Лошадь скакала всей прытью, из-под копыт мелькающих шустро высекалась земля облачками пыли, отмечая путь неистовой скакуньи во всю дорогу, так что казалось будто животное вонзилось в серую и местами бугристую ленту земли как снаряд, прошивающий собой все преграды, редуты и башни. Солнце жрало пустыню, редкие деревца иссушенно скорбели в тиши зноя. Хрипя, кобыла догоняла свою тень, тряся мордой над текущей под ней твердыней, скоком натужным вверзаясь в воздух, раздирая его плотную горячую массу волнующейся в беге грудью, осаждая тяжелым от усталости крупом ход в задние ноги, но однако, продолжая стройно и резво скакать, поджимая чуть живот и ерзая ушами по ветру. Она будто поглощала дорогу, идя от солнца прочь в пустыню, к мертвым скалам, что тоже бросали тени в желтую землю, местами в трещинах, молчаливо и гордо возвышаясь на фоне ландшафта величием триумфального покоя. И движение лошади и покой пустыни как-то странно сочетались под лазурным гнетом распаленного неба, становились чем-то неуловимо общим, заговорчески обоюдным, жизненно важным. Она рухнула на всем скаку — будто снаряд наконец нашел сообщенную ему артиллерийским стволом цель; пыль осела, и случайному наблюдателю могло открыться неподвижное коричневое тело, повернутое набок, с ногами сваленными как деревья в одну сторону, ветви осыпались, листья давно истлели, и вершинами слегка дрожащими в разбитых копытах смотрели в горизонт, тянулись к нему, жили в нем. А с другой стороны горизонта не было: там ползла пылевая буря застилая уже собой и небо. Поглощая мертвые горы. Дейв очнулся. Чуть приподняв голову от свернутой подкладкой спецовки, промасленной и слегка вонючей потом, прищурено повел взором будто ища что-то, не двигая головой, а только лишь метнув глазами туда-сюда, цепляя ими в полусумраке недостающие детали привычной обстановки. Странный сон уже отпускал; он был реален, отчего Дейву казалось сейчас что он все еще спит. Но затхлая темнота помещения сейсмической станции внутри которой он «давил на ухо» была вполне себе обыкновенна, как надлежит достаточно сумеречна, насыщенная пылью и тишиной, пылинки блуждали в своем непрерывном спокойствии в световом луче что падал от щели в корпусе: пять лет назад сюда попал метеорит, вернее, упал он чуть дальше, но обшивка станции каким-то образом лопнула в этом месте, как раз в двух метрах от лежака, который был плотно припаркован к стене. И на нем Дейв уже много лет «отъезжал» в свои сны. Много лет. Ему не хотелось думать сколько именно, но это было много. Однозначно так, потому что нет иного способа понимать, что твое добровольное заточение на планете системы Авимрадо третьего галактического кольца инферации Ипла (предусмотренный кодекс проектирования космических поселений) оказывается вполне оправдывающим поговорку «тише едешь дальше будешь», потому что вот уже... очень много лет он все так же каждое утро тридцатидвухчасовых суток просыпается, и сщурившись смотрит в полумраке в нечто осязаемое лишь предчувствием, потом волочит руку свисающую к полу до края лежака, потом кладет ее на живот, расслабленно ища в мыслях что-то что побудило бы его резко встать, вернее, сесть на постели, упереться, схватиться за край ложа, сдавить, напряженно прислушаться, учуяв нечто непредсказуемое и совершенно явно опасное... или, во всяком случае, могущее вызывать хотя бы самое незначительное волнение, стук сердца усиливается, он слушает шорохи, нюхает воздух, потому что нечто может не только издавать звук, но и пахнуть. Как пахнет нечто он не мог бы представить. Оно может пахнуть дождем и сырыми следами, которые оставляет за собой в тесной тишине и полусумраке коридоров станции. Он поднялся, оперевшись на локти. Очень тихо. Равнина, там за стенами, спала. Иногда она не спит, а воет ветрами, несущими пылевые бури, иногда такие бури засыпают станцию основательно. Тогда он борется с этим. Он очищает пространство возле своего обиталища автоматом-компрессором, что встроен буквально в корпус станции в нескольких местах: так надо по технической инструкции Кодекса Ремиссии для планет такого типа. А компрессор также еще потребен для производства горных работ, то есть, блоки можно снять и перенастроить. Мало ли... тут столько ущелий, пещер, разломов... и везде есть признаки эмфатинола-16, вещества устойчивой группы эмзиолов, относимых к классу так называемого «звездного вещества», пусть и называемого так несколько условно, но такого, которого нет в недрах старушки Земли. Не особо важная добыча, кстати. Но при обнаружении следов минерала на планете (автоматом