Над городом истома плавной явью. Бессменны дни иллюзией черты, За коей время видится как новью. Но там же пропадают и мечты. И тем иллюзиям ты отдан благоверно, Тебе уж век значительный, наверно — Испытывая тяжесть юных лет, Ведь ибо молод духа прежний свет. Он вовсе неизменен, если верить, Что связь времен как хворост у костра: То пламени короста, суть чиста. И единится пеплом, чтоб измерить Года и дни, и поприща, и грех; Огня сего не хватит же на всех. Такая правда жизни, год за годом. Предчувствия нам сыщут променад. И даль укромным гоношится зовом, Понять пытаясь: рад или не рад — Судьбою тайной, что на всех лишь тайна. Загадочна, лихвой случайна. Промеж людей свершает дни свои. В экстазе доморощенной любви, Ведь ибо только ей мечта приспешна. Ведь ибо только ей она поет. И так верна, что будто родов ждет. Беременна судьбой. И неутешна. И каплет мыслями: нечаянно сухи. И кто-то так несет свои грехи. Слеза ведь не спасает, но утешит. Мгновения как в кузнице о сталь Удары тяжкие — искра́ми кро́шит. И пройден час, и прошлого не жаль. Судьба пройдет, коснувшись близко, Лица спокойного, причмокнув веско, Шурша листвою платья жухлой подмигнет, Потом рукой свободно рядом проведет... И что-то явное в душе проснется. Минутой восхохочет, воспоет. И снова время дуновенья ждет Ее шагов бесплотных: вознесется. А ты сидишь и думаешь о сне. Корявой мыслию свершаясь в голове. Не в силах понимать предчувствием Своим где сон, где что́. Надежда облекает всё напутствием. Но дух терзается избыточным ничто. Большие города как плато; На куполах церквей святое злато. Порыв искомый верою гнетет: Ведь ибо покаяния черед. Но не судьба же тут заставит! Она лишь по ланитам обведет. И рядом встанет, молчаливо ждет. Рукою вещей, невидимкой: славит. А время капает в ладонь слезой. И возрыдаешь. Дрогнув головой.