Наталья Сафронова Про космос, Африку и Бармалея Заплетаю Анюте косички. - Бабушка, там много петухов? – интересуется. - Пока ни одного, но если будешь вертеться, появятся. - Ха, петухи! – смеется. – Это не петухи, а гребешки. Если Анюта вертится, то Соня – ходит ходуном, бегает по потолку, причесать ее – это особое искусство. Но, наконец, собрались на улицу. Настроение приподнятое, Соня сообщает: - Я расскажу на улице про Бармалея, чтобы всем стало радостно. Потому что это очень страшная сказка! В лифте спрашивают: - Нам на какой этаж? - На первый. Соня нажимает на кнопочку. - Правильно, молодец. Анюта экзаменует меня: - А это какая цифра? – показывает на кнопку седьмого этажа. - Семь. - Молодец! – кивает одобрительно. Рассказывают скороговорки (переговорки, как они их называют): - Шла Шаша по соше и сосала сушки. При этом уточняют: - Саша – это папа! Папу двойняшек зовут Сашей. - Теперррь пло Клалу! Крррала у Карра уклала… Скороговорку про Клару они еще ни разу не одолели. В начале пандемии короновируса детские площадки обвязали заградительными лентами. Мне показалось, тем не менее, что площадки пустовали не более дня. Мы чаще ходили в лес или на Волгу, которые то ли были под запретом, то ли не были. Гуляли одни, пикник устраивали только для игрушек. После просмотра фильма «Каштанка» с участием Олега Табакова девочки мечтали о пикнике. Сцена с пикником, гениально придуманная создателями фильма, показалась мне подарком бедному гусю, а может, и самому Чехову. - Иван Иванович плавает! – восхищались девочки. Герой Табакова возлежал на травке с фужером вина. Вокруг, как обещание покоя, благоухало последним теплом бабье лето. У Чехова зима, а в кинофильме - осень, только для того, чтобы гусь Иван Иванович успел на последний в своей жизни пикник. Эта сцена произвела на нас неизгладимое впечатление, поэтому мы отправились на пикник, дети съели печеньки в компании игрушечных собачек и лошадок. Но на площадку их все равно тянуло. Девочки замечают оборванные ленты и строго говорят: - Карантин. Мы нарушаем правило. - На детской площадке разрешили гулять, - успокаиваю. Несутся на горку, катаются в компании с другими детьми. Замкнутый друг на друга мирок двойняшек им дорог, но все-таки тесен. Они частенько вспоминают друзей из детского сада и театрального кружка. Бегут на высокую лазилку, Соня, непоседа и трусиха, все-таки преодолевает ее от начала до конца. Анюта не решается повторить подвиг сестры, вздыхает: - Сонечка, я завтра тоже перелезу, как ты. - Ну, конечно, перелезешь! – снисходительно соглашается Соня. У подъезда нашего дома вспоминает, что собиралась осчастливить общество чтением «Бармалея». Соня оглядывает окна пятнадцатиэтажки, набирает побольше воздуха и громко читает: - Маленькие дети, ни за что на свете Не ходите в Африку, в Африку гулять! Мы с Анютой аплодируем Соне, она хорошо читала. Зову детей домой, но Соня еще не исчерпала на сегодня свое вдохновение. - Я буду рисовать космос! – сообщает она, приглашает Анюту в компанию. Девочки рисуют мелками на асфальте синюю бездну, звезды и метеориты, космические корабли и пришельцев. Я пришельцев никогда не видела, поэтому они мне объяснили, что вот эти кружочки в космосе – пришельцы. К очередному кружочку Соня пририсовывает длинные висячие уши. - Это заяц! – Соня сама удивилась своему творению. – Просто он испугался, поэтому у него такие уши. Заяц завершил картину космоса. - Пусть не поливают водой наш космос, - попросили дети. Это послание адресовалось, видимо, дворнику. - Ничего, нарисуем снова, - улыбнулась я.