рекурсии, космическим следопытом) тут же активировалась программа исследований, и он, будучи еще студентом, записался на курсы технической безопасности космозонального прибавления, КТБКП, пока выговоришь заблудишь язык. Почему так называется он и не спрашивал. Только уже на станции, спустя... много лет, почему-то, вдруг, как-то задумался над этим... «прибавлением». Что бы это могло значить? Пока лишь ощущался только убыток, прежде всего моральный. Он оказался на станции один, совсем один. То ли ошибка администрации проекта (хотя, вся администрация в таком малозначительном начинании могла состоять всего лишь из молоденькой референточки с полувысшим образованием), то ли проект действительно настолько мало продуктивный — для настоящего времени, конечно же, только так... спустя еще... много лет... какой-нибудь технопромышленный институт запросит данные о... эмфатиноле и... «референточка» помимо иных прочих дел, несомненно важных и нужных, наряду с получасовым обязательным каждодвухнедельным маникюром, вспомнит о... базе Авимрадо! — о чудо, это обязательно произойдет, возможно уже в следующем месяце... или пусть хотя бы и позже. Но непременно. Итак, завершив курсы с отличием, и получив в отделе распределений компании Инфософт-Систем-Стар открепление по адресу данной планетенки, не закончив дипломную работу, так как надеялся, что его обязанность по распределению уложится в несколько месяцев, а там он вернется в университет, Дейв с легким сердцем и смутными надеждами на будущее, чего-то ожидая, чего-то недопонимая, в чем-то даже сомневаясь, занял пассажирское кресло на «Адвендаре», космолете звездоплавательного типа, разгоняющегося до сорока трех световых. Кресло, видимо, и внушило ему те сны, которые он ныне обнаруживает на лежаке возле стены в которую пять лет назад долбанул метеоритный раскаленный кусок. Всю дорогу до системы он был в коматозе, вернее, на самом пике перехода, когда «Адвендар» перескочил-превозмог отметку в семнадцать мезон-циклов (так звездолетчики на своем удивительном жаргоне именуют световые пороги), кресло запаковало его в сон. Он и не заметил. Он просто очнулся уже возле системы. Происходит все очень просто. Вы сидите, читаете, или слушаете музыку. Что вы делаете не важно, потому что вы по-любому в кресле, по-любому пристегнуты. На вас биокостюм. Это не совсем скафандр, вернее, совсем не скафандр, это то, что надевается под скафандр. Вот... такое объяснение. А далее как бы еще интереснее: в районе промежности биоферпол... э... ну, вы поняли, это для... это чтобы не было запаха. Надо ж иногда и нужду справлять, так как терпеть всю дорогу просто не реально. Данный нательный аппарат гигиены работает изнутри, расщепляя отвергаемую организмом биомассу-отход до состояния пустоты. Можно и не тужиться. Дейв пытался шутить с самим собой по этому поводу, представляя совершенно комичную ситуацию, в которой биоферпол отказал и астронавт оказывается в ситуации «ах, что же это, какое кощунство»... глупая шутка, биоферпол не может отказать, он надежен как и весь космический флот цивилизации. И сидите себе, проходят часы. На экране перед креслом можно наблюдать космос. Иногда интригует, но по сути, мало чем отличается от научно-познавательных фильмотреков. К тому же фильмотрек можно смотреть в три-дэ внутреннем режиме, полностью входить в реальность видеомодели. И вот так вот... постепенно вам надоедает просто сидеть, хотя кресло обладает массажным эффектом и вы способны высидеть в нем и неделю. Наверное. Но Дейв не имел возможности проверить данный миф, бытующий в основном в молодежных кругах, так как, в общем-то, речь шла не просто о «посидеть в таком кресле неделю», а сделать это в условиях движения находясь на космическом борту типа «Адвендара». Вам надоедает, но вы слушаете музыку или читаете, или смотрите в экран обзора, где на темном фоне застыли искорки звезд, туманностей, где пустота и покой заколдованы временем недоступным для осмысления... Здесь вся соль момента недоступного и восприятию: кажется что вечность застыла и более никуда не движется; если только она куда-то двигалась до этого, до того как вы обнаружили для себя, своего мнительного ощущения объем бесконечности... Вселенная как совершенных размеров черный паук с восхитительной раскраской по всему панцирю, что плетет паутину пространств, и звездный странник, несущий вас в своем чреве, застрял в этой паутине, он — жертва своей собственной скорости, потому что остановиться не может, остановиться нельзя, иначе гибель*, так как космос в межзвездном пространстве действительно