Вечерело, И месяц худой над забором Свисал новогодней игрушкой, а крыши Клубились протекторной пылью, и город На солнышке грелся — весенний и рыжий. То, жмурясь, толпился у ржавых киосков, Стократно размноженный в радужной пене, То вдруг замирал, и, зимы отголоском, Срывался воробышком на преступленье. И тотчас, напыщенным сизым комочком, Обхаживал узкий карниз и неловко Взрывался тугой тополёвою почкой, Смущённый и гордый весенней обновкой. Неистово били челом протежёры, Сварливо гнездились, галдя без умолку, Покуда чиновник, учтиво-тяжёлый, Визировал лето серьёзно и долго. А солнце дымилось и тлело жаровней, И месяц, шеф-поваром, молодцевато Задвинув колпак, над малиновой кровлей Кивал сокрушённо: Н-да, маловато…