МОГИЛА МУЛЬТИПЛИКАТОРА
Могила мультипликатора
Е.П.
- Хорошо, все-таки, что этот мост над рекой, а не над другим мостом или над дорогой, или над землей просто, правда?
- Правда, только слезай, мы уезжаем.
- А сколько в нем камней? В Большом Каменном мосту?
- Что за праздный вопрос?
- Думаешь?
- Поехали, пожалуйста, холодно!
- Конечно холодно, а ты не стой там на ветру, прильни к камушку и посмотри на речку.
- Слушай, поехали. Тут парковаться на мосту нельзя.
- А ты приляг на камушек...
- Слезай, я тебя на Боровицкой сброшу.
- Не надо меня сбрасывать! На Боровицкой!
- А где?
- ...это адское узлосплетение, я там потеряюсь.
- Могу на Охотном ряду.
- ...а где мой шарфик, был тут...Слушай-ка, а может съездим, а?
- Куда? Не, не поеду.
- Давай! К мультипликатору, пожалуйста...
- Нет, сказал же.
- Бросим ему цветочки на могилу. Орхидеи какие-нибудь, представляешь!? В снегу!?
- Пошлость какая.
- Иди ты. Это не пошлость!
- Поедем отсюда, а?
- Ты пальто застегни, не продует. А лучше перелезай перила, садись, сейчас пароход пойдет.
- Холодно, мне тут, холодно!!
- А что ты кричишь? Может розы? Но как-то, да...
- Незабудки.
- Отличная идея! Но еще лучше, ты вслушайся: бессмертники.
- Да где ты их возьмешь-то, в марте?
- Не кричи.
- Машины. Заглушают.
- Точно.
Мы притихли. Он подошел к перилам. Глянул на оттаивавшую реку. Плюнул в нее. Я сказал:
- Я подумал, смотри. Видишь, там водоросли размораживаются, у опоры? Тоже растения. Подводные цветы!
- Ага, вот и прыгай за ними. Покончи с собой!
- Как пошло!
- Да иди ты к черту!
- Ладно... Не обижайся. Но послушай, может съездим?
Я встал и перелез на дорогу. Двинулся за ним к машине.
- Ты же воду, говорил, любишь, а он ее рисовать любил тоже. У него и мультфильмы, кажется, про воду были. Землю недолюбливал. А воду любил.
- Садись, я выкину тебя на Боровицкой.
- Не выкидывай меня на Боровицкой!
- А куда тебе?
- Поехали по Большой Никитской Улице.
- А что там?
- У меня там подружка.
В старом, престаром доме она открыла ветхую, разбухшую от постоянных протечек, дверь. Стоит в домашнем. Хлопчатые тренировочные штаны. На очень, очень, очень растянувшейся резинке. Я начал:
- Привет. Ты что, рэппер? У тебя штаны сползают.
- Проходи, малыш.
- Прохожу.
На кухне было светло и убрано до пустоты.
- А где твой мерзкий желтый попугай?
- Спит.
- Под этой шалью, да?
- Под покрывалом.
- Я его разбужу, можно?
- Не надо, пей чай.
- Жидкий чай?
- Что “Жидкий чай”? Каштановый, коричневый, нормальный чай!
- Ну не обижайся!
Я пробежал вокруг стола. Она сидела. Я обнял сзади. Отбросил каштановые пряди. Чмокнул.
- Ну не злись... пойдем в спальню, а?
- Зачем?
- Я тебе массаж сделаю.
Я тут же экстренно стал мять ее ватные плечи. Она поднялась со стула
- Ты не допил свой коричневый чай.
- Потом, потом, потом.
И вот она лежит на большой своей плоской кровати в приспущенных на ягодицах штанах. Оголила спину и плечи, лицом нырнула в подушки. Я делаю ей массаж.
- Не хочешь съездить на могилку мультипликатора?
- Ой, отстань.
- Поехали, бросим цветы, конфеток принесем!
- Холодина какая, видел? Что там мерзнуть?
- А мы выпьем водки, включим джаз. У меня запись есть.
- Какая пошлость!
- Да ну тебя!
- Что ты остановился? Поделай внизу.
- Пришел твой дебильный кот.
- Где?
- Вот. Убери его. У меня будет сыпь.
Было тихо. Кот спрыгнул с кровати бесшумно. Занавески не пускали свет из окна, заслонив нас, словно аквариумных рыбок. Я попытался сдвинуть с нее штаны чуть ниже. Мои пальцы работали около пояска, как консервный нож по краю баночки со сгущенным молоком, когда невзначай может высочиться густая белая капля.
- Я написал стишок...
- Ой, отстань.
- Ну дай хоть первую строчку прочту! Знаешь, как я его писал!? У меня на третьей строфе сердце закололо!
- А всего сколько?
- Пять.
- Как же ты дотянул?
- Не знаю. Дай прочту.
- Не надо, малыш. Ляг рядом.
Я лег на спину. Ее лицо по-прежнему пропадало в подушках.
- У тебя идиотский потолок.
- Почему?
- Давай съездим, а? Там один старичок все время приходит, скрюченный такой, оградку клюкой подолбает, и говорит, так ради вежливости, просто для приличия, раз уж встретились два незнакомца: “Цветочки что-то совсем захирели”, а я ему: “Зима, батя, зима”. Поедем, а?
- Нет.
- Тогда я ухожу.
- Подожди.
- Ухожу.
- Подожди.
- ...ну давай поедем!! Там снега, в конце концов, навалило по колено, рябина на могилу сыплется. А птички ее клюют. Иволги, овсянки, чижи, трясогузки, синицы! И все желтые, как твой тупой попугай!
- Не обижай моего попугая. Они все на юг улетели, а он со мной.
- Я ухожу.
Так, очутившись на шумной, шумной улице, я секунду не знал, что делать дальше. Потом он прокричал из машины:
- Садись, поехали к мультипликатору твоему!
- Я сияю от счастья! Нам надо купить незабудок или водорослей.
- Я все взял уже.
- А водки?
- Коньяк есть.
- Я сияю от счастья!
С мартовского мерзлого тротуара я запрыгнул к нему. Мы ехали. Я сказал:
- Я сияю от счастья. Если повезет, там старика увидим, он к жене ходит, что ли... погоди-ка, мне звонят...Да? Да, милая!... Да, мы едем туда!... Тоже хочешь?...Я с товарищем. Тогда приезжай, мы будем там.
Конец.
22 нояб. 05.