в тридцатую квартиру. Значит, маньяк действовал очень-очень тихо. Только кровь лилась на пол. Или не на пол, а в какую-нибудь специальную емкость. А в отрубленных головах какое-то время продолжал жить мозг - лишенный притока крови и кислорода, но сознающий происходящее, наблюдающий своего палача сквозь стекленеющую сетчатку глаз. Отвечая на раздражители, применяемые убийцей, мозг в отделенной от тела голове не мог скрыть того, что сознание пока еще присутствует в нем, хотя и угаснет через десять-пятнадцать минут. Были жертвы этого чудовища беглыми зэками или кем-то еще, он заманивал их к себе так, что этого никто не видел и не слышал. И всё же его выследили. Каким образом, она, наверное, никогда не узнает. Но в тот день, когда она сидела на детской площадке с Олей, за ним пришли. Только еще раньше он явился сам и привел с собой очередную ничего не ведающую жертву. Если предположить, что убийств было четыре – а это вернее всего, потому что он намеренно подсовывал расчлененных мертвецов туда, где их нельзя было не найти, и находили их четыре раза – значит, это было пятое кровавое злодеяние. Именно этих двоих – убийцу-маньяка и его жертву - увидела в подъезде Ольга. Но почему они так напугали ее? Ведь маньяк не мог себе позволить разделывать труп прямо в коридоре! Неужели у Ольги, в ее семь с половиной лет, было настолько развито чутье, что она сумела прочесть на лице незнакомого мужчины, с которым она столкнулась в подъезде, то, что не было на нем написано? И почему она впоследствии решила молчать об этом? Ира взяла чистый лист бумаги и попыталась примерно расписать время. За точку отсчета она условно приняла двенадцать часов дня. 12:00. Оля отходит от скамейки и направляется в подъезд. 12:01. Оля вошла в подъезд. К этому времени Ира уже сидит, отвернувшись. Ей страшно даже смотреть на подъездную дверь. Неподалеку пьют из лужи и умываются голуби, и этого простенького зрелища вполне достаточно, чтобы отвлечь Ирино внимание. От 12:01 до 12:03. Двое входят в подъезд сразу следом за девочкой. Временная разница получается такая, что Оля, поднимающаяся пешком, оказывается где-то между пятым и шестым этажом в тот момент, когда лифт привозит обоих взрослых на пятый. Оля видит их или слышит. Так или иначе, она знает, что они находятся рядом. Их она потом и приплюсовала к троим, появившимся в подъезде позже. А вот видели они Олю или нет – это уже вопрос. К приезду кабины Оля могла уже находиться вне зоны видимости – на пролете за шахтой лифта. По каким-то признакам – возможно, по обмену репликами – она догадалась, что с появлением этих людей связано что-то страшное. Самое позднее – 12:09. В распоряжении маньяка было шесть, максимум – восемь минут. За этот промежуток Оля успела позвонить в дверь Ириной квартиры, попросить воды, получить от мамы большой стакан минералки и выпить его не торопясь, в два приема. А вот маньяк торопился. Ему приходилось действовать по строгому графику. Рабочий день в разгаре, маньяку следовало вовремя вернуться за письменный стол… к станку… или хотя бы в палату психбольницы, черт бы его побрал, пока санитары не заметили, что в смирительной рубашке никого нет. В четырех предыдущих случаях он должен был творить расправы по ночам – в светлое время суток беглые зэки не могли слишком уж свободно передвигаться по городу к месту назначенной им казни. Но именно в тот день какие-то форсмажорные условия поставили маньяка в жесткие рамки, и он вынужден был спешить. Ира не поняла из сообщений на форуме, нашли в квартире голову убитого или нет, но была уверена – не нашли. Маньяк настолько не хотел задерживаться в своем логове, что даже забрал голову с собой. Далеко ли уедешь в общественном транспорте с отрубленной головой в сумке? А почему бы и нет? Если ты человек, не теряющий самообладания ни при каких обстоятельствах, то вполне достаточно будет небрежно положить сумку на колени и изредка похлопывать по ней ладонью, словно внутри лежит качан капусты. Но зачем ему понадобилась голова? Ведь срок, в который эксперименты над сознанием изолированного от организма мозга могут иметь успех, ограничивается, самое большее, четвертью часа. Трудно представить, чтобы он ставил свои опыты в ближайшей подворотне. Или маньяк знал о том, что срок этот несколько длиннее, или она взял голову с собой по более понятной причине. Чтобы труп не смогли опознать. А самое главное, отметила про себя Ира, что вынужденная спешка как-то очень уж удачно позволила маньяку избежать встречи с милицией. Настолько удачно, что поневоле закрадывается мысль – что, если он знал обо всём заранее? Тем, у кого он вымогал деньги, он с уверенностью заявлял: «Не обращайтесь в милицию, я об этом узнаю». Он и должен был знать. В том случае, если сам служил в милиции. 12:10. Оля уже вернулась к качелям. Она передает Ире, что надо идти на обед. Она сильно напугана, но тем не менее торопит Иру. Что бы она ни видела в подъезде, ей известно, что опасность уже миновала. Иначе бы ее невозможно было затащить в подъезд даже вместе с тремя «взрослыми дядьками». И вообще она визжала бы, как сирена, не умолкая. «Взрослые дядьки» нужны ей только в качестве поддержки, потому что в подъезде девочки могут столкнуться с чем-то страшным. Вот почему она тянет Иру за собой буквально силком. Но потом она больше никогда не говорила о том, что видела за эти десять минут – за исключением одного-единственного раза, больше похожего на случайную оговорку. *** Ложась спать, Ира не стала выключать свет. Ей вовсе не хотелось проснуться в темноте, а проснется она очень скоро, когда ее новый кошмар достигнет наиболее острой фазы. Кошмар не заставил себя ждать. Ира закрыла глаза и почти сразу оказалась на детской площадке, она сидела на качелях, испуганно наблюдая за тем, как Оля, оглядываясь то через одно, то через другое плечо, идет к подъезду. Ира уже собиралась отвернуться, но вдруг поняла: она должна пойти вместе с Ольгой. Ей надо увидеть, что там было. Дождавшись, чтобы дверь за Ольгой закрылась, Ира сорвалась со