Ну и чего ты добилась? Только Юльку обидела. Все эти твои рассуждения о серьёзных и несерьёзных отношениях сейчас мимо неё пролетают, у девки в голове совсем другое, гормоны по мозгам стучат. Ага, слышишь, как дверью хлопнула? Не ходи, не унижайся, к ночи вернётся, никуда не денется. А насчёт несерьёзности… Я тут как раз на днях слово это вспоминала. В университет заходила, на кафедру свою родную, и нахлынуло, знаешь… …Сидели мы тогда всем составом, злые, вымотанные. Самое тяжёлое – первые дни занятий: студенты только с картошки вернулись, бестолковые, мы сами тоже ещё в ритм не вошли. А тут сразу планы подавать, расписание перетасовывать, обмозговывать всякие там изменения в тематике обязательной программы – перестройка началась, спешно что-то выбрасывали, что-то включали. И до кучи последним пунктом собрания стояло обсуждение, точнее осуждение, нашего молодого преподавателя Алексея Белянкина, который две недели назад попал в вытрезвитель. Глупейшая история. Нас собрала у себя профессорша, ей 75 исполнялось. А на кафедре почти все – её бывшие ученики. К тому же другие наши однокашники подтянулись, получился не просто юбилей, а ещё и вечер встреч. Гуляли далеко за полночь, конечно, пили, хотя я ни одного явно пьяного лика там не видела. Разъезжались в основном на такси, а Белянкин пошёл провожать нашу сотрудницу, она недалеко жила. Только попрощались, как прямо около её дома Алёшу повязала доблестная советская милиция. Ходит, понимаешь, по ночам и какими-то винами пахнет. В другое время на него вряд ли бы выскочили, а тут эта горбачёвская кампания по борьбе с пьянством. Ну и выслуживались. Увезли в вытрезвитель, на работу телегу прислали. И вот мы, прекрасно зная, что парень ни в чём не виноват, должны были выносить ему мозги и какое-то решение, опять же в свете данной кампании. Тянули, как могли, всё не хотелось к этому пункту переходить. Но настал-таки момент икс. Завкафедрой побыстрее пробормотал по бумажке заранее подготовленную речь о поступившем сигнале и предложил вынести Алексею Ивановичу выговор без занесения там куда-то. Все слегка заулыбались, сочувственно кивая Алёше и уже представляя, как сейчас проголосуем и – по домам. И тут раздался звонкий возмущённый голосок. – Но ведь это несправедливо! Мы опешили. Звук исходил из самого тихого и скромного существа нашей кафедры, аспирантки Ирочки, которую совсем недавно провели на должность лаборанта. Удивительнее всего, что за свои студенческие и аспирантские годы она ни разу не выступала ни на каких собраниях. Только доклады на конференциях зачитывала, а потом, запинаясь и краснея, отвечала на вопросы. Хрестоматийный научный крысёнок, синий чулок. И вдруг в таком деле, где даже профессора предпочитают молчать… – Что вы хотите этим сказать? – Что тогда нам всем нужно вынести по выговору. Мы все были у Людмилы Анатольевны и все пили. Да-да, и я пила! Шампанское… И Алексей Иванович выпил не больше других. И пьяным не был. Совсем не был. Это какие-то дураки к нему примотались. А из-за дураков ему теперь выговор. Несправедливо! – Я бы не советовал вам, Ирина Николаевна, называть дураками работников правоохранительных органов, – начал ледяным тоном наш завкаф. Но его перебила доцент Шацкая. Была у нас такая пожилая незамужняя дама без каких-либо интеллигентских комплексов. К тому же курящая и в тот момент страдающая в ожидании крепенькой затяжки. – Понимаю, вам сейчас очень жалко товарища Белянкина, и вы этой речью хотите его морально поддержать. Ах, как мило, какое трогательное сочувствие! Вы ещё в загс его отведите, чтобы уж окончательно поверил в себя. – Хорошая мысль! Я хоть сейчас! Только согласится ли Алексей Иванович… Раздавленный, скукожившийся Алёша вдруг встрепенулся. – Конечно! Я согласен! С вами, Ирочка, куда угодно! Жаль, сегодня уже поздно, пятый час… – А загсы до пяти, – подсказал кто-то из мужчин. – Тогда поторопимся. Ира, у вас паспорт с собой? – С собой. Они схватились за руки и выскочили из кабинета. В окно мы видели, как Ирина с Алёшей бегут к автобусу, до загса было две остановки. Завкаф только развёл руками. Собрание тут же свернули безо всякого голосования. И потом к этому вопросу уже не возвращались, наверно, секретарь сама написала и отослала, куда нужно, соответствующую бумагу. Поахали мы, поохали, какая безответственная нынче