(Продолжение) Перед читателем извиняюсь, - может, шибко кому не понравлюсь – тем, что в памяти так глубоко, (словно, - пальцем в носу), на - публику, ковыряюсь... «Есть город, который я вижу во сне, - о, если б, вы знали, - как дорог! У Черного Моря, явившийся мне, в цветущих акациях, город!» (Л Утесов) И хотя, песня посвящена другому городу – Герою, я её воспринимаю - как о своём родном Севастополе... Впервые, отец привёз нас с мамой, в отпуск на Родину - в Севастополь, в середине 50-х. Морем и Природой и Городом, - были мы очарованы! (Ох, и набрались мы там впечатлений!) Перед самым въездом в город, – целый каскад тоннелей, - длинных и тёмных таких, – что в поезде - даже днём, включали свет, - на всём протяжённом пути из Сибири, больше нигде таких нет! Обилие фруктов и тварей морских, Аквариум, Панорама и Херсонес, Малахов курган, Сапун-гора, и много других чудес, а главное, – тёплое Чёрное море, - в которое, мы с мамой, влюбились сразу! Строй крейсеров на рейде, праздничный вечерний салют, всё - то, что даже - во сне, не видел ни разу! ;Утро середины 50-х, берег Артбухты, (ещё не грохнул - на весь город и страну, линкор «Новороссийск»), в небе - ни облачка, - одна безмятежная, лазурная высь... Между Детским Универмагом и пристанью паромной переправы, шумит с утра переполненный севастопольский рыбный базар. Рыбаки, (их прообраз отец Гутиэри старик Бальтазар, чей, даже - за зиму не сходящий загар, вгонял молоденьких отдыхающих, в трепет и жар) вываливают на прилавки, выловленный за ночь товар, Царя Нептуна - дар. Чего здесь, на мраморных длинных рядах столов под навесом, - только нет! - Скумбрия и султанка, (по народному барабулька), кефаль и катраны, пикша и камбала (с - колесо от телеги), горы полу бесплатной мелкой кильки, ну и крупной ставриды, основного продукта питания жителей послевоенной Тавриды. И над всем этим, - запах водорослей, моря и рыбы Усталые, после ночного промысла рыбаки, хотят - поскорее сбыть свой товар, покинуть бурлящий базар, водки купить, разбрестись по домам, наскоро выпить-перекусить и - до вечера спать... Перекупщики и менялы, громкоголосые зазывалы осоловелые от жары, - создают непередаваемый словами, южный базарный колорит: - мат биндюжный и гвалт над причалом царит, а от обилия чаек крикливых, - просто, - в глазах рябит… Шаландами-лодками-яликами-баркасами большими и маленькими, кишит растянувшийся вдоль Корниловской Набережной, длинный причал, но – меня, в те счастливые детства дни, больше интересовал не - базар, c его морскими диковинами, а – то, что было за ним: Универмаг Детский Мир! Над огромными окнами, с сине-белыми, защищающими от палящего солнца, балдахинами полосатыми, а - за ними, притягательные - чудо витрины с куклами-машинами-играми, в те года, не такими уж, и богатыми… На взрыв в Северной бухте, горожане не обратили в начале вниманье, - там постоянно что-то грохочет: Истребители, с барьерами своими, звуковыми, вездессущие мальчишки с очередной взрывоопасной находкой разделавшиеся (или, - она с ними), учебные стрельбы в море. Не знали, какое постигло их горе, но толпы народа плакали вскоре, - видя, как погибают в трюмах "Новороссийска" моряки - герои, и - слушая их "Варяга" и стоны, - никак не могли открыть кингстоны, лежащего на мели на боку линкора… В памяти моей, город запечатлён, с медленно едущими траурной вереницей, грузовиками, с красным кумачом обтянутыми гробами, с лежащими в них нашими моряками, - к кладбищу Коммунаров… Когда, в результате Никиткиного сокращенья СА, встал перед всеми вопрос, - на ПМЖ ехать куда? - - этот вопрос для нас уже был решён, бесповоротно и навсегда! А, что Крымская область стала 3 года назад, хохлятской, - так, мы, ведь, думали что не на долго, установилось на этой земле такое ****ство, ведь, всем хотелось надеяться, что нововведение это отменится, когда Мыкыту спровадят на пенсию.