скамейки и тоже побежала к подъезду. Перед тем, как войти, она увидела, как от правого торца здания к подъезду приближаются двое мужчин. В подъезде было прохладно и тихо. Ира замерла и прислушалась. Оля была где-то рядом, она только-только начала подъем по лестнице. Судя по походке, ей было отчего-то тяжело двигаться. Ира догадалась: если там, во дворе, Оля прикинулась живой, то в подъезде, не зная о том, что за ней наблюдают, она вновь стала трупом. Холодным, уже начавшим разлагаться трупом, совсем недавно закопанным в могиле на Хованском кладбище. Она поднималась на седьмой этаж в том же самом длинном белом платье, в котором ее положили в гроб. Иру охватил ледяной ужас. Она была одна в этом пустом подъезде с трупом своей подруги. Но у двери уже слышны голоса. Ира взбежала вверх по пролету и затаила дыхание. Сейчас они войдут. В это время другая Ира – маленькая девочка, только что закончившая первый класс – сидит на качелях, отвернувшись от подъезда и наблюдая за голубями. Ира ждала. Если они пойдут наверх пешком, ее наверняка заметят. - Ты всегда любил совать нос в чужие дела, - доносится до Иры. Шумит опускающийся лифт, заглушая продолжение фразы. - …плохо кончится. - На мозги мне не капай, - второй голос. – Это у тебя точно здесь? Открываются двери, мужчины заходят в кабину. - Точно. Ире надо бежать вверх. Она надеется, что не догонит Ольгу и не увидит, как по грязным серым ступенькам волочится подол длинного белого платья. В детстве Ира быстро бегала, правда, не быстрее лифта. Но в этот раз у нее получилось опередить кабину. И всё-таки она увидела Ольгу, столкнувшись с ней возле люка мусоропровода. Ира зажмурилась, но Ольга оказалась совершенно такой, какой и был тогда – семилетней девочкой. Ей просто было страшно идти, она боялась, что на одном из пролетов она увидит черную лошадь с возвышающейся над ней фигурой обезглавленного всадника – потому она и шла так медленно. Оля не замечает Иру. Она остановилась, чтобы послушать, о чем разговаривают взрослые. - Кстати, хотел спросить. Что дальше делать собираешься? - Ты за деньгами приехал или допрос мне устраивать? Смотри, гражданин следователь… - Это ты смотри… - ругательство, - урод моральный. Имей в виду, мы с тобой оба в милиции, оба повязаны, понял? Ты у меня всю оставшуюся жизнь на виду будешь. Звук ключа, входящего в замочную скважину. - Че замков-то понаставил? - Не меня спрашивай, а приятеля своего. Если он вернется когда-нибудь. Открывается второй замок. - Быстрее давай, что ли. Сейчас наши сюда подъедут. - Успеем. Голоса затихают в прихожей, дверь захлопывается. Мужчины вошли в квартиру. Оля, в которой любопытство пересиливает страх, тихо крадется вниз по пролету. Она не поняла половины того, о чем говорилось, но разговор какой-то очень странный. Ясно только, что оба «дядьки» работают в милиции, но почему они так себя ведут? Ира бесшумно следует за Олей. Девочки напряженно ждут, но в квартире воцаряется тишина. А потом за дверью слышится удар. Что-то тяжелое падает на пол. Оля сжимается. Ей непонятно, что всё это может означать, но детская интуиция мгновенно подсказывает: это что-то страшное. Но отсюда, с лестничной клетки, нельзя сказать, достаточно ли страшное, чтобы кричать и звать взрослых. Ее могут поднять на смех, а, скорее всего, еще и отругать. Поэтому она крадучись покидает свой наблюдательный пункт и быстро поднимается на седьмой этаж. А вот Ира сразу понимает, что это был за удар. Он прозвучал точно также, как порожденный ее фантазией удар топора, отсекающего человеческую голову. Ире очень хочется удрать из подъезда или хотя бы проснуться. Но надо досмотреть всё до конца. В следующий раз она видит Ольгу где-то через минуту: вытянувшись и встав на цыпочки, чтобы достать до кнопки, она звонит в дверь Ириной квартиры. Ей открывает мама. - А можно у вас что-нибудь попить? – спрашивает Оля. Ее голос чуть подрагивает, но мама не придает этому значения. – У нас всё в порядке, мы во дворе, на качелях. - Конечно, Олечка! – улыбается мама. – Ты зайди на кухню, сейчас я тебе минералки из холодильника достану. Оля исчезает в квартире, но не надолго. Вскоре она вновь выходит на лестничную клетку, и Ирина мама говорит: - Скажи Иришке, что обед готов. И сама приходи тоже. На третье – очень вкусное печенье. - Спасибо, мы сейчас придем! - Давайте, не задерживайтесь. А то всё остынет. - Да, спасибо, мы скоро. Оля идет вниз. Наступает самый ответственный момент: что же она увидела, когда возвращалась? Шум открывающейся двери застигает Олю в тот момент, когда она уже почти дошла до пятого этажа. Из квартиры номер тридцать выходит человек – только один. На Олю нападает столбняк: всё та же интуиция сообщает ей о том, что человек этот не желает быть увиденным. Потому что совсем недавно он сделал что-то очень плохое. Оля должна бежать назад, или хотя бы подняться чуть выше, или просто присесть на корточки. Но она парализована страхом и не может сделать ни единого движения. Она остается стоять на ступеньках, в то время как человек запирает квартиру на все замки и идет к лифту. Кабина до сих пор висит на шестом, и ее верхняя часть скрывает девочку, но не полностью. В какой-то момент Оля видит его лицо сквозь зеленую проволоку решетки. Это самое обычное лицо, чуть кругловатое. Волосы светлые. Только плотно сжатый длинный рот с сухими губами и глаза, похожие на две капли черной жидкости, говорят о том, что это не обычный человек. Он не замечает Олю, хотя его взгляд направлен прямо в ее сторону: на пролет падает слишком мало света. Зато Оля прекрасно видит, что в руках он несет клеенчатую сумку. Сумку, в которую спрятано что-то шарообразное, размером с человеческую голову. В двух шагах от девочки человек с сумкой нажимает на кнопку вызова лифта, и двери открываются. Характерный стук – человек вошел в кабину – и лифт едет вниз. Затем Оля слышит, как человек выходит из подъезда. Она бросается к окну и успевает увидеть, как он торопливо удаляется в направлении сквера. Когда он сворачивает за угол дома, Оля