молодёжь. А кто-то втайне позавидовал юным и импульсивным. Назавтра спросили, подали ли они заявление. Оказалось, да, успели, прямо перед закрытием. И когда же свадьба? Через полтора месяца. Первые дни мы ещё злословили, но вскоре текучка заела, и все забыли про эту историю. Замечали только, что Ира с Алёшей теперь вместе уходят с работы. И вдруг на центральном столе кафедры появилась стопка приглашений. До свадьбы всего три дня. Помню, стояла Шацкая у приоткрытого окна, дымила, как обычно, чем-то термоядерным и громогласно сообщала всем, что она думает про жениха и невесту. И в каждой фразе было слово «несерьёзно». Можно ли так несерьёзно относиться к браку? (В устах старой девы это звучало особенно душевно). Можно ли доверять таким несерьёзным людям воспитание и образование студентов? И т.д. и т.п. Ирины в тот момент рядом не было, но, видно, эти слова ей кто-то передал. И на свадьбе она, не без скрытого ехидства, обратилась к Шацкой со словами благодарности. Дескать, вот как совет уважаемой коллеги изменил её жизнь и помог создать семью. Доцентша только скрипела зубами да бегала смолить, но портить застолье своими комментариями так и не решилась. Отмечали всё это у Ириной соседки, что обитала в двух больших комнатах коммунальной квартиры. Сама же Ира с мамой жили тут же в двенадцатиметровке. И очень хорошо, что комната маленькая, ведь теперь, после брака, их должны были поставить на очередь, как нуждающихся в расширении. Правда, уместиться здесь втроём оказалось физически невозможно, а Алёша, прописавшись, сразу потерял место в общежитии. Молодым пришлось снимать жильё. Квартиру они со временем получили и даже приглашали меня на новоселье, но я почему-то не попала. Тут уже были 90-е, я перешла в другой университет и всё реже общалась с бывшими сослуживцами. Слышала, что у Белянкиных кто-то родился, Алексей ездил с лекциями в Европу… Каждый раз, когда о них что-то узнавала, внутри покалывал удивлённый червячок: неужели они до сих пор вместе? Неужели вот так, с бухты-барахты может получиться нормальная семья? Но постепенно этот червячок перестал удивляться и заснул. Проснулся он внезапно. Я тогда умудрилась неплохо заработать и решила привести в порядок свою квартиру. Наняла бригаду ремонтников, столяры, маляры, плиточники менялись сами, я особо не вникала, кто у меня работает. Жила на даче, изредка заглядывала, проверяла, как идут дела. Захожу я как-то в комнату, где бабы клеят обои, одна из них мажет расстеленные полотнища, оглядывается и… боже мой, это Ирина. Посидели мы с ней, почаёвничали. Рассказала она мне, почему ремонтами занялась. Причина простая – деньги нужны. Осенью у Алексея защита докторской, нужно накрывать поляну, выпускать монографию. А у них уже двое детей. Вот и подрядилась на лето. Почему Алексей не помогает? Так он и не знает, отправила его на историческую родину вместе с чадами, пусть отдохнёт, порыбачит. Расспросила я её тогда и про этот демарш со спонтанной подачей заявления. Уж очень хотелось узнать, было промеж них с Алёшей что-нибудь до этого или нет. Ну, как я и чувствовала, ничего не было. Алексей её не замечал, крутил роман с красавицей-второкурсницей, но та выскочила замуж за военного и куда-то укатила. Ирине очень хотелось его утешить, но стеснялась. И, наверно, не решилась бы даже намекнуть, что он ей нравится, если бы не слова доцентши про загс. – У меня тогда в голове словно полыхнуло, словно кто-то крикнул: сейчас или никогда. И это «никогда» почему-то приняло образ Шацкой, вот такая судьба тебя ждёт. Всё это в какую-то долю секунды. И я уже не раздумывала. Кстати, если бы Алёша мне не подыграл, можно было бы легко перевести всё в шутку. Но он, оказывается, тоже на меня поглядывал, только я ему казалась слишком правильной и заумной. А тут сразу и правильность, и заумность слетели. Так что я этой нашей даме действительно благодарна, такой шанс мне дала… Алексей и Ирина до сих пор там преподают, он уже лет десять заведует кафедрой. Дети выросли. Внук недавно появился. Если меня спросят, встречала ли я идеальные семьи, я первым делом вспомню про них. А спросят, видела ли я несерьёзное отношение к браку, опять же про них вспомню. И какой вывод? Никакого. Поэтому Юльку не ругай и не лезь в её дела. Браки совершаются на небесах, а что там задумано, мы всё равно заранее не узнаем.