За отличное выполнение должностных обязанностей мне, лейтенанту-первогодку, выпала неслыханная по меркам Дальнего Востока честь, - убыть в отпуск летом. Заграницу в СССР-овские времена офицеров не выпускали, паспортов у них не было, и я с женой Диной довольствовался красотами черноморского побережья. Мы с ней из одного города и, возвращаясь с курорта, решили проведать наших родителей. Остановились у ее папы с мамой. Суть да дело, брожу неприкаянный по их трехкомнатной квартире. За окном сорок градусов жары, мои прежние одноклассники кто в местах не столь отдаленных, кто студентом подвизался и на летней практике, кто в жестком запое или на игле; одноклассницы с детьми нянчатся – одни в подоле принесли, другие замуж выскочили. Ни водочки попить не с кем, ни возможности приставать к былым возлюбленным. Боевой товарищ, с которым я в ту пору был неразлучен, - фотоаппарат "Киев-19", - подсказал мне вдохновляющую идею. Зарядив цветную слайдовую пленку, я полуобнажил супругу и устроил фотосет-ню. До появления в календаре Pirelli знаменитого снимка Патрика Демаршелье "Ева Герцигова с обнаженной грудью на кухне пробует спагетти" оставалось еще восемь лет. Вечером развел химикаты, отыскал на антресолях фотобачок и ночью стал колдовать над пленкой. Как всегда бывает у великих художников, там пролил раствор, здесь капнуло... Через день я улетел к месту службы в Хабаровск, а жена еще некоторое время жила в доме своего детства и юности. Появившись в нашей комнате общежития к началу учебного года в мединституте, Динуля загадочно молчала. По делам службы я улетел на Сахалин, вернулся, а женушка по-прежнему хранит таинственное безмолвие. Укатил в Приморье, но и после этой командировки супруга не проронила ни слова о том, что тревожит ее душу. Тында, где я провел две недели, поставила точку моей озабоченности: я вычеркнул мистическую проблему из своего to-do list, то есть забыл о ней. Сдав зимнюю сессию и собираясь на побывку к родителям, Дина, наконец, поведала мне душещипательную историю о последствиях нашего с ней фотосета в стиле "ню" и моей проявке слайдов. Во-первых, оказалось, что летом, ожидая в гости ненаглядную дочурку и ее мужа-лейтенанта, родители сделали масштабный ремонт в квартире. Во-вторых, подтвердилось на практике, что зловредные свойства цветной проявитель в немыслимой палитре извращенного набора оттенков дарит окружающему миру не сразу, а спустя несколько суток. Если уж он попал на поверхность чего-либо, оттереть невозможно. Грязные бурые пятна обеспечены надолго, если не навсегда. Что "в-третьих", меня потрясло до глубины сознания. В результате моих ночных бдений с фотобачком на кухне я умудрился уляпать, залить и забрызгать: весь новый гарнитур, холодильник и столешницу белого цвета, шторы нежно-лимонного цвета, подоконник, светло-кофейный линолеум и стены с обоями в бирюзовый рисунок. Грязные разводы предательски проступали и на потолке. На белую раковину без спазмов отвращения взглянуть было нельзя. Стал вызывать первобытный ужас нежно-голубой унитаз, куда я слил отработанные химрастворы. Сей беспорядок проступил уже после моего отъезда. Родную дочурку любящие родители безутешной вдовой не оставили бы, но от неприятных объяснений меня спасли расстояние в 7000 километров и шесть часов разницы во времени. Тесть и теща надолго запомнили, как любимый зять на кухне проявлял цветные слайды! Смывать вину перед родителями жены мне пришлось не кровью, но красной икрой и рыбой. Их я передал через Дину в знак примирения. На следующий год мой отпуск не совпал со студенческими каникулами жены. Набравшись мужества и в гордом одиночестве я нанес визит вежливости тестю и теще. Меня радужно приняли, поблагодарили за гостинцы, что им привезла зимой дочь. Ничто не напоминало о моем геройском подвиге фотолаборанта. Был заново сделан ремонт, куплены новая мебель и сантехника. ...Прошло время. Слайды именно с этого фотосета-ню позволили мне получить свой первый контракт фотографа-профессионала с известным во всем мире глянцевым журналом.