бежит вниз. *** Ира проснулась посреди ночи в холодном поту. - Так, значит, вот как это всё было, - тихо сказала она. Широко зевая, Ира побрела в ванную, по дороге зажигая везде свет. Она приняла душ, подсушила феном волосы, включила чайник и вскоре сидела на кухне, печально дуя в чашку с горячим чаем. Ей предстоял новый рабочий день и новые головоломки. Увиденный сон практически ничего не объяснил. Он только еще больше озадачил и без того озадаченную Иру. Уж это ее ночное видение никак нельзя было приписать возрожденным из небытия лихорадочной работой подсознания обрывкам детских воспоминаний. Ее не было в подъезде с Олей! Но теперь она точно знала, какой кошмар подстерег там семилетнюю девочку – словно Оля за руку провела ее с собой. Ира вспомнила теорию о том, что если долго и усиленно думать над тем, как могло произойти то или иное событие, иногда можно во сне получить ответ. Нечто вроде просветления. Она бы замечательно обошлась без этих просветлений. Ладно, допустим, Оля видела в подъезде маньяка-расчленителя и запомнила его в лицо. Допустим, ее падение с крыши – семь лет после! – не было самоубийством. И что – это маньяк ее столкнул вниз? О чем же он думал все эти семь лет? Что, если к четырнадцати годам Ольга стала чересчур взрослой для того, чтобы обладать таким секретом и при этом оставаться в живых? Да, но, если верить сну – не хочется ему верить, но как-то само собой получается – тогда, в подъезде, маньяк не увидел Ольгу. В таком случае, для того, чтобы спровоцировать убийцу на решительные действия, Ольге требовалось каким-то образом обнаружить свои неуместные познания. Она сделала это случайно или умышленно? В восемь утра Ира уже шла к метро. Хотя наступило лето, по утрам было еще очень холодно – ну что бы ей не одеться потеплее? В ожидании поезда Ира мельком бросила взгляд на свое отражение в огромном зеркале. Молодая женщина, в обычной, нормальной жизни втайне считающая, что внешностью ее природа не обидела – а сейчас бледная, с синяками под глазами, с не проходящей тревогой и следами недосыпания на лице. С тех пор, как Ира начала вести семинары по истории, она ежедневно ловила на себе скользящие, ощупывающие взгляды студентов мужского пола, причем не испытывала от этого никакой радости. Имея в копилке жизненного опыта два (полтора, потому что школьная первая любовь, можно сказать, не считается) случая неудачных отношений, она считала себя вообще к ним не приспособленной. Обычно она терялась, стараясь не подавать виду, что ее раздражают эти косые взгляды и ехидные замечания, частенько звучавшие у нее за спиной. Но сейчас она бы предпочла эти дурацкие взгляды – лишь бы не сочувственные. «Какая же ты бедненькая, замученная, Иришка», - пожалела она себя. Институт, как никогда, производил впечатление полной заброшенности и необитаемости – как дом с привидениями. У сменившегося в очередной раз охранника был какой-то зловещий вид. На всякий случай Ира заперла дверь кафедры изнутри, чтобы подстраховаться от неожиданностей. Лариска постучит, если что. Но Лариска не постучала – она позвонила по телефону. У нее, видите ли, случилось обострение простудного заболевания, и она должна лечиться. - Ой, ну выздоравливай, что ли, - пожелала ей Ира. - Я стараюсь. Кстати, как там твой поклонник? Ну, который в трубку-то дышал, забыла, как фамилия… - Уже не дышит. Ира сама по-прежнему чувствовала себя простуженной, но это вряд ли кого-то беспокоило. Библиотека опять отменилась – впрочем, Ира, наверное, не решилась бы туда пойти. Она так и просидела на кафедре до шести вечера, бессмысленно перелистывая попадавшиеся под руку книжки и журналы. День потерялся во времени. Ире не хотелось ехать домой, потому что это означало, что придется открыть дверь и покинуть своё, пусть не самое надежное, но всё-таки убежище. И засиживаться на кафедре ей тоже не хотелось, потому что чем раньше она отсюда уйдет, тем быстрее окажется дома. Ира то и дело поглядывала на часы: время шло хоть и медленно, но стрелки неумолимо приближались к моменту выхода. Звуки окружающего мира сбивали ее с толку. То ей слышались осторожные шаги, то негромкий шепот – и поди разбери, где это: на улице или за дверью. *** Сайт serial-murders никак не хотел открываться. Ира уже подумывала – не плюнуть ли ей на это дело, ну что там может быть нового? С шестого раза стартовая страница загрузилась. Ира придвинула пепельницу и закинула ноги на край стола. «Иринелла. Где это было?». «Марта Харри. Действительно – где?». «Майор с Петровки. Подробности не разглашались». «Марта Харри. И никак нельзя уточнить?». «ГРАЧЕВА Галина. Действительно, почему такая секретность, когда двадцать шесть лет прошло?». «Майор с Петровки. Сейчас, может быть, секретность уже роли не играет, но тогда о месте захвата никто не говорил. Поэтому мои информаторы сами не в курсе. Извиняюсь, узнал, всё, что было возможно». На этом ответы заканчивались. Ира закрыла тему и только теперь заметила, что на ее имя пришло письмо. «Личное сообщение от пользователя КЛАРИТИНА». «Иринелла, можно ли узнать, каков Ваш уровень интереса к делу о расчленителе? Если это важно, есть возможность поговорить с человеком, который курировал расследование. Связаться со мной можно по телефону… Катерина». Ира вернулась на форум и пролистала страницы. Она помнила, что один из ответов был под ником КЛАРИТИНА. Ага, вот он. Неизвестная Кларитина подтверждала достоверность схемы, на которой были указаны места обнаружения трупов. При этом она ссылалась на «надежный источник»; не об этом ли человеке идет речь в письме. Ира скопировала номер телефона в текстовой редактор, но пока еще не знала, звонить или не надо? А если эта Кларитина и есть маньяк? И теперь он (она) назначает Иру на роль очередной жертвы, заманивая ее в ловушку конфеткой в виде достоверной информации? «У меня появилась дурацкая привычка преувеличивать несуществующую опасность». Естественно, где же еще маньяку на нее наткнуться, как не на форуме о серийных убийцах? Ира потянулась к своему сотовому, и