ОЧЕРК ОПУБЛИКОВАН ВЕСНОЙ 2018 ГОДА В МОСКОВСКОМ ЖУРНАЛЕ ПИСАТЕЛЕЙ «МУЗА» СЕРГЕЙ НОСОВ МОЙ ПУТЬ В ПОЭЗИЮ Свое призвание - писать, посвятить себя «во взрослой жизни» литературному труду - я почувствовал очень рано, еще в школьные годы. Однако, реализовать это свое призвание в действительной жизни оказалось значительно сложнее, чем просто с затаенным восторгом его в себе чувствовать. Конечно, и стихи я начал писать рано - классе в седьмом. И они неплохо у меня получались для столь юного возраста. Посещал я и кружок поэзии во дворце пионеров… Но все это было так себе по большому счету - детские увлечения и игры. А когда я наконец осознал в 17 - 18 лет, что настоящие стихи должны не сводиться к красивому рифмоплетству, а иметь свое лицо.., что у поэта должен быть свой поэтический голос и свой авторский почерк в творчестве ... Создать такую поэзию у меня решительно не получалось. То выходило «под Блока», то «под Есенина», то «под Маяковского»…, а что-то действительно свое - интонация, образная система, ритмический строй - так и не находилось сколько я над этим не «корпел». И пришлось про стихи на какое-то время забыть. И это оказалось на самом деле самое лучшее, что я мог тогда придумать - перестать давить на себя самого, перестать мучить себя бесплодными попытками настоящего творчества… Поэзия должна рождаться сама собой - как Венера из пены морской. Так со мной и случилось года через два или три. Я даже помню до сих пор этих первые свои удачные стихи. К тому времени я уже писал и статьи и очерки - в частности, о первых русских славянофилах, Алексее Хомякове, Иване Киреевском, братьях Константине и Иване Аксаковых… Они выходили интересными. Тема была выигрышной, почти незнакомой тогдашнему советскому литературоведению. А тут еще и стихи - возможность творчества на «ниве поэзии». И я конечно в созидание стихов погрузился с увлечением. Близилось окончание Университета. И стихов и уже опубликованных в научных изданиях статей накопилось немало. И я решил дерзнуть - показать свое творчество уважаемым людям в мире культуры, настоящим знатокам и ценителям большой русской литературы. И написал два письма - одно письмо академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву и другое письмо Лидии Яковлевне Гинзбург, перед личностью и творчеством которой я тоже преклонялся. Лидия Яковлевна Гинзбург все таки менее известна ныне чем Дмитрий Сергеевич Лихачев. Поэтому напомню - близкая знакомая Ахматовой, Шкловского, Эйхенбаума, яркая представительница ленинградской литературной молодежи 1920-х годов, генетически связанной еще со старой, дореволюционной петербургской культурой, впоследствии яркий исследователь классики нашей литературы, автор многих замечательных книг, в том числе и книг очерков и воспоминаний. И в обоих случаях я получил отклики на своих письма от уважаемых адресатов и приглашение явиться к ним для обстоятельной беседы в домашней обстановке. Сначала я отправился на квартиру к Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Он жил в моем же районе Ленинграда, на 2-ом Муринском проспекте. Довелось просто прогуляться до дома Дмитрия Сергеевича пешком. Конечно, яркие впечатления остались от этой встречи. Уже тогда в 1970-е годы Дмитрий Сергеевич был знаменит… И я вполне отдавал себе отчет в том кто меня принимает - один из светочей нашей культуры в полном смысле этого слова. Дмитрий Сергеевич меня расхвалил. Его отзывы меня окрылили безусловно. Он прямо сказал, что по его мнению я «человек необыкновенный», что у меня «большой литературный талант» и «большое будущее в литературе.» Собственно, я мог бы тут и возгордиться. И я даже попытался было возгордиться, но тут же понял, что у меня это плохо и необоснованно все таки выходит - оставалась неопределенность: ну есть литературный талант, даже большой, допустим, талант… А в чем именно он заключается и как именно его реализовать? Ни мои стихи, ни мои тогдашние статьи шедеврами еще отнюдь не являлись… И вот в таком и гордом, и озадаченном одновременно состоянии я отправился к Лидии Яковлевне Гинзбург. Лидия Яковлевна тоже жила совсем недалеко - на том же зеленом, заросшем огромными старыми деревьями разных пород 2-ом Муринском проспекте, в совершенно заставленной книгами однокомнатной