… Севастополь полностью ещё не отстроили, окраины - в руинах лежали, (пленные немцы не успевали), памятники и их пьедесталы, - осколками бомб и снарядов поклёваны, Тотлебен, - (коллега генерала Карбышева), - вообще, без головы. Немцы, восстанавливая наши исторические памятники (думая, что они здесь навека), - вместо непокрытой головы своего земляка, пришпандорили ему голову матроса – бомбардира, (стоявшего в основании композиции), в бескозырке, и он получился у них, - аж, с двумя головными уборами, так как свой генеральский картуз, (находясь на позиции), - держал в руке… В чудом устоявших, Панораме, церквах и древних храмах, стены - в пулевых и осколочных шрамах, - - до семидесятых, так стоять они будут, не краше, - в память о тех 250-ти днях обороны, страшных… Целыми днями я с другими дошколятами-пацанами, возился в мелководном "лягушатнике" – пляже, (с кинотеатром "Приморским" рядом), выискивая пауков-крабов, раков-отшельников, под контролем Прохоровны - прабабки, где она и её товарки, лечили морской целебной водой, старые свои подагры. Наберу банку живности морской, принесу их домой с приятелями, а по утру вода в ней, так завоняет, хоть из дому беги! И бабка меня – выгоняет, с моим аквариумом и его задохнувшимися обитателями… Здесь каждый камень Историей дышит, в полуденный зной, ещё и - жаром пышет! На длинной береговой линии, под названием Херсонес, есть множество красивейших, прекраснейших мест, с бухтами и заливами, в одно из которых, как то выбрались мы. Ленивый морской прибой, с бутылками (охлаждающимися в прибрежных камнях), - небрежно играл, и - начисто с них этикетки слизал, и папе достался любимый напиток мой Буратино, а мне - его противное горькое пиво! (Я - «набрался», а папа - смеялся…) Как восхитительно проводить выходной день лета, на пляже вместе с родителями, купаясь в море и лучах ультафиалета, слушая утреннюю воскресную радиопередачу «С добрым утром» с ведущей Акимовой (однофамилицей) Виолеттой, начинающейся развесёлой песней: «Воскресенье - день веселья, песни слышатся кругом!» - из только что появившихся среди немногих счастливчиков-обладателей, латвийских Спидол… Толпы загорающих вокруг, мою щёку жжёт раскалённый красно-зелёный надувной спасательный круг (почему-то, солёный на вкус) я, тогда ещё не изведавший вкус горя, - не знал, что – такой, горьковатый привкус у моря… Вся центральная набережная города, от СККЧФ – до Дворца пионеров, (с полкилометра), становилась на всё лето - пляжем, - но город от этого, не был загажен. Все соблюдали чистоту и порядок, - спички горелой, не найти на асфальте, - не то что, - окурок, даже… А - к осени, плакать хочется - от того, что лето, которого так долго ждал, - так, несправедливо быстро, вот, - прямо на днях, закончится… Квартира советскому офицеру, уволенному в запас, (впрочем, как и сейчас), не предоставлялась, и селились мы - в разных сараях, случалось… В одном из таких, мы и жили тогда - на улице Ивана Щербака, где за 15 лет до того первая немецкая магнитная мина, в тёплую летнюю ночь на 22-е июня, упала.