Жил я себе жил, никого не трогал (в смысле тех, то физически мог ответить на затрагивания), жену уважал (чтобы не трогала), детей не злил (чтобы вырастая, не припомнили), начальство любил, коллег обожал и в политике не собирался разбираться. Жизнь, как я это ощущал в гараже, удалась. Никто не мешал мне жить, как я хочу, в пределах моего (то есть, нашего (на всякий случай если мысли мои кто-то прочитает и доведёт до их субъекта)) гаража. Жизнь, я скажу вам, прекрасна, когда никто и ничто (не буду уточнять, а то вы неправильно поймёте мои физиологические наклонности) не мешает. Жить бы и жить так, пока кто-то сзади не дотронется до твоего плеча – щекочущим как пёрышко, и скажет – уже можно расслабиться. Дотронулись… Оборачиваюсь – двое. После этого я стал сомневаться, что никого не трогая, пребываешь нетронутым. Что-то во мне обратилось к тому, что я прочувствовал – как это я не обращал внимание на феномен безнаказанности, от которой никому не уйти, если кто-то её не чувствует. И почему это я зациклился на нетрогаемости, которая действует лишь на приличных людей. Но разброд моих мыслей был такой всевозможный, что я остановил себя и себя прямо спросил: ты бессильный поганец? И тут меня обуял восторг. Вы меня поймёте, ведь вы точно такие же: другие – в других местах и меряют человека (не себя) другими мерками. И я прозрел. И я сделал для себя множество открытий… Короче, – то что касается вас: никогда не был способен к творчеству, особенно литературному, но окунался в интернет-стихию околотворчества. Никогда не трогал… но теперь-то я осознал, что такое безнаказанность: оскорбляй, насилуй, убивай – ты от этого чувствуешь себя лишь выше других. Но, наверное, жизнь (при вынуждении быть приличным, чтобы тебя не трогали те, кто с этим считается) деформировала меня надолго (если не навсегда) и я силюсь, но не могу переступить черту… но это не значит, что я не могу… Я ещё как могу! (как видите я позволил себе восклицание и вы это стерпели… О-у!). Я не собираюсь вдвоём дотрагиваться до вашего плеча – живите нетронутым физически. Но художественно, но эстетично… – везде, где вы устилаете мой путь тухлыми розами… позвольте их швырнуть вам обратно. Да, я не мачо, но вы сами показали мне вседозволенность, из которой я использую лишь дозволенное – трогаемое. И уж не мне ли разбираться в том, что можно и нельзя трогать небезнаказанно… – таким уродцем я уж удался и ничего поделать с собою не смог, но это не значит, что всё, что я позволяю себе – небезболезненно для тех, кто ещё не потерял чувствительность к изящному и прекрасному – для тех, кто ещё способен к этому. Рукава засучены, господа эстеты. Я бы сказал, как теперь полегчало "никого не трогателю", но знаю, что это вызовет трогание меня и поэтому промолчу (если вы примете мою обратимую невысказанность за чистую монету). За сим, с сим, при сём.