тут у нее учащенно забилось сердце. Набрав незнакомый номер, можно угодить, в лучшем случае, в дурацкую ситуацию. Даже если ее звонка ждет не маньяк, а эта самая Кларитина, то есть, Катерина – как же она будет ей объяснять уровень своего интереса? Сказать, что ли, что пишет исследование? А зачем она его пишет? Ну не рассказывать же, в самом деле, все подробности своей внезапной шизофрении! А зачем вообще что-то объяснять? Она просто скажет, что уровень интереса у нее достаточно высокий. Если по этому номеру вместо Катерины окажется маньяк, ему без разницы и уточнять он ничего не будет. А если окажется настоящая Катерина, которая пустится в расспросы – ничего, обойдемся, в крайнем случае, без человека, который курировал расследование. Ответили ей с первого же гудка. - Здравствуйте, это Катерина? Я получила на форуме ваше письмо… - А, вы, наверное, Ирина? – По голосу Ира живо представила себе девушку лет двадцати двух, в очках, очень умную, студентку юридического института. - Да. Я Ирина. Мне бы действительно очень хотелось получить информацию о расследовании… из первых рук. - Вообще-то, человек, о котором я упомянула – мой дедушка. Он сейчас на пенсии, но раньше работал на Петровке. Полковник в отставке. Я могу договориться с ним о вашей встрече, только вам придется к нам подъехать. - Не проблема. - Отличненько. Завтра вечером вас устроит? Часов в восемь? Завтра к Ире должна была приехать Вика, но к восьми она обязательно успеет. Если не будет очередных накладок. - Если я буду задерживаться, я перезвоню вам, хорошо? - Звоните. Дедушка по вечерам ходит гулять, он встретит вас на остановке, ладно? Его зовут Евгений Дмитриевич. А живем мы на Балаклавском проспекте. Знаете, как туда добраться? Это совсем рядом с Битцевским лесопарком, вспомнила Ира. - Да, конечно, я знаю. Какая остановка мне нужна? - Называется «Дом сорок восемь». Если поедете на маршрутке, предупредите водителя. - Поняла. *** Проснувшись на следующее утро, Ира уже не чувствовала себя такой измученной, как накануне. Возможно, дело в том, что ей ничего не приснилось. Никаких новых кошмаров. Не иначе, Ольга решила дать ей небольшую передышку – чтобы она хорошенько всё обдумала. А потом начнутся новые просветления. Таким прогнозом на будущее Ира испортила себе настроение еще до того, как встала с постели. Ничего удивительного, что всё у нее валилось из рук: зубная щетка улетела под раковину, фен выдернулся из розетки при попытке выглянуть в кухонное окно, чтобы посмотреть, какая на улице погода. На кухне Ира насыпала себе больше половины чашки кофе, прежде чем остановилась. «Растяпа», - сказала она себе. Но самой стало немного смешно. На этот раз она вышла из квартиры уже после девяти, и впервые за последние две недели не затаила дыхание, проезжая на лифте пятый этаж. «А может быть, всё заканчивается? – подумала она, остановившись во дворе и обернувшись на окна тридцатой квартиры. Двор ответил ей глухим молчанием. – Встречусь сегодня с этим полковником в отставке, - неуверенно продолжала она, - не узнаю ничего интересного, вернусь домой и наконец посмотрю любимый сериал. Расследования убийств – не для меня». «Ничего еще не заканчивается» - возразил ей внутренний голос. Ира вздохнула и взяла курс на метро. За день ей удалось почти закончить один из разделов диссертации. Надо будет, конечно, еще несколько раз это перечитать, но получилось как будто бы неплохо. Вика опоздала на тридцать минут, зато подарила Ире огромную шоколадку – Ира таких в жизни не видела. Если Вика и занималась дома английским, то заметить это было невозможно. Во всяком случае, Ира не замечала. - Вика, скоро у тебя экзамены, - напомнила она в конце занятия. - Знаю, - кивнула Вика. – Я сдам, - добавила она с гордостью. «Блин», - подумала Ира. - Ладно, давай, что ли, кофе попьем с твоей шоколадкой. Ты растворимый употребляешь? - У меня вообще кофеин вместо крови, я любой употребляю. Ира включила чайник и приготовила чашки. - Сама себе насыпай, сколько надо, хорошо? What are we going to do now? Вика комично сдвинула брови. - Типа, going to попить some коффе. Она подошла к чайному столику и положила себе две ложки кофе. Из чайника повалил пар. Вика подтянула рукава кофточки, подвинула к себе обе чашки, придерживая одну из них рукой, сняла чайник с подставки… и слишком резко его наклонила. Кипяток выплеснулся ей на запястье. - Ви… Ви… Вика… - еле выговорила Ира. Она бросилась к сумочке. Где-то там у нее должен быть какой-то крем. Не от ожогов, конечно, но… «Ой, как она сейчас закричит». Ира выдернула из сумочки тюбик и повернулась. Вика продолжала стоять с чайником в одной руке, с каким-то детским удивлением рассматривая обожженное место. Она так и не издала ни звука. «У нее болевой шок». - Викочка, ты как? – задала Ира дурацкий вопрос. Ясно же, как. - Да вот так как-то, - ровным голосом ответила Вика. – Наверное, взялась неудобно. - Тебе что… не больно? – поразилась Ира. - Да нет, - Вика пожала плечами. – Ну, немного жжется. Но не сильно. Да ладно, фигня, рукавом прикрою, видно не будет. Небрежно стряхнув с руки горячие капли, она налила кипяток в чашки. Ира спрятала крем за спину. Из института они вышли вместе. Вика предложила подбросить учительницу до дома, но Ира попросила подвезти ее до метро «Калужская». К тому времени, как они там оказались, на трассе не осталось ни одной машины, которую бы Вика не подрезала и ни одного светофора, под который она не проскочила бы на красный свет. Ожог ее, видимо, уже не беспокоил. Ира слабым голосом распрощалась с милой и по-своему очень приятной девушкой и, мечтая о рюмке валокордина, отправилась искать остановку маршрутного такси. Когда она усаживалась в потрепанную «Газель», у нее все еще дрожали ноги. Отставного полковника она заметила сразу – он ждал на противоположной стороне дороги. Высокий седой человек, лет шестидесяти, в спортивном костюме. - Евгений Дмитриевич? Здравствуйте! Я – Ира. - Добрый вечер, - он посмотрел на часы. – Минута в минуту. - Повезло, водитель пробку