квартире. Она тогда уже была совсем старушкой - сухонькой, небольшого роста интеллигентной старушкой. И вот ее отзыв сыграл в моем будущем поэтическом творчестве огромную роль. Статьи мои о славянофилах Лидия Яковлевна очень похвалила - действительно была раскрыта в этих статьях новая и смелая по тому времени тема (в советскую эпоху изучение творчества помещиков-славянофилов, рьяных сторонников Православия и приверженцев особого пути развития России совсем не поощрялось), статьи были написаны живо и ярко, в них были интересные наблюдения и мысли. Это Лидия Яковлевна и отметила. А вот о стихах она отозвалась так: « Знаете, Сережа, я столько стихов читала и слышала на своем веку… Самых разных стихов, в том числе очень хороших и просто замечательных стихов. Может, у меня уже к старости притупилось восприятие поэзии - перечитала стихи сверх меры и переслушала сверх всякой меры стихи за свою жизнь… Но знаете - у вас безусловно очень хорошие стихи. И я таких очень хороших стихов тоже уже наслушалась в своей жизни. А вот чего-то ошеломляющего, нового, необычного…, что бы встрепенуться душу заставило… Этого я в ваших стихах не увидела. Просто обычные очень хорошие стихи. И все. Может стара уже я стара совсем. Извините Сережа.» И я сразу понял, признаюсь, что Лидия Яковлевна - совершенно права! С сожалением осознал я это, но очень отчетливо - действительно я писал тогда просто очень хорошие стихи, такие каких много бывает на свете. Это не Поэзия с большой буквы. Заниматься просто каким-то сочинительством, более или менее удачным, мне не хотелось. И поэзию я надолго забросил… Почти на десять лет. Погрузился в историю русской общественной мысли и литературы, защитил как историк кандидатскую диссертацию о первых русских славянофилах в 1982 году. А со следующего года стал работать научным сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы Российской Академии Наук), написал свою первую книгу - о любимом своем тогда поэте и литературном критике Аполлоне Григорьеве. О поэзии же вроде бы забыл. Но забыл с сожалением - я же все таки чувствовал в себе с детства какую-то поэтическую энергию, энергию и слова и чувства, энергию образного видения мира…. Почему же я ее не могу ярко и по своему выразить в поэзии? И однажды на отдыхе в Литве задумался о верлибре - вот почему в нашей поэзии он так в целом и не утвердился, а в современной англоязычной и вообще европейской поэзии давно преобладает… Да и японская поэзия легко обходится без рифмы. И я попробовал сделать несколько пейзажных зарисовок - без рифмы. Показалось - удачно вышло, интересно. И как-то это соответствовало обстановке вокруг - летняя Литва, в пределах тогдашнего СССР почти Запад. Потом я вроде бы и забыл об этих своих опытах…. Но однажды, уже в Ленинграде, захотелось поиграть вечером с поэтическим словом и одновременно - в лабиринте философских ассоциаций и смыслов… И просто сами собой родились эти вот строки: Сегодня утро было особенно нарядным проходя по комнатам они теснило тени сомнения сдувало пыль скорби и охотно разговаривало со всеми на их языке окна были широко раскрыты точнее распахнуты и за ними на задумчиво качающихся зеленых ветвях пели большие желтые птицы покоя узоры памяти переливались на стенах и поскрипывающий паркет бытия казался особенно долговечным лестница сбегала как скромная белолицая девочка в густой бормочущий с ветром сад за которым - это было отчетливо видно издали - мускулистый человек по пояс свешиваясь из окна черной башни придерживал увесистую стрелку времени на обнаженном циферблате городских часов. Я сразу почувствовал, что это - необычно и здорово. И не на кого в русской поэзии не похоже. Так в поэзии я наконец нашел себя. Это был 1986 год. И мне тогда было уже почти тридцать лет. Во всей этой истории важно вот что - чтобы найти себя в настоящей поэзии или прозе и сказать в них действительно новое слово, быть в творчестве самим собой и писать при этом действительно ярко надо не только иметь талант и определенный уровень литературной культуры и общей культуры и, тем более, надо не просто владеть художественным словом на должном высоком уровне…. Нужно прежде всего полностью раскрепоститься - ощутить полную внутреннюю свободу… И тогда эта внутренняя свобода, - полная и