Напряженный и сосредоточенный, Афанасий Андреевич стоял одетый в прихожей перед зеркалом и приглаживал жиденькие свои волосы на круглой голове. После этого, удовлетворенный вполне своим видом, положил в карман пуховика пачку сигарет, зажигалку (перед тем проверив, разумеется, работает ли она), связку ключей, достал из кошелька купюры, внимательно, одну за другой, пересчитал и аккуратно сунул их обратно, любовно постучав по ним после этого пальцами. «Вроде все взял», – подумал герой наш, собравшийся уже открыть дверь. А идти предстояло ему в магазин за продуктами. – Ты уйдешь сегодня или нет? Мне жрать готовить надо! Голос жены взбодрил его, словно таз ледяной воды. – Отстань, собака! Афанасий Андреевич вышел, наконец, из квартиры, но тут же вернулся вновь. Взял с полки клочок бумажки со списком продуктов. Они с женой еще раз обменялись нежными словами, и наш герой окончательно отправился в путь. На город в эту минуту уже опустился вечер. Погода была дивная: неторопливо, даже будто вальяжно, падали огромные, словно сделанные из ваты, снежинки. Под ногами задорно скрипело, январский мороз приятно щипал щеки и придавал им здоровый румянец. Каждый был бы рад выбраться в такую погоду из своей хаты. Но только не Афанасий Андреевич. Огромные хлопья снега летели ему в рожу, в носу забурлила жизнь, и через каждые пять шагов герой наш уныло шмыгал. Афанасий Андреевич в гробу видел и погоду, и жену, и ее проклятую стряпню. Спустя четыре минуты, наполненные негодованием, встряхнувшись, вошел он в супермаркет. А там жило, копошилось и шевелилось: женщины в пальто, куртках и пуховиках всех фасонов и расцветок, одичалые старухи, грустные, такие же, как и сам Афанасий Андреевич, мужики, сновали по магазину. Герой наш вздохнул, взял корзинку и отправился на поиски, то и дело поглядывая в заветную бумажку свою. Все кругом оббегал он (кое-где побывал четырежды, а у одного из прилавков повздорил с таким же беднягой, который чуть не ухватил последний приличный кочан капусты), прежде чем корзинка наполнилась доверху всем необходимым. Пометавшись от одной очереди к другой, почесав голову, встал он в ту, что казалась ему покороче. Как оказалось, выбрал он ту, что длиннее. Время будто застыло, словно в киселе пробирался шаг за шагом к кассе наш герой. Но вот, кажется, и дошел. – Здравствуйте, пакет нужен? – Дайте два, – буркнул Афанасий Андреевич, поднимая глаза. И Боже, что же он увидел! Вместо привычной (или, во всяком случае, ожидаемой им) кассирши смотрела на него гнида, какую и представить невозможно. Ни в одной, даже самой жуткой и мрачной книге, не встречал Афанасий Андреевич такой проклятой мерзости. Гадкая, склизкая харя желтоватого цвета сидела перед ним. На месте носа ее располагались только две крохотные дырочки, огромные мутные глазищи пялились ему будто прямо в душу, редкие седые длинные волосы свисали с висков ее. Рот, раскинувшийся от одного безобразного рваного уха к другому, раскрылся огромной беззубой пастью, и страшные звуки, напоминавшие смех гиены, вырвались из него. Дыхание перехватило у бедного героя, грудь его сжало тисками. Холод пробежал по спине, ноги не в силах были сойти с места. Все на свете позабыл он и ничего не видел кроме этой дряни, все его внимание сосредоточилось на ней. Собрал было он все свои силы в руку в намерении перекрестить гадину, да рука будто чугуном налилась. Страшно сопротивлялся Афанасий Андреевич проделкам темным, сжал зубы, поднял из последних сил руку – и перекрестил. И будто отпустило, будто легче немного стала сковывать его адская хватка. «Бежать!», – мелькнуло в голове, и кинулся к выходу Афанасий Андреевич. Со всех сил толкнул он дверь, сбив с ног у входа бедную старуху. Заорал во все горло, ошалев от всего с ним происходящего, и побежал домой. В магазине стоял шум и гам. – Сумасшедший! – Пьянство сгубило. – Да я просто спросила, нужен ли пакет, а он как на больную посмотрел! –Да в дурку таких сажать, старую вон чуть не убил! – Заплатил хоть? – Да он и продукты не взял. Едва дыша, лежит Афанасий Андреевич в постели в ожидании скорой помощи. Жена мечется от кухни к постели: то попить принесет, то полотенце к голове мокрое приложит. – Присядь, пожалуйста, – простонал больной хриплым голосом. Взял он жену за руку, смотрит на нее ласково и грустно. Слезы из его глаз потекли на подушку. – Ничего, милый, сейчас приедут, разберемся. А как сил наберешься, мы отдохнем, в санаторий поедем, слышишь? Это все нервы, но ничего, разберемся, наладится… Афанасий Андреевич затих. Не дышал больше он. – Афоня… – прошептала жена, обхватывая его руку. В дверь позвонили.