3. Время ближе к полуночи, а улицы пустынны и темны как никогда. Ее предложили подвезти до ворот гостиницы, но в ней проснулась сентиментальность. Захотелось прогуляться по улицам городка, в котором она была когда-то. Посмотреть насколько с тех пор ночной город изменился. Она шла, запахнув пальто, и изредка поправляла шелковый шейный платок. Сейчас бы горячего чая с медовой настойкой и, укрывшись мягким, как кожа месячного малыша, вскормленного материнской грудью, английским пледом, уснуть до следующего дня. А поутру проснувшись, приведя себя в порядок или слегка ополоснув прохладной чистой водой лицо, на котором вокруг глаз и уголков рта виднелись морщинки, выйти к речке, когда все спят и разглядывать туманную полоску над ней и вдыхать свежесть наступающего утра. Вдалеке виднелись зеленоватые холмы с редкими облысевшими местами, а за ними - другая страна с горной цепью и ровными дорогами, равнинами, сплошь усеянными цветами весной и поздним летом, автостоянками на окраинах, где в местных кафе можно заказать латтэ и свежевыпеченную булочку и наслаждаться одиночеством, пока на мобильный не позвонит сын, опять перепутавший номера домов. И тогда будет повод улыбнуться или рассмеяться, что он по-прежнему страдает рассеянностью и только ее мечтательностью. Взгляд на вещи снова станет чистым и не захочется кого-то разглядывать или отвлекаться на всякую не стоящую внимания пошлость. Можно заглянуть в местный кинотеатр с его современными звуко и аудио системами, можно зайти в магазинчик сувениров, потому что везде одно и то же и посещения и даже разные подарки приобретают одинаковый оттенок благодаря изменению настроения и восприятия. Ухаживания неразборчивых «джентльменов», не могущих отличить замужнюю от праздно шатающейся, вызывают усмешку и повод сказать мужу, что ему нужно быть внимательным с некоторыми своими друзьями либо окружением или поддеть его, намекнув, что у нее еще есть «шанс» сбежать от условностей к всепожирающим страстям, открывающим новый мир чувственности и релаксации. Он сделает паузу в телефонном разговоре и поймет насколько она ему дорога – его бесценное сокровище. Зайти в детский магазинчик и прикупить обновку бесчисленному количеству родившихся в этом году обжорливым родственникам. А как же! что в современных, что в прошлых семейных жизнях это дань так называемому этикету, над которым его давний друг, как выпьет, периодически подтрунивает, потому что, и это правда, этикет хорош только тогда, когда на выходе надо поправить складки лацканов пиджака или ниспадающие воланы платья, элегантно подать руку даме или, в конце концов, станцевать вальс либо удачно выдать замуж дочь - целое предприятие. Но после излишка выпитого этикет улетучивается вместе с парами алкоголя также быстро, как и сам алкоголь. Неужели этого никто никогда не замечал, столкнувшись на улице с дышащим в лицо «ароматом» перегара учтивым горожанином или заезжим путешественником: у вас не найдется? Сама учтивость в заплывших на дальнюю дистанцию глазах и ожидание легкого ответа. Какую книгу ни возьми, но к чему были подмены человеческих страстей? А потом все удивляются как много повторов в этом мире. Но закон природы вместе с ее игрой таков – все движется по кругу и одно поколение за другим, несмотря на все попытки и думать по-своему и выйти из этого круга, остается в нем либо создает новые круги бытия и мысли. Кто-то возвращается на круги своя как муж, загулявший когда-то, а кто-то остается в стороне и не хочет возвращаться. Но все, исключительно все, остаются в этом круге, как ни верти, как ни пытайся сбежать от условностей, расписанных до нас и для нас с нашими близкими и детьми; со всей неврологией, изучившей природу и знающей и как помочь и как навредить; как ни стремись хоть в чем-то отличаться от других и забегать вперед, останешься позади, а чтобы хоть как-то отличаться - потреплешь и себе и другим нервы. Одни за уникальность таланта дают деньги, могущие уникума в любой сфере развить до умопомрачительных размеров с последующими в нем капризом и протестом, с демонстрациями характера и требованием свобод, но и эти таланты известны движением по кругу и повторением агрессивной природы человеческого бытия в разных формах подачи из прошлого. Город пахнет сыростью и изредка цветами, радующими глаз и приглашающими остаться. Собственно говоря, куда вы собрались уезжать, если здесь есть все? Но и цветы, и сырость известны также хорошо, как и попытки соблазнения предприятиями сомнительного рода ее сына. Цветы, выращенные в пригородных теплицах и все первой свежести - это дети немедленных распродаж. В ведерках, расставленных почти по всему городу – дыши и помни, но не хочется, ибо это чужой огород с желанием раскрасить жизнь впечатлительных и вдохновленных горожан. Деревенские жители эту игру знают и молча трудятся, чтобы хоть как-то подняться и зажить жизнью без излишней романтики. А труд физический, хоть и полезен, изнеженности не терпит. С утра до вечера копать и перекапывать землю, - какая замечательная работа, если только не заставляют. Лучше не придумаешь. Но чувство местности, чувство корней настолько сильно, что люди берутся за лопату и ощущают сопричастность даже к небольшому клочку земли. И, глядишь, не местный становится домовитым и семья из двух разрастается до восьми. Если земля на ощупь мягкая и пахнет удобрениями и свежестью, эмоции различны – от неудержимого желания купить домик и стать землепашцем до открытия цветочного магазина, где весь ряд одинаков, но глаза все равно разбегаются в поисках одного единственного букета по душе. Но если она требует длительного ухода либо непригодна вовсе – вызывает отвращение и желание переезда. Как если бы жена цветочника, ходившая в платке с аккуратно сделанной прической несколько лет подряд, вдруг приобретает вторую молодость или превращается в неухоженную старуху и начинает ходить по улице с распущенными волосами. Так и сезонность желаний непостоянна и порой зависит от уровня гормонов в крови. Она хорошо запомнила этот город, ведь в течение 6-ти лет одной ее знакомой так надоедали телефонными звонками, что иной бы другой горожанин поднял бы на уши весь город и требовал бы прекратить это безобразие. Причины звонков, как и личности навязчивых абонентов со склонностью к симптомам маниакально-депрессивного психоза, установить не удалось. Знакомая через несколько лет нашла успокоение в родной земле, за которой ухаживает сама природа, однажды посмеявшаяся над ней и как бы извиняющаяся только сейчас, когда от хорошего человека остались только фотографии и ряд воспоминаний от его близких, таких противоречивых и вызывающих вопросы. Но книга воспоминаний такова и не всем понравилось высказывание одной дуры, с хохотом упомянувшей об этой книге, которую она сама ни разу не прочитала, ничего в ней не написала и не сохранила бы в памяти. Что делать, от телефонного терроризма, а по сути страдания от ничего неделания, до WEB глупостей с вбрасыванием одних и тех же способов затыкания ртов либо провокаций на любом уровне прошло несколько лет, а эти остаются теми же. Деревенскими жителями, мечтающими перебраться в город. Она прошла мимо небольшой кучки мусора, завернутого в черные пакеты и усмехнулась. Однажды она была в восточной стране и слушала призыв муэдзина к верующим для чтения утреннего намаза. На кончике ресниц неожиданно заблестели серебринки, ИБО невозможно слушать равнодушно айяты и просьбы быть заступником. Однако, на фоне искреннего заунывного пения с просьбами к милостивому и милосердному послышались позывы на рвоту из соседней комнаты отеля. Мусульманин попробовал стать западноевропейским человеком. Правда, впечатляет? Пришлось выйти на террасу, чтобы не стать рассказчицей сарказма