КОГДА-НИБУДЬ Я БУДУ СОСТОЯТЬ ИЗ СЛОВ В АЛЬМАНАХ «ВИТРАЖИ» . . . Когда-нибудь я буду состоять из слов все остальное что было моим исчезнет рассыпется растает и сгорит так вместо дома что стоял когда-то останется зеленая лужайка где ничего и нет одни цветы и вот цветами на лужайке моей бывшей жизни и будут те слова простые которые я как-то написал как будто вырастил весной счастливой под солнцем золотым и среди пенья птиц. . . . Как хочется чтоб больше ничего и не было на свете кроме жизни и звезды жили в небе и луна и камни жили на песчаном берегу и в городе дома дворы и улицы и площади и скверы тоже жили и все бы двигалось смеялось пело и кружилось днем и ночью как будто кто-то мир околдовал и душу вдруг весеннюю вложил во все на свете. . . . Я приучил себя к чуду и мне уже незачем вечно ворошить ворошить ворошить недовольные мысли как листья сгребу их - как дворник - лопатой и сожгу дым уйдет в это старое глупое синее небо и Богу будет очень отчетливо видно как я его нежно люблю потому что забыл даже облик пропавших (естественно без вести) трех ошалевших старух – суеты маеты и печали. . . . Я стал проще и не узнаю лица тех кто прошел не здороваясь мимо и канул как в колодец в бессмысленно прожитый день вижу - тени считаю - слова собираю мечты и бросаю их в море по которому в странную вечность плыву. . . . Я кружу свою голову своими собственными руками на которых при этом растет мускулатура - крупные желваки мышц следы упорства а вокруг - неподвижная жизнь люди-мебель из бледной потеющей плоти и возможно я сам - их дальний родственник но все же деревянные люди молчат неподвижно как деревья дремучего леса а я - я подвижен как закипевшая на костре вода и не перестану кружить свою голову пока не стану паром оседающим на потолке неба чтобы затем однажды бушующей ночью ночью упасть беспомощной каплей на землю и разбиться вдребезги без всякого сожаления о раздавленном маленьком счастье. . . . Я никогда не умел вписаться в окружность жизни как слишком остроугольная геометрическая фигура - некий издерганный несбыточными мечтами многоугольник состоящий из одичавших прямых переломанных временем на мелкие колючие куски... и от этого я честно страдал и страдаю каждый миг каждый день каждый вечер когда уже погашены окна и становится также темно как наверно темно на том свете о котором мы впрочем не знаем ничего ровным счетом хотя его страшно - до дрожи в коленках - боимся с самого раннего самого нежного детства. . . . Когда я со своей спины столкнул луну и снял с груди большое злое солнце как стало хорошо и я теперь весь мир с восторгом убираю по чуланам и двери закрываю лишь на ключ и ощущаю наконец свободу от всего на свете каким тяжелым было все вокруг давило и валилось на меня дышать не позволяло и смеяться как хорошо его убрать стереть задвинуть куда-нибудь расставить по шкафам уйти и больше рядом с ним не появляться. . . . И жизнь была проста как дважды два года летели словно поезда по гладким рельсам мимо нас а мы стояли на полустанке где-нибудь в степи вокруг ковыль и вечные просторы и почему-то раз в такой же день вдруг оказалось что приходит поезд и забирает нас с собой а вот куда нам до сих пор еще не догадаться. . . . Сонное время когда сны по улицам бродят белые тихие снежные сны падают с неба ложатся под ноги и в гости приходят в двери стучатся такие знакомые с детства я их любил иногда а теперь ненавижу сжег бы в костре утопил бы в воде и зарыл бы в лесу но они убегают как мыши юркие скользкие так надоевшие сны. . . . Весна бежала лето млело осень умирала и вот зима лежит и спит под снегом не слышит и не видит ничего ей все равно что в мире происходит быть может звезды падают с небес и океан оставил берега залил всю землю как-то темной ночью она все спит пока ее не унесут однажды на носилках в мир иной до следующего года чтобы тогда опять завернутую в снег оставить в мире нашем до весны. . . . Становится проще и проще на свете по прежнему жить и прятать прошедшие дни под подушку и новых ждать стоя с утра у окна как ждешь прилетающих птиц по весне и когда-нибудь может дождешься нежданного чуда когда мир весь окажется вдруг у тебя на ладони и будет светиться небесным невидимым светом и бледным волшебным огнем. . . . И хочется кого-нибудь любить и очень лень наверно лучше чтоб любимая моя сама себя любила и думала что это я ее люблю такой внимательный и такой нежный а я бы просто жил себе на свете как и раньше но тоже знал что я ее люблю. . . . Невеселые мысли клопами впиваются в кожу а смешные как кудри вихрами змеятся но больше всего досаждают идиотские мысли тупые иссохшие рожи этих скорченных мыслей наверное взяты в аренду у египетских мумий люблю же только мысли под памятным знаком – плевать пусть все