ошеломляющая, головокружительная и рискованная даже, - сама собой перельется в творчество, оплодотворит ваше творчество и сделает его действительно ярким и необычным. Тогда и скажут знатоки и многие окружающие вас ценители литературы - это новое слово в нашей литературе. И ваши литературные мечты сбудутся - почти как в сказке. Может быть даже в одночасье. Только - если у вас есть талант. А талант - это не жажда славы и признания. Это ощущение в себе некой энергии образного видения мира - этой энергии трудно дать определение. Но она безусловно сродни божественной энергии или тому, как мы божественную энергию себе представляем и что мы о ней знаем. Это - энергия демиурга, творящего новые миры. Пусть только в художественном слове. Может быть, такое определение - и есть самое емкое и точное определение настоящего литературного дарования. Остальное же все - приложится. Тут многое зависит конечно, от страны и от эпохи, когда живет художник слова. Но он в состоянии найти свой путь, если он - художник от Бога - в любую эпоху. Хотя с временем в котором художник живет ему порой приходится и бороться. «Художник и его время», «Художник слова и читатель» - это уже другие большие темы. И о них можно будет рассказать в следующих очерках. Сейчас же я попытался правдиво рассказать о том, как довелось мне «открыть себя» в литературе и в поэзии в первую очередь. И это было отнюдь не так просто. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «ЗИНЗИВЕР», «ПАРУС», «Сибирские огни», «АРГАМАК», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», «МЕТАМОРФОЗЫ» , «СОВРЕМЕНАЯ ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА», «МУЗА» и др., в изданиях «Антология Евразии»,», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН», «АРТБУХТА», «ДЕНЬ ПОЭЗИИ» , «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах « НОВЫЙ ЕНИСЕЙСКИЙ ЛИТЕРАТОР», «45-Я ПАРАЛЛЕЛЬ», «ПОРТ-ФОЛИО, «Под часами», «Менестрель», «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ БУКВ», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «СЕРЕБРЯНЫЕ ГОЛУБИ(К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге. ОЧЕРК ОПУБЛИКОВАН ВЕСНОЙ 2018 ГОДА В МОСКОВСКОМ ЖУРНАЛЕ ПИСАТЕЛЕЙ «МУЗА» СЕРГЕЙ НОСОВ МОЙ ПУТЬ В ПОЭЗИЮ Свое призвание - писать, посвятить себя «во взрослой жизни» литературному труду - я почувствовал очень рано, еще в школьные годы. Однако, реализовать это свое призвание в действительной жизни оказалось значительно сложнее, чем просто с затаенным восторгом его в себе чувствовать. Конечно, и стихи я начал писать рано - классе в седьмом. И они неплохо у меня получались для столь юного возраста. Посещал я и кружок поэзии во дворце пионеров… Но все это было так себе по большому счету - детские увлечения и игры. А когда я наконец осознал в 17 - 18 лет, что настоящие стихи должны не сводиться к красивому рифмоплетству, а иметь свое лицо.., что у поэта должен быть свой поэтический голос и свой авторский почерк в творчестве ... Создать такую поэзию у меня решительно не получалось. То выходило «под Блока», то «под Есенина», то «под Маяковского»…, а что-то действительно свое - интонация, образная система, ритмический строй - так и не находилось сколько я над этим не «корпел». И пришлось про стихи на какое-то время забыть. И это оказалось на самом деле самое лучшее, что я мог тогда придумать - перестать давить на себя самого, перестать мучить себя бесплодными попытками настоящего творчества… Поэзия должна рождаться сама собой - как Венера из пены морской. Так со мной и случилось года через два или три. Я даже помню до сих пор этих первые свои удачные стихи. К тому времени я уже писал и статьи и очерки - в частности, о первых русских славянофилах, Алексее Хомякове, Иване Киреевском, братьях Константине и Иване Аксаковых… Они выходили интересными. Тема была выигрышной, почти незнакомой тогдашнему советскому литературоведению. А тут еще и стихи - возможность творчества на «ниве поэзии». И я конечно в созидание стихов погрузился с увлечением. Близилось окончание Университета. И стихов и уже опубликованных в научных изданиях статей накопилось немало. И я решил дерзнуть - показать свое творчество уважаемым людям в мире культуры, настоящим знатокам и ценителям большой русской литературы. И