В ОЗЕРЕ ЧУВСТВ СТИХИ В ЖУРНАЛ «СЕМЬ ИСКУССТВ» . . . И в озере чувств утонули слова круги от них шли очень долго до берега боли и там на холодном песке засыхали как белая пена и с ней дети играли с утра беззаботно смеясь в облака. . . . Во вселенной так много планет много больше чем луж в нашем городе в осень и они все летят и летят хотя нет у них крыльев куда-то так и мы полетим вместе с ними в пространстве бездонном провожая глазами огни городов на планете Земля. . . . Мне кажется еду в кибитке по старой пустынной дороге кругом все леса и леса все поля и поля и птицы над ними летают одни молчаливо и в небе плывут облака вереницей и будто бы шепчут о чем-то с тоской и кони устали давно и ямщик уже до смерти пьян и так далеко еще ехать и ехать и никто ведь не ждет в потемневшей дали. . . . Это странно что просто не будет тебя ничего не увидишь уже не услышишь и сложнее всего нам представить ничто без начала конца протяженности времени формы день пустой - это все таки день и пространство пустое - ведь тоже пространство а ничто это только ничто ничего и нигде никогда и никак ни в каком измерении мира. . . . Небо и море две добрых подруги и можно любить очень нежно и ту и другую морю дарить корабли ну а в небо пускать облака пусть плывут хоть до края земли и потом возвратятся обратно и нам принесут гроздья светлого легкого счастья. . . . Как мне нравится жить в этом самом придуманном мире где из воздуха стены домов и цветы где по морю на крыльях плывут корабли словно белые птицы и лежат на земле облака как подушки для всех великанов на свете и ночами над городом сонным всегда зажигаются звезды и сгорают небесными спичками утром дотла. . . . Мне ничего не нужно кроме снега он белый словно чистая душа и мне на нем видны следы всех кто прошел по миру глядел на звезды целовал луну и разговаривал о чем-то с богом пока мы сладко спали на земле. . . . Если встретится крест у дороги то понятно что кто-то все шел но в конце концов здесь и остался под крестом и уже навсегда а в лесу где так много тропинок никогда не узнаешь что стало с теми кто по ним вечно бродил может просто пропали в той чаще где чужие всегда пропадают может в небо взлетели к тем звездам что упрямо горят в облаках может птицами стали ночными и кричат в темноте как тревожно что осины трясутся от страха все безлунные ночи подряд. . . . Ты веришь что что-то вернется а в сущности ну и зачем? Чтоб жили по прежнему тени на улице темной твоей чтоб души неведомо чьи стояли ночами в подъездах и слезно молили у бога когда он их выведет в рай. . . . Теперь я буду добрым и счастливым как этот лес который повзрослел и утопает в славном шуме листьев и дышит так спокойно и легко что в нем запели птицы даже в осень и знают все о чем они поют. . . . Ты лучше всех на свете для меня ты мне как жизнь а лучше этой жизни нет ничего под сказочной луной при свете звезд когда душа коснулась неба и с ним целуется в волшебной тишине. . . . Удивительно как ты все еще здесь ты ведь мог так просто раствориться ясным утром в небе голубом и как снег растаять на панели как вода давно уйти под землю и как птица вдруг исчезнуть в облаках словно не было тебя на белом свете а ты все стоишь здесь на пороге в рубище и с посохом старинным будто ты пришел в чертоги бога чтобы в них остаться навсегда. . . . Нельзя доверять всем прохожим среди них много темных людей и нельзя быть послушным ни ветру ни скуке дождей и ни шепоту ночи в пустыне или жить за стеклом как в музее старинном разодетые куклы живут надо рвать на поляне цветы плыть по небу и в море купаться и считать себя добрым знакомым того бога который нас любит но живет там где вовсе не слышен топот ног всех бегущих куда-то по поверхности нашей земли. . . . Здесь ландыши растут цветы любви и грусти и кроткой нежности которая всегда чиста и мы их безмятежно любим ведь эти тихие и нежные цветы обычно расцветают вдали от дел людских и вечно говорят о том чего мы никогда не знаем. . . . Когда так хочется любви она практически повсюду и ее можно встретить на улице среди прохожих или в лесу среди больших деревьев которые о чем-то шепчутся с своей листвой качая головами ну а тебе все скажут про любовь и имя назовут ее склонившись над тобой как нежные любовницы волшебной ночью. . . . Мечтаешь? Не надо мечтать убери по шкафам все мечты ведь зима наступает с холодным безжалостным снегом и ты вынужден спрятаться в темную ночь и любить только