катятся кубарем к черту где вырыта яма и крест так давно заготовлен чтобы всю эту долгую скучную вечность стоять. . . . Не думал я что станет так легко на свете жить что дни похожи будут на мальчишек бегущих по двору с веселым смехом а ночи вновь на девушек счастливых играющих в волшебную любовь и утром будут распускаться листья и расцветать цветы так славно за окном и птицы петь так радостно и нежно что бог нагнется с неба и увидит как жизнь весенняя проснулась на земле. . . . Я так долго дожидался счастья что его наверно не узнал так бывает долго ждешь дождя и не чувствуешь как капли покатились у тебя так быстро по лицу словно кто-то в небе кран открыл окропить водой мечтая землю или солнца дожидаешься с утра и не чувствуешь как греет оно руки или хочешь полюбить кого-то сам не зная что уже любил так много долгих лет в этом мире мы привыкли ждать ничего совсем не дожидаясь так как ждут на острове заброшенном большого корабля а он никогда не приплывает. . . . Приходят сумерки бесшумно словно воры и разбирают то что видим мы вот кто-то взял далекий вид на славную заснеженную гору другой тяжелым синим пледом укрывает дома в округе чтобы их забрать и фонари вновь криво засветились предупреждая: «вот они пришли вам остается лишь сидеть у лампы всю ночь за шторой в полной тишине.» . . . Покой за окном даже птицы уже никуда не летят машины не ходят и люди как будто заснули и свет ведь нигде не горит забыты и ветер и осень в снегу утопилась вся темень он белый как множество белых халатов врачей что пришли нас от жизни лечить. . . . Едва ли я тихого света хочу и едва ли волшебной любви едва ли мне так не хватает счастливых мгновений я в полночь ушел словно в черный дремучий таинственный лес где нет никаких любопытных прохожих никто не приходит мне руку пожать заглядывать в душу и шуткой со мной обменяться и можно поверить что здесь лишь бездомные призраки вечно живут мне нравится с ними бродить по тропинкам ночами и громко что вечно дрожали деревья от страха смеяться. . . . Пусть будет все плохо нам важно чтоб что-нибудь было вот так или эдак а может и наоборот чтоб кто-то пришел а другой уходил чтобы что-то случилось и кто-то прощался а кто-то нашел то что он потерял когда все закончится нам ведь не нужно финала мы попросту тушим придуманный свет одеваем пальто и все друг за другом уходим в прозрачную вечность где уже ничего не бывает но все тем не менее было и есть. . . . Я допускаю вы ошиблись я не тот и шляпа не моя пальто надел чужое и тросточку на улице нашел ведь тоже не свою надел очки в которых не был никогда и говорю слова чужие ведь я их не произносил ни год ни два назад конечно я - не я а кто-нибудь другой такой как тот который был когда-то и остался за дверью в темноте и смотрит пристально на нас и тяжело так дышит. . . . И чем такая истина больная на костылях и со сломанной рукой которой нас пыталась брать за шкирку намного лучше милых нежных грез в своих коротких и нескромных платьях где видно все что хочется увидеть и чем нас очень просто соблазнить. . . . Мне даже нравится что я не знаю ничего о том что было или будет в мире не понимаю что за лес кругом и что за город рядом на опушке что за река течет в нем и куда большие птицы пролетели в небе что за тропинка подо мной бежит к чему она уводит человека и кто я сам откуда я пришел когда уйду и почему на небе склонившемся сегодня надо мной горит всего одна заветная звезда. . . . У меня в карманах множество серебряных монет это свет застывший темной ночью я его обычно собираю на снегу в широком поле чистом а в тяжелом вещевом мешке я всегда храню луну и солнце я снимаю их с пустого неба на рассвете или на закате когда отвернется снова бог от земного мира утомленно и иду я как всегда по краю горизонта дальнего дорогой по которой медленно уходят в море синее большие корабли. . . . Есть в пустыне колодцы с живою водой есть пески и горячее солнце ну а больше и нет ничего остальное приходится просто придумать миражами чудесными где-то в тумане вдали и мы так и живем в нашем мире как будто в пустыне есть у нас и вода и горячее солнце порой остальное приходится просто придумать и любовь и мечты и друзей дорогих и желание жить на земле. . . . Ночью люди ложатся и спят а ведь ты остаешься один в темноте и восторженно пишешь письма тем кто давно уже умер все хочешь им что-то сказать доказать что ты прав или просто утешить но они не ответят тебе никогда потому что их нет и не будет на свете а останется ночь и луна золотая и звезды у ней в волосах и улыбка далекого неба которое все о нас знает. . . . Мне кажется что ночь всего одна и продолжается она так много лет а дни приходят друг за другом и уходят как мальчики с зажженными свечами и ничего нам всем не говорят