дворами объехал. - Ну что, может быть, пройдемся? В моем возрасте прогуляться вечером – и то уже поддержание формы. Катя сказала, что вы хотите узнать о расследовании по делу расчленителя из Битцы. А что вас конкретно интересует? У него был очень проницательный взгляд – наверное, как и полагается бывшему офицеру милиции. Ира решила ничего не сочинять. - Я сама толком не знаю, что меня интересует. Это дело очень личное… но, поверьте, оно очень меня беспокоит. Скажите… а… действительно находили части тел? - Находили, - кивнул полковник. – Иначе бы о чем нам с вами разговаривать? И расследование на самом деле велось. Он, не торопясь, зашагал вдоль проезжей части – очевидно, полковник давно уже выработал какой-то определенный маршрут, а Ира просто шла рядом. Слева начиналась сине-зеленая стена Битцевского лесопарка. Глядя на нее, Ира невольно поежилась. - Это было не здесь, - произнес полковник. – Дальше, во-от туда, - он указал рукой в сторону Севастопольского проспекта. - Там огромное пустое поле и высоковольтные линии. Безлюдное место. - Понимаете, - сказала Ира. – Недавно я выяснила, что этот маньяк... Ну, в общем, что он убивал в том доме, где я живу. Только в квартире этажом ниже. - Так. И теперь вы боитесь, что он вернется? Вас мучают кошмары по ночам? - В общем… да. - Ну, что же. Думаю, вам надо выбросить эти страхи из головы. Слишком много времени прошло, зачем бы ему возвращаться? - То есть… вы считаете, что он может быть еще жив? - Кто знает. Ладно, давайте уж попробую всё по порядку. После того, как нашли первый труп, дело как-то очень быстро передали на Петровку, хотя заниматься этим должно было местное отделение милиции. Но убитый был опознан как Сухарь, опасный вор-рецидивист, и решили, что это всё-таки больше по нашей части. Расследование поручили старшему следователю, который за несколько лет до этого как раз и задержал Сухаря – поначалу высказывалось мнение, что вора убрал кто-то из подельников, оставшихся на свободе. Но через некоторое время стало ясно, что убийство Сухаря, скорее всего, никак не связано с его криминальным прошлым. Потом появился следующий труп… - Извините, а это правда, что на головах трупов были найдены следы… следы поставленных опытов? - В Интернете прочитали? Да, это правда. Я уж не буду вам в деталях перечислять, как всё это выглядело. Но выглядело именно так. Патологоанатом сказал нам, что убийца подручными средствами, не имея лабораторного оборудования, пытался воздействовать на мозг отсеченной головы таким образом, словно предполагал обязательное наличие в нем остаточной жизнедеятельности. Мы пришли к выводу, что с точки зрения убийцы – чисто субъективно, естественно – это было изощреннейшей пыткой. - Другими словами, убийца был психически ненормален? - Мы сами так думали. Однако чуть позже начали всплывать задним числом некоторые подробности. Высшее начальство неофициально поставило меня в известность о фактах похищения маленьких детей с целью получения денежного выкупа. При этом вымогатель давал понять, что, в случае отказа или если о происходящем станет известно правоохранительным органам, с похищенными детишками произойдет то же самое, что и «с теми покойниками в Битцевском лесу». А как наиболее устрашающей подробностью он оперировал именно теми опытами, которые якобы ставил на отрубленных головах. Мне назвали цифру – всего похищений было порядка одиннадцати или двенадцати. - Значит, о похищениях вам было известно? Полковник покачал головой. - Тут всё не так просто. Никаких официальных заявлений у нас не было, и ни следователю, ни даже мне не позволили поговорить с лицами, выплатившими выкуп. Мне удалось лишь узнать, что, получив назад своих детей целыми и относительно здоровыми, эти люди приняли все меры, чтобы обезопасить себя и своих близких в дальнейшем: детей отправили за границу – в страны соцлагеря, естественно, кое-кто даже умудрился нанять себе охрану. Казалось бы, месть со стороны маньяка им больше не грозила, но общаться с милицией они отказывались наотрез. Это и понятно – суммы выкупов были такими, что наверняка плательщиками заинтересовался бы ОБХС. Вот поэтому вымогатель имел возможность без помех продолжать свою деятельность. Но, поскольку жертвами вымогательства оказались, так сказать, влиятельные личности, уголовный розыск попал под некоторое давление с их стороны. По своим каналам, через проверенных людей, в том числе из состава руководства уголовного розыска, они настоятельно требовали возмездия для похитителя. Руководство, в свою очередь, капало на мозги мне и следователю, а нам оставалось только брать под козырек. Вот когда я впервые услышал о Совете Директоров – подпольном сообществе, в которое входили люди, занимавшие высокие и хорошо оплачиваемые должности. У них были прочные завязки в самых различных госструктурах, в том числе и в МВД. Единственная ценная информация, которую нам передали, заключалась именно в том, что похититель четко предупреждал: «В случае вашего обращения в милицию я об этом обязательно узнаю». И мы серьезно задались вопросом – а что, если преступник и сам работает в милиции? Дальнейшие события показали, что это, скорее всего, именно так и было. К концу мая, в течение двух суток после обнаружения четвертого трупа, следственная группа нашла то место, где, предположительно, действовал убийца, и откуда он вывозил трупы в Битцевский лес. Полной уверенности не было, но имелись данные о том, что в подъезде одного из домов были обнаружены следы крови на лестнице, начинавшиеся от двери запертой квартиры, в которой никто не жил. Мы навели справки, и оказалось, что квартира эта ведомственная, принадлежит Генштабу. На ее вскрытие требовалось специальное согласование, но военные всё осложнили, и прокуратура вынуждена была временно отказать нам в выдаче ордера. И вот тут старший следователь сделал серьезную промашку. Не ставя меня в известность, он вместе с парой оперативников отправился туда. Понятия не имею, на что они рассчитывали, ведь ясно было, что маньяк там не