Всё, что дальше будет написано лишь типичных слов консистенция. Представляю вам человека у которого творческая импотенция. Чтобы это определить не понадобится международная конвенция. Здесь не нужно долго гадать: этот человек скорее всего я. Я нигде не работал, я нигде не пахал, Но при этом устал, плюс я долго не спал. Я не понимаю, что только что написал, Где я смысл посыла сюжета нить потерял. Я был долго один, но мне всё ещё больно. Я так долго болел, что сердце обливается жиром, А он как известно является для крови зажимом, И это может на мне сказаться фатально. Этот стих мой подарок прощальный. Я долго постигал абсурд этого мира. Вся планета стала для меня как мортира. Большая, опасная, разрушительная и безжалостная. А свои убеждения считал важными, будто книга Илая. Теперь я оценил их важность, ластиком боли стирая Всё, даже линии клеток. Скоро тут будет дырок, Больше чем в швейцарском сыре Молекул тех же, что находятся в рыбе. Мне за этот стих стыдно. Тут сплошная ванила, Тут душа вся прогнила, Тут воды больше Нила. Моё нытьё начало почковаться. Теперь я ною, про то, что ною И я эту дверь никогда не закрою Даже если будет невыносимо, например, как сейчас. Я лёг на дно. Я затушил огни. Ступая в бездну, Гаснут фонари. Мне весело С тобой. Забавно, Быть со мной Не труднее, Чем с дырявым сапогом. Всё быстрее, Мчится носорогом, Наш поезд Псков-Санкт-Петербург. Рядом мурлычит Демиург. Мы вместе И мы счастливы, Во тьме Друг к другу ласковы. Нам есть о чём поговорить, Какую песню спеть, Любого чая заварить, Чтоб вместе на пол сесть. И даже в ледниковый период Обнявшись станет жарко. Наши сердца растопят лёд И станет снова грязно. И мой разум не сетует, Что тебя не существует. Сквозняк дырявых стен не слышен, В колонках Soundgarden. Где Pearl Jam недокричит, Там Курт порвёт все баллы. Alice in Chains, альбом "The Dirt" Натянет мыслей стразы. The Smashing Pumpkins вдохновит На новые убийства, А песня Anathem'ы "Deep" На попытку самоубийства. Начнётся оргия Сплина, Продолжиться Земфира, Закончится резина На складах всего мира. А мне плевать на всех, Мой исчерпался смех, Зажаренный на тлеющих углях. Каникулы, А мне плевать. Струны В пальцы взять И колдовать, И оставлять Мелодии свои На периферии лет. "Горят огни", "Скоро рассвет", Талдычат мне Наушники. Чёрное одеяние, Послушники Мелькают меж Монастырей. Светится кортеж Уличных фонарей И под их сиянием Бродят близнецы, Не снаружи, Но внутри. Саморазрушением Занялись столбы Этажи И стеллажи. Окна занавешены, Забиты мосты, Чай мой давно остыл, Вот я опять простыл. Как я так долго жил Имея пучочек сил? Бога ведь не просил, "Дай пожить немного", Видимо он забыл Про завершение срока. Сколько Можно ждать толка От криво Поставленной полки? Любая рифма Звучит как эпилог И после взрыва Окончен монолог. Город стал оранжевого цвета. Это не проблема. В чужих руках тоскует сигарета. Моего стиха тема. Собака завидев меня перестала лаять. Ждёт толпа, Когда наконец начнёт время таять. Тень столба Вонзилась моргенштерном в голову, Рвёт края, Вселенные, пространства, дверную петлю. Ты не я, Чтобы ждать, сидеть, страдать. Цела ясна. Ваш удел жрать, срать, ржать. Моя колесница Подпалена огнём судьбы. Уже пора. Да сбудутся молитвы. Теперь жара Наполнила замкнутое помещение, Но не сожгла меня. Я не заслужил прощение, Зато заслужил счастья. Сегодня в реке утопили щенка. Я желал его спасти, но он этого не хотел. Он хотел больше не видеть никогда Людей, их лица и их огромных тел. Он не думал, он знал, Что ему здесь не место. Я исполню грегорианский хорал Для почтения памяти. Слеплю из теста Большущую косточку И кину её в реку. Увижу в форточку, Окончив свою смену, Как мне подмигнула Одна из звёзд. Я мужчина, но мне не сдержать слёз. Преступление совершили дети. На них я жутко злой. Душа попала в пламенные сети. И плевать, что щенок был плюшевый, а не живой. Это посвящение погибшему человеку, Который может быть ещё жив. Я принесу этот стих в библиотеку И оставлю среди множества чужих книг. Я не знаю ни твою фамилию, ни имени И надеюсь никогда не узнать. Мне нужно чтобы мои друзья были живы И было кому дома меня встречать. Мне неизвестно, как ты погибнешь. Может однажды читая новости Узнаю, что попал в цель Снайпер в Московской области Или замечу толпу народу Вокруг натянутых красных лент, Разбитую вдребезги Мазду В которой сидел обкурившийся мент. Возможно, ты будешь заслужить смерти, А может вовсе наоборот - Тебя никогда не забудут дети, Которым ты обустроил двор. Этот стих посвящается всем И одновременно одному. Я написал этот реквием Может и себе самому. Блин, чёрт, вот зараза. Какую же придумать тему для своего рассказа? С какой начать мне фразы? Звёзды все погасли, Вдохновения не найти, Как клетку после анафазы. Отчаянье, уныние - избитый сюжет. Меня уже не волнует мой автопортрет. Уже давно не видно сиянья комет И дождевые капли на лице не оставляют след. Может это конец, амба, финал? Может всё, что мог я уже написал? Может мой альтер эго давно убежал Или просто разум все извилины растерял? О чём писать не знаю, Давно душу не терзаю. О грандиозном пожаре мечтаю, В котором как ледышка медленно растаю. А может мне устроить террор? Да простит за эти строки меня Роскомнадзор. Я выйду во двор, Миную красный светофор, Передёрну свой затвор И явлю всем свинцовый гром. Я болен, я имею дефицит. Безумием перестал насыщаться мой эритроцит. Я болен, хотя у меня ничего не болит И плевать, что про это мама говорит. Тебе читающему эти строки. Для ответа на вопрос я ставлю маленькие сроки. У тебя есть жизнь, чтобы ответить мне Про что сочинять хотелось бы тебе? Время смотрит на меня и смеётся. Никакая радость мне не даётся. Даже пар изо рта летит прямо в глаза И для прыжка вниз не хватает пространства. Серебристое превращается в русый. К нему прилипает фиолетовый. Правда всегда остаётся за кадром. И она ничего не изменит. Я иду, будучи виновным в чём-то, Но в чём не знают никто и нигде. Моя линия жизни рвётся легче, чем струны. Мои доспехи порвались. Под сияньем луны Я бежал к счастью, но потерял кусочек памяти. Я помню лишь грехи, оплошности и отсутствие радости. Для меня всегда делают многое, А я всегда делаю ничего. Я втыкаю в себя иглы, Я терзаю себя бритвой, Но не чувствую этого. Я считал себя тем, кто всем сможет помочь И в итоге мне самому нужна помощь. Я думал, что сломал себе жизнь, Но вдруг понял, что нельзя сломать раздробленный камень, Как и нельзя его починить. Я хочу умереть, но мне это запрещено. Я хочу жить, но для меня это невозможно.