Каждый вечер она раскладывала один и тот же пасьянс. Не потому что ей было нечего делать – есть ведь и телевизор, и книжки из библиотеки, и вообще – а просто потому, что ей нравилось. И еще чуть-чуть – назло мужу. Муж умер пятнадцать лет назад, но когда они еще вздорно жили вместе, он в промежутках между запоями издевался над ее пристрастием к пасьянсам. Теперь от него осталась только желтая, как голландский сыр, квитанция из ломбарда на заложенное когда-то столовое серебро и бледный фотопортрет на каминной полке. Портрет смотрел на раскладывание пасьянса с какой-то растерянностью и укоризной. Наверное, ему казалось, что вот ведь гады, все равно обвели вокруг пальца, заразы! Но ей было все равно. Пасьянс всегда сходился. Она так привыкла к этому, что что иногда раскладывала карты почти не глядя, если, например, ее отвлекал кот. И все равно пасьянс сходился. Кот был жирный, ленивый и нахальный. Он очень напоминал ей мужа. Настолько, что она иногда забывалась, и просила кота вынести мусорное ведро или выхлопать ковер. Кот очень удивлялся. Он не понимал, как это женщина, которой он разрешил его содержать, может чего-то от него требовать. Это казалось коту противоественным. Мужу когда-то – тоже. Разве что реагировал они по-разному: муж пил, а кот гадил. Она была довольна котом, потому что считала, что гадить не так вредно для здоровья, как пить. Ей хотелось, чтобы кот продержался рядом с ней и вообще на этом свете подольше чем муж. Кот тоже привыкал. Со временем он привык настолько, что стал гадить и без повода. Убрав за ним, она всегда выпивала рюмочку хереса, чтобы поправить нервы. Постепенно это сложилось у них в настоящий ритуал, нагадил-убрала-херес-пасьянс. Портрету оставалось лишь растроенно молчать – а что он мог поделать? Ей даже не приходило в голову, что пасьянс может не сойтись, как паровозу никогда не приходит в голову, что рельсы могут вдруг превратиться во что-то неподходящее. В ручку от метлы, например. Или в кучу спагетти с красным соусом. Жизнь катилась по отлично наезженной колее из кошачьего дерьма, хереса и карт, и настолько вписалась в картину мироздания, что изменения в ней грозили серьезными катаклизмами. Сама вселенная отвечала за результат ежевечернего пасьянса. Приятно, когда за тебя отвечает целая вселенная. Но однажды это произошло. ПАСЬЯНС!!!! НЕ!!!! СОШЕЛСЯ!!!! Где-то в наезженной колее появилась колдобина, и многолетние наслоения кошачьих какашек, хереса и сомнамбулического перекладывания карт рухнули туда мертвой гусеницей шелкопряда. Мироздание содрогнулось. Никто не понял, что произошло, но все чувствовали – случилось что-то ужасное. А потом все пропало. Проваливаясь в черные дыры вселенских катастроф, она еще успела подумать, что хорошо бы не встретиться ТАМ с мужем. Ей до сих пор не хотелось его видеть. И знаете, что самое интересное? Муж был абсолютно с ней согласен. Впервые.