живет, а просто пользуется квартирой от случая к случаю. Наверное, хотели втихаря там всё проверить. Но не получилось. В ходе расследования они в один голос утверждали, что труп при этом упал чуть ли не им на руки, поскольку был прислонен к двери изнутри. Они не сразу разобрались, что это такое вообще на них свалилось, всех троих заляпало кровью, и дальше они повели себя профессионально неграмотно. Ворвались в квартиру, наследили, оставили повсюду собственные отпечатки пальцев… Даже если там и были какие-то ценные улики, после панического метания по всем комнатам троих здоровых мужиков найти что-либо стало уже невозможно. - Вот-вот, - спохватилась Ира. – Если там ничего не было, даже самого убийцы, как же труп оказался прислонен к двери изнутри? - Его приклеили изолентой. Закрепили через грудь и по запястьям. Держался на соплях, но убийца смог закрыть за собой дверь, не уронив покойника. - Ничего себе. - Ну так вот, опера обшаривали квартиру, а следователь, вместо того, чтобы их проконтролировать, командовал с лестницы. За этим их и застала прибывшая по анонимному звонку, сделанному из телефон-автомата, группа быстрого реагирования. Неизвестный сообщил, что какие-то люди взломали квартиру и выносят из нее труп. Впоследствии, сопоставив всё по времени, я установил, что анонимный вызов поступил в милицию за несколько минут до того, как опера взломали замки и открыли дверь. Всех троих временно отстранили от работы, а я получил строгий выговор и распоряжение в кратчайшие сроки разобраться в этом инциденте. Но разбирался я не совсем сам, потому что служебное расследование, по сути, велось отделом собственной безопасности уголовного розыска. Положение следственной группы ухудшало еще и то обстоятельство, что они, возможно, нарушили запрет прокурора по прямой указке Совета Директоров, о существовании которого отдел собственной безопасности прекрасно знал. Хотя и старший следователь, и оба опера пытались уверять, что ни с каким Советом они не связаны, а в квартиру вломились только для того, чтобы как можно быстрее найти убийцу и, таким образом, предотвратить очередные убийства. Я присутствовал при их, скажем так, беседах с офицерами из собственной безопасности, и более-менее разобрался в мотивах. Опера – ребята молодые, горячие, уверенные в том, что честно выполняли свой долг. Что касается следователя, ему, по-моему, просто очень сильно хотелось получить повышение. Потому как после поимки Сухаря в плане карьеры он ничем особенным не блистал. Служебное расследование велось в закрытом режиме, но в поисках убийцы был задействован еще один оперуполномоченный, который очень активно вступился за своих товарищей. Он накатал в отдел безопасности длинную докладную, в которой подробно расписал весь ход расследования, все заслуги сыщиков, которые ночами не спали, работая над делом, и заодно добавил, что отстранять их от работы нельзя ни в коем случае. Потому что убийца еще не схвачен, а если материалы передать в другие руки, то всё еще больше задержится. Короче, со своим выступлением он попал под раздачу вместе со всеми остальными. По результатам служебного расследования одного из оперов вообще уволили из милиции, второму объявили взыскание и понизили в звании, автора докладной записки перевели в участковые. А вот гражданина старшего следователя прикрыл кто-то сверху. Следственную группу сформировали заново, и он по-прежнему ее возглавлял, но поиски так больше и не продвинулись ни на шаг. Экспертиза установила личности троих убитых. Это были, собственно, сам Сухарь, и еще двое зэков, совершивших побег из тюрьмы и неизвестно как добравшихся до Москвы. Второй по счету и пятый, найденный уже в квартире, так и остались неопознанными. Но это, скорее всего, тоже были преступники – или находившиеся в розыске, или сбежавшие из заключения. У второго имелись татуировки, указывающие на принадлежность к преступному миру, а на трупе пятого обнаружили следы вытравливания кожного покрова кислотой – на груди и на предплечьях, то есть, там, где обычно и находятся наколки. Отпечатки пальцев второго нашлись в базе данных, но без имени – их просто сняли с места преступления. Обоих пытались подогнать под описания преступников, объявленных в розыск, но ничего конкретного из этого не получилось. Где-то что-то сходится, где-то – не очень. Считалось, что пятым был воровской авторитет Генанцвали, который как раз к этому моменту исчез из поля зрения наших осведомителей в криминальной среде – у него были татуировки на обоих предплечьях и на груди. По заключению экспертов, смерть этого пятого наступила буквально за полчаса, а то и меньше до того, как квартиру взломали оперативники. Это, кстати, дало дополнительный повод настучать им по башке – выходит же, что они упустили убийцу, да еще несшего с собой отрубленную голову, которую так нигде и не нашли. Старый полковник замолчал, видимо, ожидая вопросов. - А почему вы говорите, что в дальнейшем подтвердилась версия о работе убийцы в органах? - Ну, она не то чтобы подтвердилась… Один из следователей, оказывавших содействие по этому делу, и, соответственно, имевший возможность узнавать о заявлениях в милицию по поводу похищений, да и располагавший информацией о планах группы, за день до несанкционированного вторжения ушел в отпуск. Из отпуска он так и не вернулся. О ходе расследования он был осведомлен наилучшим образом. Ну, а, поскольку решение о взломе квартиры без ордера зрело несколько дней – пока прокуратура тянула с ответом – он заранее был в курсе места и времени этой операции. Тем более, один из оперов признался, что поставил его в известность в личном разговоре. Но признался он об этом только после того, как с отпускником не смогли связаться и вообще стало ясно, что он исчез. Он вполне мог сыграть с товарищами такую шутку и вовремя испариться. - Но зачем же ему так рисковать? – вырвалось у Иры. - Хороший вопрос, - одобрительно кивнул полковник. – Я сам над этим долго думал. Но риск этот был для него вполне оправданным, учитывая его дальнейшие