- Вот ещё! - Левашов закинул на телегу несколько немецких «шмайсеров», - Кажись, всё подобрали. - Стало быть, пора домой! – старшина Белоусов тронул вожжи, и Недотрога, повернув морду на стоящих возле телеги бойцов, недовольно фыркнула. - Давай, давай! – усмехнулся старшина, - Ишь, распоясалась! Отряд трофейщиков возвращался в свою часть. Восемь солдат интендантской роты. Над пропахшей солдатским потом и изувеченной орудийными снарядами землёй, кружила дождливая осень сорок третьего года. Где-то вдалеке гремела канонада, и эхо вместе с шумом дождя витало над просёлочной дорогой, а потом сливалось с чавканьем армейских сапог бойцов в промокших шинелях. - Гремит… - с завистью произнёс ефрейтор Калмыков, среди своих просто Калмык, шагая рядом с сержантом Левашовым, - Кабы не рука, заставь меня этот металлолом собирать! Разведчик я, Андрюха! - Я ведь тоже, Калмык, не в трофейную роту призывался! – вспылил, было, Левашов, но потом тронул ефрейтора за рукав и прижал к губам палец. Дорога углублялась в лесной массив, и они как-то незаметно отстали от основной группы, погружённый каждый в свои мысли. Скрип телеги и шум дождя звучали в унисон с канонадой, но скорее внутренним чувством сержант ощутил тревогу. То ли звук посторонний послышался, то ли мелькнуло что-то среди деревьев! - Ты догоняй наших, – шепнул Калмыку Левашов, - я сейчас! Калмык посмотрел на него с удивлением, но прибавил шаг, оставляя сержанта в одиночестве. Ступив в придорожные кусты, Левашов осмотрелся. Ничего подозрительного, всё так же, но что-то настораживало, мешало. Скорее по наитию, он направился в сторону, приметив небольшой овраг, поросший дикой малиной. Взяв наизготовку ППШ, Левашов спустился вниз и только здесь понял причину своей тревоги: на самом дне оврага, обхватив руками коленки, сидела девчушка лет семи. Дрожа всем телом под бесконечным дождём, она со страхом смотрела на подошедшего сержанта. - Чего ж ты, родная, одна-то… - Левашов не находил слов, глядя на трясущегося ребёнка, - как же ты одна-то…. Девчушка ещё сильнее обхватила колени и заплакала. Сержант не заметил, как стащил с себя промокшую шинель, как закутав в неё найдёныша, нёс к дороге, стараясь догнать ушедший далеко отряд. А разошедшийся дождь не прекращался ни на минуту, автомат больно бил по спине, и мокрая пилотка то и дело сползала на глаза. - Дяденька, мне в кустики надо! – услышал Левашов из-под ворота шинели, - Очень надо! - Слава богу! – обрадовался сержант, - В себя пришла! Он опустил девчушку на землю. Та выскользнула из своего укрытия, высохшая, разрумянившаяся. Благодарно взглянув на Левашова, юркнула в кусты. «Как змейка!» - подумал он и удивился. Что ж это такое, как будто только что с печи скользнула! - Эй! – позвал сержант. Не услышав ответа, направился к кустам, но там никого не было. - Эй, дитё! – крикнул Левашов ещё раз, оглядываясь по сторонам. И только сейчас приметил он небольшой медальончик, который покачивался на сломленной ветке бузины. Медальон как медальон, только выбито на нём изображение какой-то женщины в древнерусском сарафане. То, что в древнем, это Левашов определил сразу, недаром до войны в библиотеках просиживал, всё в техникум готовился поступать. Сержант переступал с ноги на ногу, совершенно не зная, что же делать дальше: иль в карман положить, иль выбросить от греха подальше. - Носи! – ударил в уши знакомый голосок, - И не снимай никогда, слышишь?! Никогда! Голос удалялся. И вот уже опять в сознание Левашова возвращался шум канонады, и дождь всё так же хлестал по веткам, срывая с них пожелтевшие мёртвые листья. Бррр! Сержант, как под гипнозом, надев на шею медальон, стал натягивать на мокрую гимнастёрку шинель. «Мои-то уже далеко ушли! - почему-то подумалось вдруг, - потеряли, поди!» Хотелось думать, что всё привиделось, что не было никакой мокрой девчонки в овраге, не слышался таинственный голос над головой. Ведь расскажи кому, засмеют! И, не дай бог, до особиста дойдёт – это прямая дорога в тыл. Кому ж ненормальные на фронте нужны! - Ты чего там? – спросил Белоусов, когда сержант догнал отряд, - Приспичило что ли? - Вроде того! – отмахнулся Левашов. А уже в части не выдержал, показал медальон Калмыку: - Не знаешь, кто это? - Не, не знаю, - всматриваясь в изображение, ответил ефрейтор, - Трофей что ли? - Да так, интересуюсь просто. - Что-то я у тебя этой вещицы не видел раньше… - сощурил глаза Калмык. - Да пошёл ты! Не хочешь помочь, не надо! Левашов обиделся и собрался уходить. - Постой, я ж так просто! – Калмык придержал сержанта, - Есть у меня один землячок в штабе, Пичугин Лёшка. Писарь, но грамотный, чёрт! Одним словом «ботаник», в институте учился. Пичугин, едва взглянув на медальон, ошарашил Левашова: - Это Берегиня! – с видом знатока сообщил он. - Кто? – не понял сержант. - Ну, Берегиня, древнеславянская богиня. Образ некой древней женской силы, направленной на помощь людям, живущим по чести и правде. Кстати, чистое серебро. - Ясно, - Левашов застегнул гимнастёрку, - Спасибо, брат! - Не за что! Кстати, Берегиня призвана сохранять род конкретного человека. Нужный медальон, товарищ сержант! После того случая через месяц Левашов был переведён в строевую часть и гнал фашистских захватчиков со своей земли в составе пехотного полка. До самого Берлина дошёл сержант. В штурме Рейхстага не участвовал, но окраины города зачищал от недобитой нечисти. И ни одна пуля не задела Левашова за всё это время. Гибли товарищи, а ему хоть бы что! Казалось, в самых страшных ситуациях, когда и выхода никакого не было, что вот она, смерть, здрасте, летели мимо предназначенные для него пули, не брали ножи и штыки немецкие! С тем и вернулся в родные края: живой, здоровый, с двумя медалями и орденом на груди. Женился, двух детишек на ноги поднял. Слыл по селу лучшим электриком. Пуще глаза берёг вылитый в серебре образ Берегини и верил в её небесное покровительство. Однажды забылся, видимо: снял в бане медальон, повесил его на гвоздь, да оставил там по непонятной причине. Утром на работу ушёл, а в обед сообщили жене, что разбился её супруг, упав со столба. После похорон вспомнила она про мужнин медальон, но только найти его так и не смогла. Потом всё гадала: может, подарил кому, может, забрал кто-то…