сроден паутине злобного паука, так как вселенная жует собой гравитацию, перетягивает внутри себя канаты силовых проекций вакуума, зачинает новые вихри вещества, создает звезды. Галактики. И внутри этого безостановочного движения хаос. Паутина гравитации. Смысл рывка. Дейв закрыл глаза и снова рухнул на подушку из свернутой спецовки, запутавшись в измышлениях, в полудетских фантазиях и нечаянных, но навязчивых образах космической реальности. Сон опять догонял его. Лошадь. Она все бежит, а потом падает. А потом он просыпается и смотрит в сумрак. Долго. Он не знает точно сколько. Ему нет смысла это знать точно. Так же как нет смысла точно помнить сколько лет он уже здесь. На сейсмической базе, которую поставили прежде всего, прежде заготовительного узла и рабочего функционала, что содержит робокомплекс и «сферы». М-да. Что такое «сферы» объяснить особенно сложно. Дейв вдохнул и задержал дыхание. Сколько получится удержаться. Интересно. Или нет. Просто так. Пока сумрак еще держит его в магии сна. Итак, «сфер» нет; так же как нет и рабочего функционала и заготовительного узла. Его задачей было обеспечить самый общий надзор над ходом подготовительной части закладки базы. Здесь не нужен специалист высокого профиля... здесь справится и «референточка» с нежно-фиалковым взглядом зачем-то излишне удивительных глаз, смотрящих ласково и с укором, по разному смотрящих, но... все как-то мимо тебя. Потому что ты лежишь в полусумраке отсека базы, станции метеорологических исследований и одновременно сейсмической лаборатории, и стараешься не дышать, потому что... да потому что, собственно, не в воздухе счастье! Разве нет? Это интересная мысль, вот что интересно. Дейв чертыхнулся. Убить время не получалось. Надо встать и хотя бы пройтись что ли, размять мышцы. Выйти наружу, посмотреть на равнину. На встающий Авимрадо. Поднимающий из-за горизонта свое великое шароподобное бельмо в этом смуром небе. Новости с Земли он давно уже не слушает. Приелось. Или... чего их слушать. Так далеко... бессмысленно и навевает меланхолию. Однажды с ночи он плакал. Ему стало жаль лошадь. Это было, кажется, совсем недавно. А сон с лошадью снился-то всего несколько раз. Почему лошадь? Что в ней такого? И нужен ли здесь психоанализ... Возможно это ничего и не значит. Просто навеянный пустыней мысленный шлак. Пф. Выдохнуть и — все. Через два месяца после прибытия он получил ориентировку по радио, что ценность минерала пересмотрена компанией, и пока что, план дальнейшей реконструкции базы и намеченного запуска отодвигается по времени. Насколько. Неизвестно. Вернее, точно пока никто не скажет. Лицо инженера технической связи было несколько угрюмо. Но в морщинах еще не старика, но мужчины в летах, Дейв увидел, сквозь не представляющиеся никак парсеки, пожалуй, сожаление. На его счет? Вслух, наверное, не все можно говорить. Чисто по-человечески. А возможно еще потому, что все передачи записываются. И кто их там потом смотрит? А? Референточка. Мгм. Хорошо. Он выдохнул. Как выплюнул. Надоело. Встал с лежака резким движением. Когда биокресло пассажирского рейсового звездолета «запаковывает вас в сон», вы, возможно, читали про коневодство древнего мира. И вам было поначалу небезынтересно это, а позже вы обнаружили интеллектуальную усталость, потому что образ животного которого, как это называлось, «седлали», потом заскакивали на него и заставляли возить себя... вам кажется не просто странным, он отвращает. Створки биокамеры сиденья смыкаются прозрачным куполом, вы уже спите, удобно распластавшись, растекшись по широкой и глубоко принимающей вас массажной спинке, уперев ноги, что облачены в ботинки космического образца, удобные «берцы», захватывающие выше щиколотки мягким и прочно облегающим верхом, в специальные пазы, а в руках все продолжая держать глянцевый журнал «Натуралист» с интересными статьями на тему биосферы родной планеты. Изобилующий историческими справками и современными открытиями биологов. Из него вы впервые можете узнать древнее слово «религия», пробежав почти мельком глазами повествование известного ученого-историка о капищах, что устраивали язычники в эпоху канувшего в небытие мира. Они придумывали себе богов и молились им, изнывая в приступе слабоумия и неудержимой жажды превосходства над подобными себе. Удивительно. Но делать все равно нечего в ожидании пока «Адвендар» перейдет в режим предэффективного хода; самый эффективный будет на скорости в сорок с лишним импер или... разумеется, мезон-циклов, но вы уже будете в коматозированном трансе мозговой активности. Вы