Там на закате луна восстает Неограненным алмазом, Светом чужим до души проберет, Пленяя порочно экстазом. Взор облекается сущностью мглы, Тени землей растворенны. В треске костра самобытность золы, Ветром на пламени стоны: С дикой равнины несутся, молясь, Души в веках что забыты. Сколько судеб, жизни тайная власть, Очи их праха разъяты... И что в упор будто зримо глядят: Чуешь их шорохи в пепле. Блики огня, там они и чудят, В рвущемся пламенем склепе. Все собрались? Опоздавших ли нет... К таинству ночи всей дивной. Мраком проявлен далече скелет Встанет из капщи* могильной. И помаячит, зыбясь, и «привет» Двинешь рукою бессильной, Кистью что виснет с колена шутя, Левой же в камень уперся Коим сидишь, да за тьмою глядя: Ветер опять разошелся, Дунул в костер, пламя поразжевал, В трепет его повергая. Все что до этого жизненно знал, Вхаешь, до слез отвергая. Медленно катится время в ночи Луною застрявшей средь поля. Стынет секунда: натужно молчи; Всхлипы над миром порхая В душу кладут от бессмертья ключи... Треснула ветвь распадаясь в огне. Тучи несметные мраком. Давит всем небом, и хочется не... Думать, но плазменным знаком Из пустоты непроглядной стена Движет на свет всесторонне. Древней рукой на ней сам сатана Падает в низком поклоне. Но он повернут рогами к огню, Дыбится шерсть на загривке. Мощно уперт взад ногами, слюну Сеет трясясь, бычась в спинке, Глаз растворяя — а там бездна бездн... Глазница прикрытая прахом. И ты, человек, рвущий плотие вен Зубами, забвением, страхом. Искатель в веках позатерянных догм, Ученый, философ и практик. Обшаривший эти места все кругом, При свете всех древних галактик. И ночью накрытый, свет солнца пропал, И вроде бы треском костра помечтал... Душа закрыляется в пятки. А что ж она есть? — самобытно душа... Безвременья пыльные четки, Что из костей: безрассудство и тлен; И вздохи равнины ползут неспеша. И чуешь их сонный безумия плен. Тревожась, молясь и скорбя не дыша. И завтра проверить пещеру у дна Реки давно высохшей в русле. Открылась пещера от этого. М-да. Идет в глубину: в руки гусли И слепо шурши от подошвы вперед Фонариком лапая стены... И там забывая пороки невзгод, Всей жизни своей перемены. Прелестная ниша! Вот росчерк руки Какого-то древнего бога. Конечно людской. Но низки потолки. И дальше продвинься немного... И вот долгожданные письмена, Стеною велико пред взором. Испещрена вся. Но безлика она, Хоть и бубнит сущим хором. Теперь оглянулся, сто метров прошел, Узкий проход тьмою месит Фонарика свет. Снова очи возвел: Вдруг древний его что-то спросит? Святое молчание. Стен забытье. Здесь ходят лишь призраки прошлого. Очнулся. Костер. Да равнины нытье. Ветрами — от чувства посконного. Слегка потянулся, зевнул, надо спать. К палатке глазами спокойными... Травинку губами придумавши мять. И стал, завернувшись, вздохнув, ожидать Сна дивного с видами стройными... ___________ * Капща, женский половой орган, вульг., чувашск.; при созвучии с «капище», идол, образ, /вместилище/.