Яков Есепкин • «Ничто не входит в человеческое сердце с такой ледяной силой, как точка, поставленная вовремя. Это золотое всевечное молчание стоит шума времени и эпохи.» Из интервью Якова Есепкина газете «День», 2001-й год Портреты юдиц в Колоне Девятый фрагмент Тонкий пурпура слой обиют С белых райских столов, затемнятся Хлеб и вина, елико пеют Мглу царевны и вдовы нам снятся. Это май благодатный тенет Шумных пиров бежит, легкой сетью Тьму колонниц чаруя, виньет Льет морганы, горит над осетью. Будет Господь лазурную плеть Искрашать диаментностью мая И увидит, как в холоде тлеть Положили нам, пурпур взнимая. Пятнадцатый фрагмент Лес заброшенный, сумрачный хлад Нас манит вековою иглицей, Плен чудесный эдемских рулад Огнь лиет над Гекатой-царицей. Днесь урочно ль виллисам белым Фей темнить в неге замковых свадеб, Хороводы с веселием злым Преводить на опушках усадеб. Мы вдыхаем ли шелк Женевьев, Средь порфирных тлеем асфоделей, Исчезая о сени дерев – Циминийских всепризрачных елей. Тридцатый фрагмент От портальных садов благодать Изливается в хладные арки, Яко к Господу суе рыдать, Ледяные затеплим огарки. И накрыты щедрые столы, Ждет юдоль хоть бы цинковых парий, Темны яды и халы белы, Жжет Колон червотечный розарий. Это мы, это мы премолчим, Дышим негою млечных сувоев, Нас узнают цари – источим Пурпур с кровью блуждающих воев. Сорок пятый фрагмент Мглы серебро холодную цветь Елеонских нагорий угасит, Будут лилии неб огневеть, Их Аид миррой алою красит. Ах, не плачьте камены, шелка Мертвых царей в диаменте смирны, Чаша грозных успений легка И мучения гоев надмирны. Снова Троицы пламень всеал, Юных дев лишь химеры прельщают, И обрамники темных зерцал Бледноогненный воск источают. Пятидесятый фрагмент Май вспоют дивы белых садов, Лишь оне и угодны сей требе, Хватит воев из царских родов – Оды петь о всевластном Эребе. Суе ль гостий флиунтских ваять Мертвым скульпторам башен и арок, Нас камены спешат обаять, Шелк с подбоем их огненно-марок. Вновь искрятся клико и шабли, И сорта золотого Токая, Где червицей свились короли, Мглу белен и дворцовий алкая. Портреты юдиц в Никее Третий фрагмент Вновь амфорники ночи полны Темной смирной и млечным араком, И скульптуры цариц холодны, И окутаны гости сумраком. От нагорий точится арма Сени благостной, цветности мая, Ищут нас королевы письма, С ликов бледных вуали снимая. Господь-Бог ли узрит, как влекут Их в пирах, где шелка неотмирны, Где по раменам нашим текут Золотыя и черные смирны. Восьмой фрагмент К белым хлебам язмин подадут, Бледно-алый язмин в сукровице, Нас не феи ли смерти блюдут, Изумруды ль не милы царице. Виждь, Гермика, асийскую цветь, Ночь Тосканы, зеркал венцианских Не устали еще огневеть Духи мглы на картенах фламандских. Елеон истенит небеса, Чтоб портретницы див затемнились, Чтоб сверкала в жасминах коса И лекифии Ироду мнились. Одиннадцатый фрагмент Цветь никейских садов золота, Шумны толпы дворцовий и пиров, Неб арома благая слита В чаш серебро, в диамент ампиров. Но гляни, феи Ада летят, Боги смерти готовят емины, Хищно юдиц очеса блестят, Ядом их налиются кармины. Станет Господа нега плодов Утомлять, станут вершники львами, И тогда эвмениды садов Оведут нас златыми канвами. Тридцать шестой фрагмент Дивный май, бледных граций воспой, На миру их шелка златопенны, Яко нем и великий слепой, Яко пленники речи успенны. От Француза лишь девы пьяны, Чародей легковесного слога Млечность пьет, аониды темны, Феи смерти бегут эпилога. Ах, мы сами о шумных столах Поднимаем из воска амфоры, Их червицей тисним, где в мелах Золотых истемняются Оры. Пятидесятый фрагмент Аониды от цвети садов Гефсиманских пьянеют, Эребе, Льют в чернильницы мирру, плодов Золоченых жалеют для ребе. Дверь в подвальники выбиет мгла Ночи майской, на брамины эти Лился фурий атрамент, свела Цветность ада нагорий осети. Утопленных прелестниц следят Ныне челяди замков ампирных, И алкают их бель, и ядят Мел серебра из амфор всепирных.