… Сброшенная на рейд Севастополя с самолёта, из за промашки пилота, (так как светомаскировка в городе соблюдалась), - мощная противокорабельная донная гидроаккустическая мина, не попавшая в бухту, - начисто дом разметала… В отличие от сухопутных вояк, - морские были готовы к войне, их НарКом Кузнецов в воскресенье, за несколько часов до неё, отдал всем Флотам особое распоряженье, и Севастополь встретил ночных немецких бомбёров - не точным, но - плотным и беспорядочным зенитным огнём! Хоть - и не сбили доблестные зенитчики - ни одного, но заминировать гавань, как те планировали – целенаправленно-методично на оценку «отлично», - не дали… Помню, бывало, патроны отец разряжал у подвала, и - кольцо из пороха насыпал, в него - скорпиона сажал (их и фаланг, там было - навалом), и - поджигал… Оказавшись в кольце огня, тот - жизнь - самоубийством кончал (это был наглядный урок для меня, - как надо вести себя, когда остаёшься один, в окруженье врага…) Паутина - похожая на мишень, в центре (десяткой) паук-тарантул сидел, пойманных мух жрал-жирел, представляя собой прекрасную цель! - В неё - я, шестилетний, из воздушки стрелял (случалось, что и попадал, - тогда цель - брызгами, рассыпалась), а - мама, - на папу за это ругалась, - не эстетичным, ей это казалось… Подходящих домов для жилья, в городе тогда было мало, люди жили в выдолбленных в скалах кельях, землянках, подвалах и полуподвалах, но это нас не пугало и обитали мы, где попало: в узких комнатках папиной мамы Мани и бабушки Прохоровны, (которой, вскоре попал я на похороны), и меня потрясли: поп, дым кадил, нестройный бабий хор скорбный, родителей разговор о том, - что бабушку мы больше уже никогда не увидим... В то тяжкое время (12 лет после войны), маме-актрисе и папе-танкисту, чтоб не на стройку трудоустроиться, - везучими надо быть, и должность физрука в судостроительном техникуме, была для нас, - просто - подарком судьбы!... В тесной подсобке студенческого общежития, (где - и троим было не развернуться), я быстро читать научился, чтоб от неустроенности и бедности нового бытия, - мне, раньше срока своего, не загнуться, - и в первый класс я - оттуда, в свою первую, восьмую школу пошёл, (из всех десяти, где учился, - школ). Как детям соседей, - за карты, мне доставалось - за книги, т.к. после отбоя под одеялом на раскладушке, (в полузадушенном состоянии от кислородного голодания), при тусклом свете фонарика, зачитывался я приключениями Детей 2-х капитанов, Врунгеля и Гранта… (Мешая, тем самым, моим маме с папой)… Мой первый поход в 1-й класс, - окончился провалом: вернулся тогда я домой - с огромным фингалом. Дворник школьный, (был - под шафе), размахивал увесистым медным колоколом, (первый звонок, - он чуть не оказался для меня и - последним), величиной - с мою голову, и подхваченный весёлым детским потоком ринувшихся во входную, на крыльце школьном, дверь я, с ним тяжёлым, - столкнулся лбом! Старые-престарые, крашеные-перекрашеные парты тесные, с откидной, всей исписанной кем-то доской, и уроки – не интересные, сидишь за ней день-деньской, и ждёшь перемены, и конца уроков с тоской… Особо, - фантастикой я увлекался: - там было не так всё, как в жизни землян, и как - то я раз зачитался про Каллисто, что даже - на перемену звонок прозевал, и в классе один, в книжку уткнувшись, остался, Классная наша, (учительница первая моя, Полина Ивановна) у меня вопрошала: " Саша, про что ты читаешь?" - "Про каллистян" - я ей отвечал. - "Ого!" - Не расслышав, сказала она: – " Про - крестьян!"… Так я - имидж особый в 8-ой нашей школе, уже в первом классе (!) средь её персонала, себе создал … Ноябрьским утром, затемно, наш класс повезли в музей КЧФ, (бывший дом графа Тотлебена), - и там, взрослые дяди матросы, на - синие, школьные наши костюмчики, - понацепляли маленькие красные звёздочки, с личиком мальчика маленького- ангелочка кудрявенького (Ленина, как мы узнали), и сказали: "Ребята! Теперь, стали вы все - октябрята!" (Непонятные вопросы тогда мы - не задавали…) (Продолжение следует)