или солдатской шутки, которая вспомнилась сразу. Она не курила никогда. В школе для девочек только попробовала и, кое-как откашлявшись и находясь в дыму, окружившем ее голову плотным туманом из табака и мелькающих мошек перед глазами, потеряла сознание. Учительница, почуяв запах толерантности и отрицания школьных традиций, сообщила ее матери, выполнив педагогический и гражданский долг. Мать посмотрела с укором, а отец в следующий же вечер открыл пачку сигарет и оставил на цветочном столике. Захочет – побалуется, не захочет – никогда больше к ним не прикоснется и не заработает бронхит курильщицы, хотя тетка, когда приходит к ним в дом и затягивается одной-другой, обоснованно доказывает, что сигареты помогают расслабиться и сбросить лишние килограммы. «Но не до потери же пульса!» - возмущается ее мать. Она была тогда голодна либо произошел спазм желудка. Опустив головной конец, ее надо было просто уложить и через несколько минут дать горячего чая с молоком, а не стоять над изголовьем, обильно обрызгивая лицо водой и так лупя по щекам, создавая панику большую, что краска не сходила с лица весь день и все думали, что ей стыдно за свой проступок. И все же... город, как и много лет назад напоминал улей, жужжащий днем и умолкающий только ночью. Изредка мимо пролетал аэроплан или путешественники на велосипедах, громко разговаривая друг с другом, колесили близ речки. Ей, как и тогда, пришлось свернуть на другую улочку и быстрыми шагами идти по темной стороне вымощенной дорожки к гостинице. Через несколько секунд она замедлит шаг и раздумает так скоро возвращаться домой. Ветерок, влюбленный в движение, играет ее шейным платком, словно осенним листком на дереве, перед тем как он сорвется или, не выдержав зрелости дней, опадет наземь и весь мир, весь ее мир окажется под ногами и многие женщины, отчеканивая шпильками по асфальту и мостовым, по офисам и клиникам, окажутся вдруг сопричастны этой томительной минуте, когда на секунду выглянув в окно, задержат взгляд и задумаются о своем. Не о детях или муже, не о стихах или бывшей любви. О том, о чем задумывались до них и будут задумываться после них, о том, что есть в памяти поколений и ни чем не объяснимо, что называют фрустрацией или прострацией, но, взглянув со стороны на задумавшегося человека, становится понятным, что вот оно настоящее время, предоставленное самому себе и нет здесь ни эгоизма, ни выставления внутреннего мира напоказ. Просто задумавшийся человек, но о чем и сам не знает. Лучше флэш-моба. Она стоит, опершись руками о перила лестницы, ведущей вниз, и смотрит на водную гладь, серебрящуюся и спокойную как никогда. Настроение или вдохновение, какое появилось у нее еще в подростковом возрасте. И вдруг почему-то вспомнились слова ее детской старшей по возрасту подруги: «Ты потом все поймешь и тоже станешь посвящать близких людей в свои секреты». Она переспрашивала что такое «посвящать». У нее было столько вопросов и, порой, старшая подруга, перебиваемая ею, теряла мысль, а надо было просто слушать и запоминать. Они долго бродили по пляжу, когда взрослые умничали на международные политические темы и искали нечто несвойственное морю. Ирен осторожно держала ее за руку, когда они заходили в море, боясь потерять ее из виду. Такая маленькая и сердитая с насупленными бровками, вызывая чувство жалости у всех домашних или хохот у гостей, плохо знавших порядки в их доме, пытавшихся подтрунивать над нею. После разбуженного в ней чувства любопытства, а потом и любознательности всецело слушавшая свою подругу и испытавшая первые приступы дружеской ревности из-за увиденной ею игры в бадминтон, где она играла с другими сверстниками. Она обмочила ступни в прохладной речной воде и вспомнила о Нарциссе, потому что нежность очевидна и женщина, любящая ухаживать за собой, подобна цветку с бесконечным самолюбованием. Расхохоталась, но