написал два письма - одно письмо академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву и другое письмо Лидии Яковлевне Гинзбург, перед личностью и творчеством которой я тоже преклонялся. Лидия Яковлевна Гинзбург все таки менее известна ныне чем Дмитрий Сергеевич Лихачев. Поэтому напомню - близкая знакомая Ахматовой, Шкловского, Эйхенбаума, яркая представительница ленинградской литературной молодежи 1920-х годов, генетически связанной еще со старой, дореволюционной петербургской культурой, впоследствии яркий исследователь классики нашей литературы, автор многих замечательных книг, в том числе и книг очерков и воспоминаний. И в обоих случаях я получил отклики на своих письма от уважаемых адресатов и приглашение явиться к ним для обстоятельной беседы в домашней обстановке. Сначала я отправился на квартиру к Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Он жил в моем же районе Ленинграда, на 2-ом Муринском проспекте. Довелось просто прогуляться до дома Дмитрия Сергеевича пешком. Конечно, яркие впечатления остались от этой встречи. Уже тогда в 1970-е годы Дмитрий Сергеевич был знаменит… И я вполне отдавал себе отчет в том кто меня принимает - один из светочей нашей культуры в полном смысле этого слова. Дмитрий Сергеевич меня расхвалил. Его отзывы меня окрылили безусловно. Он прямо сказал, что по его мнению я «человек необыкновенный», что у меня «большой литературный талант» и «большое будущее в литературе.» Собственно, я мог бы тут и возгордиться. И я даже попытался было возгордиться, но тут же понял, что у меня это плохо и необоснованно все таки выходит - оставалась неопределенность: ну есть литературный талант, даже большой, допустим, талант… А в чем именно он заключается и как именно его реализовать? Ни мои стихи, ни мои тогдашние статьи шедеврами еще отнюдь не являлись… И вот в таком и гордом, и озадаченном одновременно состоянии я отправился к Лидии Яковлевне Гинзбург. Лидия Яковлевна тоже жила совсем недалеко - на том же зеленом, заросшем огромными старыми деревьями разных пород 2-ом Муринском проспекте, в совершенно заставленной книгами однокомнатной квартире. Она тогда уже была совсем старушкой - сухонькой, небольшого роста интеллигентной старушкой. И вот ее отзыв сыграл в моем будущем поэтическом творчестве огромную роль. Статьи мои о славянофилах Лидия Яковлевна очень похвалила - действительно была раскрыта в этих статьях новая и смелая по тому времени тема (в советскую эпоху изучение творчества помещиков-славянофилов, рьяных сторонников Православия и приверженцев особого пути развития России совсем не поощрялось), статьи были написаны живо и ярко, в них были интересные наблюдения и мысли. Это Лидия Яковлевна и отметила. А вот о стихах она отозвалась так: « Знаете, Сережа, я столько стихов читала и слышала на своем веку… Самых разных стихов, в том числе очень хороших и просто замечательных стихов. Может, у меня уже к старости притупилось восприятие поэзии - перечитала стихи сверх меры и переслушала сверх всякой меры стихи за свою жизнь… Но знаете - у вас безусловно очень хорошие стихи. И я таких очень хороших стихов тоже уже наслушалась в своей жизни. А вот чего-то ошеломляющего, нового, необычного…, что бы встрепенуться душу заставило… Этого я в ваших стихах не увидела. Просто обычные очень хорошие стихи. И все. Может стара уже я стара совсем. Извините Сережа.» И я сразу понял, признаюсь, что Лидия Яковлевна - совершенно права! С сожалением осознал я это, но очень отчетливо - действительно я писал тогда просто очень хорошие стихи, такие каких много бывает на свете. Это не Поэзия с большой буквы. Заниматься просто каким-то сочинительством, более или менее удачным, мне не хотелось. И поэзию я надолго забросил… Почти на десять лет. Погрузился в историю русской общественной мысли и литературы, защитил как историк кандидатскую диссертацию о первых русских славянофилах в 1982 году. А со следующего года стал работать научным сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы Российской Академии Наук), написал свою первую книгу - о любимом своем тогда поэте и литературном критике Аполлоне Григорьеве. О поэзии же вроде бы забыл. Но забыл с сожалением - я же все таки чувствовал в себе с детства какую-то поэтическую