Весь сайт живёт, как в лампе Алладина. Потри чуток... и вот он, тут как тут. Нежуковский Еще один поэт, творчество которого мне дорого – Ник Краснов. Удивительный поэт, он не дает потачки ни себе, ни читателю. При этом читатель получает от Ника такой кредит доверия, что интерес к его строкам не ослабевает, хочется продолжения диалога. В 2010 году у нас в городе стояла страшная жара, сушь, горел лес. Художница Марина Шляпина показывала мне свои работы. Ни на чьи не похожие, очень мне нравятся. От холста, на котором была нарисована вода, я не могла оторвать взгляд. Не река, не море, не стакан с водой – просто вода. Как это можно нарисовать? У Марины - получилось. Я ушла от нее – и долго еще видела эту воду мысленным взором. Вот примерно то же самое со мной произощло после того, как я прочитала про снег у Ника. Уж сколько писали поэты о снеге, но его – завораживает, заставляет всматриваться, дышать им… Белее снега только снег Гляжу в экран, смотрю в окно... И я не сплю, но это сон. Убрали цвет, и звука нет, А в главной роли - белый снег. И он летит, летит, летит... Ещё полжизни впереди, И целый месяц или два Кружить до первого тепла. Весна придёт, но знает снег, Весна – она совсем не смерть. Он поплывёт ручьём в полях, Пока не высохнет земля. ***** Поёт метелью тишина О том, что надо верить снам, О том, что белое в цене - Белее снега только снег. Кто из поэтов не чувствует себя одиноким? Одиночество – необходимая составляющая творчества. Но одиночество Ника – настолько плотное, что, кажется, ощущаешь его в воздухе: «я звонил в эту жизнь, там все занято, или трубку совсем не берут». И какое доверие читателю – «прислонись к моему одиночеству»… И в финале снова – та же просьба. При этом автор словно бы и не приглашает к формальному знакомству: «ни к чему мне твое имя-отчество, будем вместе ходить по воде.» . (Один-отчество) Будем вместе ходить по воде… Христос ходил по воде, Поэзия – это не религия, конечно, но – вера. Вот такая высота… Кто задержится на его страницах? Только близкий, сопереживающий. Единоверец. Любовная лирика – как продолжение темы одиночества, острая, без надрыва, но с нервом извечной борьбы между мужчиной и женщиной. Лирическая героиня Ника Краснова – не белая голубка, это сильный, равный противник. Больше того, невольно вспоминается: «Ни у кого нет такой ведьмы, только у нас!» (Нина Садур). Счастье с ней – не тихое уютное гнездышко, но – кто же добровольно откажется от счастья?.. Ударься оземь и стань волчицей - оскал, как бритва, протяжный вой. Пусть волчья стая тобой гордится. Давай, добей же, пока живой. (Включи мне стерву) Я чувствую сквозь расстояние взгляд отстраненный. Твое безразличие так нарочито картинно. Пытаешь меня по ночам тишиной раскаленной И тайно желаешь в мой сон заявиться с повинной. (Винилы судьбы) Лирическая героиня, у которой «в волосах два стилета», поэтом воспринимается, конечно, с иронией, но… в каждой шутке только доля шутки. Потому автор (а поэты это умеют!) готовит ей маленькую сладкую месть: Ничего, скоро кончатся войны, выйдешь тихо, без помпы, в отставку. Будешь фильмы смотреть про шпионов и сидеть у подъезда на лавке... (У тебя в волосах два стилета) Но сквозь иронию – горчит: Как чудили - головой качаем: стыдно как-то быть самим собою. Что с тобой мы делали – случайность... но опять нам хочется до боли. (Вещдоки) Вот-вот заполыхает лес Костром холодным и печальным. Все расставанья не случайны – Суфлерский шепот старых пьес. (Маленький гербарий) В лирическом герое, охраняющем «свой тайный город» - читательницы угадывают идеальный образ возлюбленного, а читатели – себя, ведь у каждого внутри есть образ себя. Такой, каким мы хотим себя видеть. Колыбельная для героя Затерялось где-то счастье. Солнце – на закат. Видно, тратил слишком часто – Сам и виноват. Ты так долго был в дозоре, Ляг, усни, поспи. Спит давно твой тайный город Посреди степи. Всё ещё, наверно, будет – Шепчет старый дом. Только жалко, в это чудо Верится с трудом. И снова снег – как символ чистоты и обновления: Протереть бы снегом чистым Накипь серую небес, До зари накрыть пушистым Одеялом голый лес, Проскочить из грязи в князи, Бросить в реки зеркала И украсить странной вязью Холст оконного стекла, На тропинки - скрип морозца, По сугробам зайца след, А на крыши блики солнца... И пельмени на обед. Финальная строка не только «приземляет» читателя неожиданной иронией, но заставляет подозревать, что мечта об уютном гнездышке порой все-таки посещает лиргероя. Неужели она кажется недоступной, иначе откуда ирония? И почему-то думается, что все это неразрывно связано: жизнь и поэзия переплелись настолько тесно, что вынести это почти невозможно… Когда-то Михаил Лермонтов отказался от обычного земного человеческого счастья ради литературы… И у Ника Краснова за каждой строчкой – реальное, живое чувство, ощутимая боль, и снег обагряется настоящей кровью… Снег – символ чистоты… Вот оно, наступило и грянуло... Просвистела господня стрела. Кровь моя вся до капельки алая в белый снег, как вино, пролилась. (Безымянное) Кипящий нимб из белых зим (Мы – Третий Рим) Стихотворение «Мы – Третий Рим» хочется привести целиком. Это потрясающий гимн поэзии, кодекс поэта, готового нести «всю жизнь кресты чужих грехов»… Так может написать только поэт, для которого стихи – не безделка от скуки, не ремесло ради заработка, а предназначение. МЫ - ТРЕТИЙ РИМ Мы - Третий Рим. В огне горим. Костры... В них кровь и позолота. Кипящий нимб Из белых зим. Экстаз предвестий и зевота. Не перенять, Не передать... Наш космос - для купели прорубь. У всех - закат, Нам - воскресать И раздвигать потемок штору. Мы - это мы. Полет версты. Она в сто крат длиннее мили. И нам нести Всю жизнь кресты Чужих грехов, своих бессилий.