через несколько секунд поняла, что это козни ночи и впечатлительности, пытающиеся очаровать прикосновениями и вспыхивающими огоньками воспоминаний на горизонте прожитых лет, чтобы понять ошибку и начать все заново. Она еще раз улыбнулась, прежде чем, одев на босу ногу туфли, уйти в длящую роскошь самодовольного на несколько минут одиночества, в номер гостиницы, чтобы позвонить сыну и спросить его все ли в порядке или подруге, которая мастер болтовни и нагнетания страхов. И где-то среди полуночи после разбора корреспонденции мужу, лечь и уснуть, потому что завтра надо будет поторопиться, а не обманывать себя, что все можно отложить на потом. На нее иногда находило желание бросить все и, сев в поезд, смотреть на мимо проносящиеся виды из окна, а потом, закрыв глаза или читая книгу, сесть за хобби – небольшие карандашные наброски ландшафтов и унылостей. И через несколько лет проезжая, увидеть насколько все изменилось или приобщилось к закономерному увяданию или пробуждению земли. «Поставь композицию вон туда!» - Ирен показывает кистью, обмоченной в краске цвета охры. И маленькое создание бежит с табуреткой и цветочным горшком в уже сооруженный для этого ландшафт, набирая в обувь песок и камушки. Пока одна с серьезным видом пытается изобразить то вечное и продаваемое на выставках, которое потом валяется на чердаках и в подвалах из-за того что, видите ли, вкусы у общества поменялись, другая, насупив бровки, следит чтобы табурет «не сделал ноги», не уплыл из-за неспокойных волн в то вечное, из-за которого деревенскому пареньку, изрыгающему иногда нечленораздельные звуки, постоянно приходится бегать с сетью, пытаясь заработать на обыденное – автомобиль, чтобы прокатить возлюбленную избыточного веса по местным ухабистым дорожкам. Ох уж эта кровь с ее генами! С ее странностями и страстями, с ее гордостью и противоречиями для одних и обычным поведением для других. «Елена! Табуретка упала!» - и маленькая девочка с развевающимися по ветру шелковистыми волосами бежит наводить порядок. «Вот так и так» – мягкий грудной голос матери увещевает, как необходимо правильно установить ручки, чтобы спицы не пропустили ни одной петли по схеме. Связать эту чертову сумочку для зеркальца и одного надушенного и выглаженного носового платочка – дело чести. Шесть на восемь, а здесь по ряду тринадцать петелек, а тут необходимо связать в двадцать восемь. Когда дело дойдет до аппликации, то она покажет ей один фокус и еще месяц ожидания, после которого сумочка, первая сумочка в ее жизни, сделанная своими руками, будет готова к использованию. Дядя смеется, глядя на ее сердитое пухлое личико. Еле-еле считает и двигает спицами, а вяжет подобно Ариадне нить Судьбы. Тетка ворчит на дядю, мол, начитался древнегреческих сказок про каких-то замухрышек и каждый раз поддевает девочку ради того, чтобы посмеяться самому. Позже в третьем классе местной гимназии для девочек с углубленным изучением иностранных языков, она удивится насколько эти «замухрышки» как на подбор красавицы и все в теле. Дородные матроны былых времен, которых можно было увидеть на теннисном корте, куда однажды ее привела Ирен. Вселенная ребенка расширялась от созерцания маленьких звезд на небе до пустого разглядывания картин Ирен, но она чувствовала, что ее мир становится другим. Внимательно следя за линиями и их переплетением, она ловила себя на мысли, что вблизи картина приобретает иной смысл и иные воображаемые очертания. Вот и сейчас, придя в номер гостиницы, она ощутила свежесть состояния и, сбросив туфли, улегшись на софу, запрокинула ноги на валик. Картины подруги канули в прошлое как запущенные огоньки фейерверка, спускаясь вниз, исчезают в ночной мгле. Утонченное лицо с небольшим румянцем умиротворенное. На сегодня никаких больше страстей. Она выключает свет в лампе на прикроватном столике. Акмарал Бекенова (2015-2016)