энергию, энергию и слова и чувства, энергию образного видения мира…. Почему же я ее не могу ярко и по своему выразить в поэзии? И однажды на отдыхе в Литве задумался о верлибре - вот почему в нашей поэзии он так в целом и не утвердился, а в современной англоязычной и вообще европейской поэзии давно преобладает… Да и японская поэзия легко обходится без рифмы. И я попробовал сделать несколько пейзажных зарисовок - без рифмы. Показалось - удачно вышло, интересно. И как-то это соответствовало обстановке вокруг - летняя Литва, в пределах тогдашнего СССР почти Запад. Потом я вроде бы и забыл об этих своих опытах…. Но однажды, уже в Ленинграде, захотелось поиграть вечером с поэтическим словом и одновременно - в лабиринте философских ассоциаций и смыслов… И просто сами собой родились эти вот строки: Сегодня утро было особенно нарядным проходя по комнатам они теснило тени сомнения сдувало пыль скорби и охотно разговаривало со всеми на их языке окна были широко раскрыты точнее распахнуты и за ними на задумчиво качающихся зеленых ветвях пели большие желтые птицы покоя узоры памяти переливались на стенах и поскрипывающий паркет бытия казался особенно долговечным лестница сбегала как скромная белолицая девочка в густой бормочущий с ветром сад за которым - это было отчетливо видно издали - мускулистый человек по пояс свешиваясь из окна черной башни придерживал увесистую стрелку времени на обнаженном циферблате городских часов. Я сразу почувствовал, что это - необычно и здорово. И не на кого в русской поэзии не похоже. Так в поэзии я наконец нашел себя. Это был 1986 год. И мне тогда было уже почти тридцать лет. Во всей этой истории важно вот что - чтобы найти себя в настоящей поэзии или прозе и сказать в них действительно новое слово, быть в творчестве самим собой и писать при этом действительно ярко надо не только иметь талант и определенный уровень литературной культуры и общей культуры и, тем более, надо не просто владеть художественным словом на должном высоком уровне…. Нужно прежде всего полностью раскрепоститься - ощутить полную внутреннюю свободу… И тогда эта внутренняя свобода, - полная и ошеломляющая, головокружительная и рискованная даже, - сама собой перельется в творчество, оплодотворит ваше творчество и сделает его действительно ярким и необычным. Тогда и скажут знатоки и многие окружающие вас ценители литературы - это новое слово в нашей литературе. И ваши литературные мечты сбудутся - почти как в сказке. Может быть даже в одночасье. Только - если у вас есть талант. А талант - это не жажда славы и признания. Это ощущение в себе некой энергии образного видения мира - этой энергии трудно дать определение. Но она безусловно сродни божественной энергии или тому, как мы божественную энергию себе представляем и что мы о ней знаем. Это - энергия демиурга, творящего новые миры. Пусть только в художественном слове. Может быть, такое определение - и есть самое емкое и точное определение настоящего литературного дарования. Остальное же все - приложится. Тут многое зависит конечно, от страны и от эпохи, когда живет художник слова. Но он в состоянии найти свой путь, если он - художник от Бога - в любую эпоху. Хотя с временем в котором художник живет ему порой приходится и бороться. «Художник и его время», «Художник слова и читатель» - это уже другие большие темы. И о них можно будет рассказать в следующих очерках. Сейчас же я попытался правдиво рассказать о том, как довелось мне «открыть себя» в литературе и в поэзии в первую очередь. И это было отнюдь не так просто. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «ЗИНЗИВЕР», «ПАРУС», «Сибирские огни», «АРГАМАК», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», «МЕТАМОРФОЗЫ» , «СОВРЕМЕНАЯ ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА», «МУЗА» и др., в изданиях «Антология Евразии»,», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН», «АРТБУХТА», «ДЕНЬ ПОЭЗИИ» , «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах « НОВЫЙ ЕНИСЕЙСКИЙ ЛИТЕРАТОР», «45-Я ПАРАЛЛЕЛЬ», «ПОРТ-ФОЛИО, «Под часами», «Менестрель», «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ БУКВ», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «СЕРЕБРЯНЫЕ ГОЛУБИ(К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.