планы. У меня был хороший друг в КГБ, и он рассказал мне о том, что, пока велось служебное расследование, белорусскими пограничниками в районе Бреста был зафиксирован незаконный переход границы Советского Союза. Пресечь его не удалось, но это был явный побег, причем совершенный человеком, который знал, где и как пробраться через охраняемую зону. А этот следователь в армии служил в пограничных войсках, причем на заставе именно в том районе. Понимая, что, если квартиру вскроют, дальше могут выйти уже и на него самого, он подставил коллег, причем, несомненно, сам же и позвонил в милицию. Тот же друг с Лубянки намекнул мне, что взломанная операми квартира была предназначена для проживания одного из нелегалов, которые работают за рубежом и лишь изредка, ненадолго, появляются на Родине. Там вполне мог иметься хорошо замаскированный тайник – офицеры разведки знают, как делаются такие вещи, в этом смысле обычная милиция от них здорово отстает. Если убийца хранил деньги, полученные в качестве выкупов, в этом тайнике, перед побегом ему просто необходимо было забрать их оттуда. Мы, конечно, обыскивали квартиру, но очень скоро там появились представители ГРУ с серьезными документами и потребовали, чтобы мы оттуда убирались. Правда, нам разрешили вывезти мебель – диван, кресло и несколько стульев, больше ничего и не было – для экспертизы. А сами врезали в дверь три новых замка. - Если убийца пользовался тайником, он ведь откуда-то узнал, где этот тайник находится? Не от самого ли хозяина квартиры? - Почти наверняка. Но ГРУ, естественно, не пошло нам навстречу и не сообщило, кто этот хозяин. Тут уже замешаны государственные интересы, человек же под прикрытием! Нас вообще сразу предупредили, чтобы мы не задавали лишних вопросов. Я даже думаю, что этому нелегалу ничего и не сообщали о его квартире – зачем расстраивать человека, у него работа и так нервная. - Понятно, - кивнула Ира. *** Поблагодарив Евгения Дмитриевича за помощь, Ира, вместо того, чтобы ехать домой, каким-то образом оказалась на Севастопольском проспекте, где-то в полукилометре от огромного, заросшего поля, на котором четкой линией, уходящей за горизонт на юго-востоке, возвышались башни электропередач. Ближайший жилой квартал находился в другой стороне, минутах в десяти ходьбы. Пока она стояла, думая, что делать дальше, ей позвонила на мобильный внучка полковника. - Ну как, поговорили с дедушкой? - Да, Катя, огромное вам спасибо. - Не за что. Надеюсь, вам это пригодится. - Да, очень полезный разговор. - Я рада. Ну, всего доброго. - Счастливо! Ира убрала мобильник в сумочку и еще раз прикинула расстояние до башен. «Вот уж куда мне меньше всего надо, так это туда», - подумала она, выжидая, пока можно будет пересечь дорогу. Светофора и пешеходного перехода поблизости видно не было. Оказавшись, в конце концов, на другой стороне, она осторожно спустилась по откосу вниз, на пустырь. До самого поля еще предстояло топать пешком. Ира заколола волосы, чтобы не мешались, и двинулась вперед. Она осторожно ступала по изрытой следами зачем-то приезжавших сюда машин почве, стараясь не попадать каблуками в небольшие ямки. Она не очень четко представляла себе, для чего ей нужно оказаться под ЛЭПами – уж точно не для того, чтобы найти там расчлененный труп в хозяйственной сумке. Но что-то влекло ее туда. Какое-то нездоровое любопытство. Ей хотелось представить себе, как всё это происходило, а для этого нужна определенная атмосфера. В конце концов, чем она рискует, кроме встречи с компанией пьяной молодежи? Каким путем добирался сюда маньяк? Наверняка он приезжал на машине, не в руках же он тащил свой жуткий груз. Он оставлял машину где-то здесь, скорее всего, глубокой ночью, доставал сумку из багажника, и, в точности также, шел в восточном направлении, к вышкам. Идти ему было тяжело, всё-таки, он нес человеческое тело, хотя и основательно обескровленное. Но он был хорошо тренирован, и, как бывший пограничник, больше привык к пересеченной местности, чем Ира, идущая налегке, так что время в пути получится примерно одно и то же. Вряд ли он боялся быть замеченным – в восьмидесятом году количество сотрудников милиции на улицах не составляло и одной тысячной от нынешнего. А рядовые граждане вообще его не беспокоили. Если бы какому-нибудь неудачнику и вздумалось попытаться отобрать у него сумку, летальный исход был гарантирован. Никто не мог помешать убийце, идущему совершить кошмарный ночной похоронный обряд. Ира добралась до первой вышки через полчаса. Трава здесь доходила ей до коленей, но вокруг основания вышки она была вытоптана, смешавшись с грязно-коричневой землей. Дул пронизывающий ветер, зажигалка погасла несколько раз подряд, прежде чем Ире удалось прикурить. Затягиваясь сигаретой, она огляделась вокруг. Самое подходящее место для того, чтобы стать пред-предпоследним пунктом посмертного путешествия изуродованной, расчлененной жертвы. Остается только поездка в следственную экспертизу – но для этого надо еще, чтобы сумку с частями твоего тела кто-то нашел, ну, и последний пункт – скромная могила на кладбище, где-нибудь в самом отдалении. Здесь надо было очень долго ждать, пока тебя найдут. Поэтому в следующий раз убийце пришлось пройти уже гораздо дальше. Вот туда, где начинается лес. Ира прикрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь нарисовать в своем воображении сцены ночных похорон. Вот убийца идет через поле. Может быть, он даже насвистывает какой-нибудь веселенький мотивчик, если у него хватает дыхания. Ире бы точно не хватило. Темно, однако убийца прекрасно видит в темноте и точно знает, куда ему надо попасть. Если кто-то и видит, как он минует вышки, это может быть только дух первой жертвы, навсегда оставшийся здесь. Но он просто молча наблюдает за своим палачом. Если бы тот пригляделся, мог бы заметить в том месте, где была брошена первая сумка, застывшую полупрозрачную фигуру. Однако палач не считает нужным приглядываться. Он знает, что в общепринятом смысле этого понятия он здесь