Откровение Кинг-Конга. Тёмная масса блёкло передавала в свете луны отблески зелёного цвета. В ночном пространстве хаотично передвигались маленькие точки, в верхней части которых было прикреплено что-то тревожно-подёргивающееся. Трава неожиданно стала влажной и холодной. Отчего по спине Кинг-Конга пробежалось нечто мерзкое, в ответ он стал часто вздрагивать и издавать раздражённое прерывистое мычание. В этот вечер, как и в любой другой и не только вечер, во всей вселенной существа, наделённые нервной системой, поведение и, собственно, существование которых было обусловлено лишь одним принципом, - принципом удовольствия, стремились достигнуть грани снижения накопившегося возбуждения, удовлетворяя свои потребности. А гигантская биологическая машина просто не могла быть исключением… Самое интересное начиналось с деревьев, точнее с их корней, и тут важен был даже не сам вкус, а процесс, когда корень бороздил участки рта, раздражая дёсны и язык. С хрустом откусывая куски, Кинг-Конг тщательно прожёвывал их, а затем, испытывая великую детскую радость, кидал в лес останки пищи. Это захватывающее зрелище полёта он наблюдал, затаив дыхание, но кульминации данное действие достигало при падении, когда звук ломающихся деревьев вздыбивал птиц, делая взрыв из обращённых в панику частиц природы. Когда дёсны набухали, напоминая об оральной перегрузке, Кинг-Конг понимал, что необходимо переходить ко второй части развлекательной вечерней программы. Минуя джунгли с огромной скоростью, он ломал своим железным телом всё, что встречалось на пути. Даже другие животные невольно становились жертвами, издавая свой последний вздох под лапами несущегося чудовища. На конце пути его ожидал подарок (ещё один источник удовольствия) – предмет, который мог двигаться и издавать странные звуки. Каждый вечер жертва ожидала его любопытство и каждый вечер разочаровывала его своею неспособностью летать, так как напоминала своими тревожно-подёргивающимися частями тех существ, что бесстрашно бороздят пространство в верхней части его зрения. Забрав подарок, Кинг-Конг устремился назад той же дорогой. Набрав свою предельную скорость, он случайно поскользнулся о какой-то гниющий труп и, взвизгнув, полетел вниз со склона. Сильно ударившись головой о выступ, он ровно спикировал в воду… Спустя какое-то время Кинг-Конг очнулся. Он обнаружил, что вода наполовину скрывала его волосатый живот. В левой лапе было зажато что-то мягкое и скользкое. От этого у чудовища опять появились омерзительные ощущения, он брезгливо отдёрнул лапу и разжал ладонь, отпустив по течению источник отвращения. Внутри он чувствовал какое-то напряжение. Всё вокруг стало изменяться… Вода уже не стояла на месте, а неслась неизвестно куда, птицы потеряли свою хаотичность, можно было легко проследить за любой, теперь в них было даже нечто простое, предсказуемое. Неожиданно что-то защекотало колено чудовища. Кинг-Конг всмотрелся в воду и увидел странное существо, он дёрнул лапой и рыба, не раздумывая, уплыла. Когда он расслабил зрение, то увидел подозрительную горообразную массу, и опять по спине разлился омерзительный холод. Присмотревшись он разглядел нечто вроде лица, по крайней мере глаза и рот были точно. На мгновение он замер, то ли от удивления, то ли от страха. Что это? – пронеслось где-то в глубине. Он ударил лапой по чудовищу, но… оно разозлилось только сильнее. Потом ударил ещё… и ещё… но похоже ничто не могло разрушить этот ужас. Монстр как бы играл с ним, постоянно находясь впереди и тоже пытался ударить, но лишь замахивался. Ярость Кинг-Конга была на пределе. Всё, что он когда-либо встречал, ломал своей волей; всё склонялось перед его силой. Несколько раз оглушив джунгли своим рёвом, он завертелся на месте, выгнулся назад и застучал себя кулаками по груди, потом согнулся и принялся снова колотить воду попеременно обеими лапами. Когда наступила ночь и луна освещала реку, Кинг-Конг по-прежнему избивал реку, но уже без прежнего энтузиазма. Собирая уже последние силы, он сосредоточенно кидал лапы перед собой. Вдруг луна скрылась за облаками, и чудовище исчезло во тьме… Победа! Кинг-Конг запрыгал от радости, снова заколотил грудь и запустил в небо свой победный продолжительный рёв: - Ыа-а-а-а-аыуо-о-о-о-о! Неожиданно луна снова показалась и осветила реку серебряным сиянием. Перед Кинг-Конгом снова показался монстр. Не теряя ни капли нового гнева, он замахнулся и хотел было нанести сокрушительный удар, как вдруг… Луна, висевшая высоко над головой, оказалась в реке. Чуть размытая, она так же блестела как та, что была на небе. Что это могло значить?.. И тут он понял, что если луна могла попасть в реку, то и он, соответственно, мог тоже туда попасть. И что неуязвимое чудовище – это он и есть. Все эти новоиспеченные откровения происходили для него на тонком еле уловимом ассоциативном уровне, никаких форм, точнее слов ещё не существовало, а была, скорее, интуитивная форма осмысливания. Кто-то, иронизируя, может вспомнить поговорку про одностороннее собачье осознание. И, если связь помогла углубиться во внешнее пространство, а значит и в себя, то, возможно, что отражение свойств подсистем каким-то образом влияет на дифференцировку и идентификацию в восприятии… Кинг-Конг выпрыгнул на берег. Казалось, весь мир претерпел изменения, а главное – он. Заболела голова, и уже понятно, что это было связано с падением в реку; ногам стало холодно. Он долго рассматривал своё огромное тело… трогал песок, воду, деревья, всё, что можно было изучить. Слушал пение птиц, ветер, шум реки и стуки собственного сердца. Долго смотрел на бесконечное звёздное небо. Теперь окружающий мир уже не был частью Кинг-Конга, а стал отделившейся средой, объективной субстанцией, которая требовала понимания, познания, обоснования, и, безусловно, представляла величайший интерес для сознания.