будете спать. Перелет занял почти две недели. Система Авимрадо очутилась на экране обзора перед Дейвом как только он раскрыл глаза и створки биокамеры разъехались в стороны. На борту экипажа не было, звездолет совершил рейс в автоматическом режиме, это новшество стало доступным совсем недавно благодаря решению Комиссии Гравитационного Наблюдения, они решили, что технически это уже возможно. Однако, он был совсем не первый кто испытал на себе чисто автоматический полет к дальним звездам. Даже здесь он просто пассажир, а не первопроходец. А почему, собственно, «даже»? Странно. Мысли вслух, что называется, но — к чему? Хмыкнул. Стоя возле лежака помял ногами пол. Надо обуться. Присел обратно и нагнулся, нащупал рукой обувку. Притянул ботинок за ременной держатель: надо обвести по кругу и закрепить когда ботинок уже на ноге. Так и сделал. Готово. Встал. Потоптался. Хмыкнул. Годы... Комбинезон уже давно не снимает ложась и ожидая наступления ночи. Или прихода сна. В котором лошадь будет рвать хрипом каждый свой рывок. Она устала. Как и он. В ожидании конца пути. Там... где-то на краю равнины, где вместо гор, пиками уткнувшимися в сумрачное небо, только пустота высушенной земли, куда хватает глаз... там он установит свое капище, и будет молиться богам времени, в надежде быть избранным, зная что только так возможно вернуться в цивилизацию и завершить дипломную работу, и сдать экзамен, становясь специалистом роботехнических комплексов. Пока летел, в самом начале, еще до анабиоза, он представлял как будет следить за отладкой программного сопровождения рабочих единиц функционала, как будет выслеживать недочеты, возможно допущенные инженерами компании, ибо не все ведь так гладко и ровно во вселенной, в жизни, ведь может быть и просчет, верно? Конечно же. Он почти не сомневался. Пройдя по коридору и остановившись возле железной плиты двери ведущей наружу, он коснулся холодной массивности ее, положил ладонь, так, будто хотел оттолкнуть от себя, дать понять, что она лишняя. Он прислушался. Тишина холодом входила в него, достигала костей, стискивала мозг. Рука легла на засов электронного замка. Раздалось зычное п-шш, и дрогнув, плита ушла вперед-наружу и сразу же в сторону. Ворвался ветер. Постояв еще в шлюзе, он сделал шаг на первую ступень металлической лестницы. До поверхности было около трех метров. Начал спуск. Медленно. Будто в преисподнюю... Равнина спала. Она не то, чтобы еще не проснулась — с первыми лучами местного солнца — она натурально спала, едва гоняя по себе ветер, что игрался легкой поземкой пылевого осадка. Так — по всей равнине. Ровной как стекло, лишь выступы многокилометровых пиков вонзаются в небо, чистое от звезд, потому что уже светло. Авимрадо пылает своим бельмом. Можно смотреть: глаза привыкают быстро. Особенно если на зрачках плавающие линзы светофильтров, и со стороны можно видеть как зрачки мутнеют, когда Дейв смотрит на звезду, потому что фильтры работают безотказно. Они почти вечные, эти фильтры. Но некому заглянуть ему в глаза. Почему же... Он смотрит выше. Авимрадо только слегка оторвал свой овал от горизонта. Специфический гравитационный эффект: звезда кажется слегка вытянутой кверху. Или атмосферный... Он не астроном. В сопроводительную документацию по данной звездной системе сильно не вникал, потому что там тома электронной информации в памяти компьютера базы. А зачем это ему? То что нужно и важно выделено красным цветом, когда открываешь рубрикатор каталога. Остальное... Он не вникал, потому что штудировал техническую проблематику конструкции новых роботов, которые должны были доставить в ближайшие недели после его прибытия. Но теперь он сам как робот. Даже пытается разучиться дышать. Смешно. Поднял глаза. Прищурился. В небе ползла точка. Нечто спускалось на планету. «Адвендар»? Хотя какая разница. Он сошел с лестницы, и осмотрел горизонт. Больше ничего. Только эта точка. Ползет в небе. Провел рукой по волосам. И ощутил себя совсем старым, древним даже, по сути язычником, благоговейно вызревающим возле капища своего явление божества. ______________ * В условиях конкретно взятой звездной системы благодаря «гравитационному разлету зоны сопряжений» за счет вращения звезды и планет образуется сфера сбалансированного космоса, которая нарушается далеко за пределами данной статики так как вселенная гравитационно перенасыщена силовым реверсированием принципа массы: за счет чего и происходит возникновение новых звезд, галактик, и прежде всего, речь о «тяге вселенной» что вынуждает планеты и звезды (галактики) вращаться.