тени которые вновь возникают за сутулой спиной декабря с его ветром и снегом и скукой и любая любовь это будет зазря захлестнет ее новой разлукой. . . . Над молоком пустого неба нет ничего ни звезд ни черной глубины ни бога лишь вымысел сплошной который нужен людям чтобы себя дурачить без конца и видя стол все время говорить что вижу куклу а видя куклу говорить что девушку люблю и никогда при этом не смеяться. . . . И я давно привык не замечать что ничего уже не происходит не дует ветер не срывает листья дождь не идет ночами нет луны а днем - прохожих среди улиц сонных и облака уже не проплывают торжественно над нашей головой как будто кто-то вдруг остановил движенье в мире и все уже боится шелохнуться молчит не дышит не живет а дремлет и кажется не нужно никому. . . . Был бы мир из песка как в песочнице в нашем дворе мы бы жили в нем лишь понарошку как куклы на свете живут у нас были бы яркие платья и кроватки свои и еда и мы даже умели бы плакать иногда и катились бы слезы по пластмассовым нашим щекам и над нами тряпичное солнце совершало бы важно свой круг и игрушечный бог нам махал бы платком прямо с ватного облака рядом в придуманном небе. . . . Как тебе много удалось придумать и дом и черный пруд и новую луну на темном небе и дорожку среди деревьев сада к той скамье где кто-то ждет тебя и даже шепот листьев но ты забыл про воздух его нет дышать здесь нечем в этом твоем мире как будто он под колпаком стеклянным стоит в музее очень много лет и экскурсанты вечно с удивленьем глядят под это пыльное стекло и видят все что ты тогда придумал. . . . Я так счастлив что ты снова есть у меня словно я просто дунул на лист и на нем проявились твои очертанья ноги руки лицо и теперь я целую их нежно и вижу что счастью не будет конца если лист этот белый не бросить в горящую печку. . . . Я видел черную ночь полную звезд как колодец полон холодной воды эти звезды покачивались в небе словно спелые ягоды на ветру и среди них обнаженной торжественно плыла светящаяся красотой луна обещая всем утехи нежной любви до рассвета. . . . Пусть будет для тебя пространство жизни ковром волшебным и на нем ты сможешь однажды в небо улететь так высоко а время станет той живой водой которую ты выпьешь и забудешь и молодость и старость вместе с миром там на земле далекой где темно ночами и все готовы умереть еще и не успев родиться растут как в поле травы но и сохнут еще быстрее даже чем растут. . . . Будь маленьким цветком в густой траве лети как птица в небе над полями стать белым облаком и озером глубоким и оставайся добрым как всегда ко всем обычным радостям земным их много есть на свете и все рядом как та простая нежная любовь которой ничего не нужно кроме ласки умения так просто улыбнуться и ни о чем не думая любить. . . . Ты становишься сразу и добрым и злым и уходишь а кажется что остаешься и когда говоришь то слова на молчанье похожи и когда забываешь то помнишь все то что забыл и когда вдруг взлетаешь в далекое небо то кажется что ты упал на холодную землю а когда полюбил то как будто бы все ненавидишь. . . . В ноябре нет чудес это серое небо как мышиная шерсть над тобой эти лужи пустыми глазами глядящие в мир этот ветер который как будто бы роется в мусоре жизни копошится вокруг и ворочает мертвые листья эти тени которые вечером ходят повсюду следя за тобой и усталость как верная впрочем подруга в твоей одинокой кровати с тобой как всегда. . . . Дни стали огрызками черных ночей когда луна точит блестящие желтые зубы о землю и множество звезд взявшись за руки ходят по небу и каждая может упасть тебе в руки и ты ее будешь держать а она будет биться как птица и ты разожмешь вдруг ладонь и она улетит навсегда. . . . Он в черном шкафу будет вечно хранить эти черные мысли достанет их ночью и будет гадать по их болью исчерченным лицам о будущем прошлом о том что случилось когда-то потом повторится как буря как дождь или снег а утром не сможет никто догадаться что он чернокнижник загадочный странный и всем здесь чужой человек. . . . Как странно бродить по заснеженным улицам белым и думать что ты на краю ночного волшебного мира где звезды касаются нежно души своим светом и дышат так часто как будто взволнованы очень и без памяти любят друг друга. . . . Ночь похожа на черную яму и ведь кто-то же вырыл ее для тебя вот и спишь в этой яме под толстым своим одеялом над тобой усыпальница звезд и луна как колдунья все гладит тебя по лицу