ведь мы ведем свои беседы только с ночью с ее луной задумчивой и нежной со звездами счастливыми живыми которым доверяем все мечты и верим что они нам в руки упадут однажды и станет вдруг на свете так светло. . . . У меня все иначе чем в жизни вокруг я луну достаю из кармана и с ею всегда говорю по ночам и я спичкой с утра зажигаю обычное солнце над столом там где лампа когда-то была открываю окно и качаюсь на облаке белом и до двор приглашаю его полетать. . . . Какие в небе звезды иногда большие спелые как ягоды в саду конечно с красным соком колдовским а полная луна какая пышная и золотая словно апельсин с блестящей кожурой и мякоть восхитительна наверное и мир вокруг такой на ощупь мягкий и пушистый что хочется его погладить как котенка душой отогреваясь у его тепла. . . . Бывает красота ручья бегущего в лесу как девочка бежит одна среди деревьев и красота распахнутого неба как будто вдруг волшебница нагая предстала пред тобою на всю ночь и поля красота бездомная простая как будто сирота оставшаяся в мире одинокой на всю жизнь прекрасного так много вокруг нас оно имеет столько воплощений что полюбив одно мы от другого отвернемся и уйдем как будто бы нас кто-нибудь обидел. . . . Оставь себе все маленькие радости земные букашек наблюдай в лесу зеленом и собирай цветы простые на поляне и девушек люби которых видишь и радуйся что солнце над тобой а если вдруг прескверная погода и только дождь стучит в твое окно люби задумчивое одиночество в котором мы порой живем и отдыхаем от обид и боли от радостей восторгов и чудес как отдыхает мир от света на закате спокойно опускаясь в темноту. . . . Я долго буду жить уже луна светить не станет в небе погаснет солнце как большой костер а я все буду видеть этот мир и провожать глазами звезды что слетают с неба как листья с дерева в холодном октябре я долго буду жить переживу и осень и весну и множество безумных дней и лет и как-нибудь приду с поклоном в вечность открою дверь да и останусь с ней. . . . Не хочется думать о мрачном его ведь так много как темных углов по ночам и в каждом сидит своя серая мышь дожидается часа когда можно будет украсть хоть кусочек заветного счастья забудь их всем хочется жить и кому-то приходится жить в темноте а ты же имеешь вокруг столько света от ламп и свечей и от звезд за окном живи улыбайся и думай об очень хорошем о цветах и улыбках о девушках милых пришедших взволнованным утром в твой дом. . . . Ты ничего не видел много лет и в подземелье жил и с тьмой одной вел долгие пустые разговоры теперь ты выбрался на свет увидел солнце такое же как в детстве золотое и полюбил его как девушку когда-то ты любил красивую и молодую и жизнь стала опять простой и доброй как листья на деревьях как роса на утренней траве как все счастливые смеющиеся люди которым нравится на свете жить. . . . Пусть часть меня сегодня не со мной она по миру бродит бесприютно заглядывает в окна как там люди живут себе о чем-то говорят на площадях стоит у монументов поставленных решительным вождям в своей задумчивости одинокой но ведь вернется же она когда-то та часть меня что где-то далеко увидит свет в моем окне откроет дверь мою знакомая и верная покою чтобы со мной остаться до утра. . . . От мира надо защищаться он как зверь кусает точит когти на тебя преследует уже и днем и ночью теперь живешь за каменной стеной но все равно вокруг он вечно бродит и есть надежда только лишь на то что там в лесу дремучем ему лучше чем здесь в саду у дома твоего и он когда-нибудь усталый и покорный уйдет понуро в этот темный лес. . . . Я больше ничего не замечаю светло на улице или темно горят ли звезды ночью как лампады и среди них огромная луна качается ли в лодке до рассвета или туман спустился с неба как волшебник и спрятал все что было на земле в своем чулане дверь закрыл на ключ и во дворе у спящих окон затаился не знаю я об этом ничего я погружен в молчание вселенной в нем все на свете превратится в пыль которую развеет первый ветер. . . . Мне нравится не видеть никогда дна океана или толщи неба а знать дорожки сада во дворе и лужи на асфальте голубые и всех кто там за окнами живет в домах напротив чистых и опрятных и вместе с ними проводить всю жизнь как на лужайке сказочного леса где все встречаются друг с другом чтобы жить. . . . Он сам себе казался маленьким стеклянным человечком который может запросто разбиться упав случайно на пол со стола где он простер к кому-то свои руки и что-то нежно очень говорит такое маленькое как он сам и хочется его взять на ладони и долго гладить забывая что ведь это не воробушек а строгий пусть очень маленький и добрый человек. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ» и др., в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.