один. Ира отмотала кадры назад. Вот машина убийцы останавливается на обочине дороги, он выходит из нее и открывает багажник. Словно наяву, Ира почувствовала вырвавшийся из-под капота сладковатый запах разложения мертвого тела. Нет, не то. Еще дальше. Подъезд ее дома. Ночь. На седьмом этаже маленькая Ира спит, ей снится уже близкое лето и поездка с родителями на море. Она была на море в прошлом году. Они полетят туда на самолете и будут жить в доме отдыха, у папы уже есть путевка, он сам говорил. Ира будет плескаться в прибрежных волнах и строить домики из мокрого песка. И собирать ракушки, их там очень много. А еще папа, наверное, поймает краба и даст ей его потрогать. Краб страшный, он угрюмо ворочает клешнями; ему не нравится то, что его зажали в пальцах и не дают идти своей дорогой. Между тем, пока Ира на седьмом этаже видит сны, тихо открывается дверь тридцатой квартиры на пятом. Из нее появляется человек с туго набитой большой тяжелой сумкой в руке. Также бесшумно он запирает дверь на все замки и вызывает лифт. Из сумки сочится кровь, но человек этого не замечает. По какой-то причине он очень неосторожен этой ночью, и через двое суток это сильно повредит ему. Он выходит из подъезда, его машина ждет напротив скамейки, на которой днем сидят местные старушки, обсуждая, какая же пошла молодежь. Убийца тоже еще достаточно молод, ему нет и тридцати. Нет-нет, это тоже не то. Мотаем дальше… Где-то за час. Уже стемнело, жители дома сидят по своим квартирам. В подъезд входят двое; они поднимаются на пятый этаж, и один из них открывает тридцатую квартиру. И еще раньше. Где же это может быть? …Товарная станция, через которую проходят грузовые составы. Где-то в черте Москвы, но ближе к… к восточной окраине. Здесь только что остановился поезд. Из открытого вагона появляется беглый зэк. На нем грязная одежда не по размеру; потемневшее заросшее лицо. Видимо, он провел в этом вагоне не одни сутки. Поезд приехал откуда-то из Магаданской области. Зэк спрыгивает на гравий и озирается. Он не видит, что за ним наблюдают - человек в коричневой потертой кожаной куртке застыл с пистолетом в руке позади вагона. Его тонкие бледные губы плотно сжаты, а глаза похожи на две капли черной жижи. Зэк делает несколько шагов, но резко останавливается, слыша за спиной оклик: - А ну стоять! Не двигаться, лечь на землю, руки за голову! Ноги зэка врастают в землю. Но он не торопится выполнить недвусмысленный приказ. Только что у него отняли надежду на свободную жизнь, на то, что его побег всё-таки прошел удачно. И ему больше нечего терять. Вместо того, чтобы лечь на землю, он оборачивается. Ему знаком человек в коричневой кожаной куртке, направивший на него ствол пистолета. - Что, выследил, сука легавая? - А как же ты думал, мразь? Ориентировка на тебя пришла. Что же тебе не работалось спокойно на лесоповале? Соскучился по легким бабкам да по толстым бабам? Зэк рвет на себе рубашку. На его груди – татуировка. - Ну, давай, стреляй в вора! Стреляй, сука, чё ждешь? Всё одно мне не жить! Человек с пистолетом равнодушно пожимает плечами. - Ты мне тут не ори, а то действительно прикончу. Сопротивление при задержании, сам понимаешь. Жить тебе или не жить – это сейчас я буду решать. Зэк умолкает. Он ждет. - Значит, ювелирку ты взял, а добычу припрятал. Если бы сознался, куда всё подевал, тебе бы дали по минимуму. Но ты решил так – отсижу, как надо, и вернусь. А когда вернусь, стану богатым человеком. Где драгоценности? - А-а, вот что тебе нужно, гражданин оперуполномоченный. Ты что думаешь, я для того с зоны когти рвал, чтобы тебе тут в Москве забашлять? А не пошел бы ты к такой-то матери! Я это добро своей кровью оплатил, доходит до тебя, мусор продажный? - Ну и ладно, буду я тут с тобой спорить. Сейчас тебе первая пуля в коленку пойдет, как предупредительная. Ори, не ори, хрен тебя кто услышит. Машинисты в диспетчерской, а диспетчерская отсюда далеко. Некоторое время ты помучаешься. А я подумаю, вызвать мне коллег, чтобы тебя отвезли куда надо, или башку тебе прострелить, чтоб не мучался. - Ладно. Чего ты хочешь? Половину? - Половину стоит твоя коленка. А вторую половину – твоя жизнь. Что ты себе на водку оставишь, меня не колышет. Значит, так. Сначала мы с тобой забираем золото оттуда, где ты его заныкал, а потом я везу тебя на хату, где ты сможешь отсидеться пару дней. Пожрать я тебе, так и быть, куплю. Зэк сощуривается. - А откуда я знаю, что ты меня не пристрелишь, как я тебе всё отдам? На хрен я тебе тогда живой-то нужен? - Живой ты мне нужнее, чем дохлый. Я с тебя еще и побольше поимею, ты ж завязывать не собираешься. Человек с пистолетом говорит без всяких эмоций в голосе. Он – хозяин положения, он – палач, успокаивающий жертву надеждой на помилование. Понимая, что времени на размышления у него нет, зэк решается. - А если я тебя другим мусорам вложу? – на всякий случай спрашивает он. - Твое слово против моего? Ты себе льстишь. - Ладно, - сиплым голосом говорит зэк. – Но туда ехать надо. Я закопал… в надежном месте. - Поедем, - кивает человек с пистолетом. – Моя тачка здесь неподалеку. Пойдешь первым, чтоб я тебя видел… и учти, сделаешь резкое движение, я тебе сломаю сначала руки, а потом – ноги. Ты меня хорошо знаешь. Опустив плечи, зэк проходит мимо человека с пистолетом. Да, он хорошо его знает. В их последнюю встречу тогда еще не зэк, а свободный вор, успел только выхватить нож – и сразу полетел вверх тормашками, сломав себе ключицу. Он обдумывает планы на будущее, но понимает, что сейчас он попал в мертвый капкан. Через несколько часов, ночью, он войдет в дверь квартиры номер тридцать… и уже не покинет ее живым. Убедившись, что поблизости никого нет, человек в коричневой куртке убирает пистолет в кобуру и следует за своей жертвой. Напуганная собственным воображением, Ира открыла глаза. Сигарета в ее руке успела истлеть, пепел давно упал на землю. Откуда, ну откуда у нее все это в голове?! Она и слов-то таких половины не знает… Пора выбираться отсюда. Лучше бы она не приходила.