и все шепчет что ты уже умер. . . . И все время она догоняет тебя эта тень может просто воскресла как мертвые души порой воскресают ты по своему любишь ее и поэтому рад что идет она рядом и видит все то что ты видишь и когда-то наверное станет тобой ну а ты - станешь тенью прозрачной и зыбкой. . . . А человек живет как лист на дереве его все кружит ветер а ему это даже хорошо вот только жаль что как-то будет осень и он конечно упадет на землю и все тогда забудут про него. . . . Утро но все же темно тьма задержалась опять в гардеробе долго снимает свой плащ а уже мчатся машины по асфальту как змеи шурша и пешеходы проснулись и уже снова бегут может на службу а может по важным делам ведь они пешеходы и им невозможно стоять или думать как рыбам не плыть никуда в океане или больше того - ведь прохожим вообще невозможно застыть так воде не суметь вдруг стать льдом без большого мороза так душе не дано вдруг стать камнем и в воду упасть и на дне навсегда и остаться. . . . Пропустите танцующий солнечный день он пришел поплескаться по лужам в потоке веселого света поглядеть на дома что хотят ускользнуть из под крыш и пойти поплясать на дороге какой-нибудь танец и похлопать задумчивый лес по плечу он зарос до ушей седоватыми влажными мхами в окруженьи растрепанных сосен стоит вдалеке ничего в этой жизни уже и не знает наконец день хотел постоять на высокой горе посмотреть с высоты на округу вдохнуть ее воздух и скрыться закрыв за собой поплотнее тяжелую черную дверь наступающей ночи. . . . Жизнь шагнет с тобой вместе шаг в шаг прямо в небо совсем голубое познакомится с богом на облаке белом и мечтательным ангелам просто подарит цветы что росли на поляне в лесу одиноко а теперь будут там высоко высоко где кончается наша земля на коленях у ангелов белых лежать вспоминая с чего начинается вечность. . . . Жизнь - это капля росы и она высыхает так быстро что ты не успеешь на нее наглядеться на юном зеленом листе и в ладонь ее взять и почувствовать вкус ее свежий как утро что приходит девчонкой тебя целовать только раз на весенней земле. . . . И нежность приходит обычно как будто она тебя знает и входит без стука и больше не хочет уже ни о чем говорить и прав кто с ней дружит и любит ее и ласкает все долгую жизнь на кружащейся этой земле. . . . Не будь таким строгим к простой незатейливой жизни она как дорога по полю в шумящей траве и можно идти и идти и не знать где конец где начало все равно ведь понятно что где-то на этой земле. . . . Я дойду до вершины горы на которой стоит этот город в нем живут облака и спускаются звезды на башни его и луна в нем царицею правит и душа всего мира всегда прилетает в тот город ночами и я буду в нем тоже своим среди тех кому небо дороже чем леса и поля здесь на этой холодной земле. . . . Я знаю лишь одно магическое слово любовь оно преображает мир и звезды изменяют цвет и облака становятся прозрачны и ветер - нежен как твои ладони и губы до утра не устают все время целовать и пьяная луна качается как в море в небе темном. . . . Тебе все говорят что ты с неба упал может это и правда когда-то случилось только очень давно и с тех пор ты совсем изменился стал похож на других только вот улыбаешься так будто знаешь что звезды все видят что творится на этой земле и бывает помашешь рукой одинокому богу на облаке белом в той чудесной небесной дали. . . . Я никогда не умел вписаться в окружность жизни как слишком остроугольная геометрическая фигура - некий издерганный несбыточными мечтами многоугольник состоящий из одичавших прямых переломанных временем на мелкие колючие куски... и от этого я честно страдал и страдаю каждый миг каждый день каждый вечер когда уже погашены окна и становится также темно как наверно темно на том свете о котором мы впрочем не знаем ничего ровным счетом хотя его страшно - до дрожи в коленках - боимся с самого раннего самого нежного детства. . . . Пора бы вернуться в истоптанный заботами город открыть дверь личного мира и молча постоять за занавеской одиночества прикрывающей окно печали через которое можно спокойно вглядываться в мир поглаживая утомленные чувства теплой ладонью покоя. . . . И пришел и сказал мне седой и усталый волшебник: "это время лететь в те далекие страны где совсем по другому течет то же самое время и сначала ты будешь уже стариком а потом превратишься в ребенка но когда-нибудь снова вернешься обратно чтобы старость и детство дружили всегда." . . . Затихнет в объятьях рассвета удивленная девочка-ночь а потом будет вечное утро из снега простыней оно мирно застелет всю жизнь и на ней будут спать и дома и дороги и спокойные люди по улицам светлым пройдут и далекое солнце обнаженное так и останется молча стоять в синем небе прикрывая ладонью свою наготу. . . . Большая беда словно шапкой накроет тебя на зеленом листе и закончится вмиг вся веселая жизнь то что счастьем казалось останется только пластинками брошенных крыльев и на небе никто не заметит того что случилось будут плыть облака как всегда по небесным делам да и солнце не вспомнит как тяжелая шапка слетела на землю и накрыла кого-то на поле весеннем в высокой траве. . . . Как много тропинок в снегу как будто бежали тут звери и каждый не зная дороги по своему ставил следы вот крупный и страшный медведь вот маленький кто-то и робкий а вот кто-то очень красивый наверное это она а мы наблюдаем за ними из окон замерзших и иней нам путает карты все время вставляя свои же следы где все танцевали кружились и снова теряли друг друга за белом холодном стекле. . . . . Все у меня свое земля и небо луна и звезды облака и море лишь жителей в них мало я один плыву в волнах купаюсь в небе синем гуляю по земле и никого не вижу и не слышу как будто бы все умерли давно и только бог остался в этом мире в пустом саду на облаке высоком и что вспоминает обо мне. . . . . Спустись на землю здесь всего так много - лесов полей любви а в небе синем пусто одиноко в нем можно только с богом говорить касаясь вечности холодными руками и выбирая место среди звезд чтобы гореть и гаснуть вместе с ними. . . . Дождь ни к чему и снег пожалуй тоже и обойдусь без сказочной зимы и сам себе могу устроить осень в обычный день и с раннего утра ну а весна она всегда со мною и с ней легко на белом свете жить когда все девушки танцуют и смеются и я дарю им первые цветы. . . . При свете факелов и днем при ярком солнце процессия все шла в одеждах черных и псаломщики пели о любви и факелы горели и дымились и солнце уходило прочь с небес и люди толпами на вечную процессию смотрели и под ноги бросали ей цветы и было так и днями и ночами пока не стихла жизнь на всей земле. . . . Не надо придумывать счастье с букетами пышных цветов с парадом влюбленных и морем больших поцелуев с победой на белом коне и надеждой в сияющем небе бери в руки маленький синий цветок дыши на него и он скажет всю правду в мире в котором итак хорошо без побед без букетов цветов и без всех поцелуев на свете. . . . Нарисован наивный рассвет на белой и тонкой бумаге и далее - радостный прочерк пустота край большого немого листа и за ним - оглушительный смех. . . . Река всегда плывет и море не стоит на месте оно колышется как травы на ветру и небо - не застывший синий дом без окон и дверей оно живое и вся земля уходит из под ног когда идешь все время постоянно напоминая - наша жизнь есть путь прошел и растворился как в тумане остались тишина и тихий свет в темнеющей дали. . . . Печаль на белом свете значит больше чем смех или восторг она стоит в окне как уходящий друг она плывет в реке как сломанная ветка и с горки катится по небу как звезда упавшая на землю словно брошка подаренная богом за любовь. . . . Вот и все и поставила точку душа в этой сказке про лето любовь и счастливые звезды что упали уже на холодную землю дождем и погасли ветер гонит по темному небу одни облака и ладонями снова они закрывают луну словно рот одинокой скучающей ночи на которой написано тушью что радость ушла как вода из колодца оставленной жизни. . . . И провожают нас дни серые пустые как толпы нищих у больших дорог и ждут согбенные печали как старушки у старого и ветхого крыльца того пустого дома где мы жили когда пришли с тобою в этот мир. . . . Хорошо бы чтоб жизнь превратилась в кольцевую дорогу навечно где начало не стало концом а конец не казался началом и мы все бы кружились кружились на ее нескончаемых рельсах и мелькали бы станции Нежность Детство Юность Любовь или Счастье за окном как в степи полустанки когда мимо летят поезда. . . . Бывает кто-то скажет: «вот смотри я запущу воздушный шарик в небо и он вернется через день любовью моей к тебе и всех ко мне и к нам» и шарик улетает только завтра нет ни любви ни счастья… просто лопнул тот шарик не взлетая в подворотне осталась лишь одна цветная тряпка на память всем что он когда-то был. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.