СЕРГЕЙ НОСОВ ИГРУШЕЧНАЯ ДУХОВНОСТЬ СТИХИ В ЖУРНАЛ «ПАРУС» . . . Игрушечная духовность забинтованная стальной проволокой нравственности допустимая только за закрытой дверью говорящая только намеками и многозначительно прикладывающая палец к липким губам измазанным в сладком джеме красивых слов обольстительных как игривый бант на тонкой вертлявой и такой притягательной шее таящей (если отнять ее от теплого тела) разгадку кроссфорда в темном углу вечерней газеты брошенной в мусорный ящик. . . . Маленький кусочек плоти и затаившаяся в нем - как нерв в сломанном зубе - ноющая душа на фоне огромного голого неба это все что осталось съедена (вот и косточки рядом) постаревшая мудрость и никчемны напитки наивных фантазий уходите как уходят белые облака за забор горизонта и будьте (как можете) счастливы. . . . Мечты как кони мчатся вдаль давно от этих скачек придорожной пылью покрылось старое лицо надежды в ее рябом старушечьем платке. . . . Солнце золотистым апельсином на высоком дереве небес ожидает скорого прихода жадных и пузатых облаков и они разинутыми ртами его даже с кожурой проглотят и сползут отяжелев куда-то за далекий низкий горизонт и тогда погашенные звезды как большие черные вороны свой неистовый поднимут крик и начнется светопредставленье и луна как в приступе безумства вдруг сорвет свой ядовито-желтый к голове приклеенный парик. . . . Хорошо бы чтоб жизнь превратилась в кольцевую дорогу навечно где начало не стало концом а конец не казался началом и мы все бы кружились кружились и мелькали бы станции Нежность Детство Юность Любовь или Счастье за окном как в степи полустанки когда мимо летят поезда. . . . Невеселые мысли клопами впиваются в кожу а смешные - как кудри вихрами змеятся но больше всего досаждают идиотские мысли - тупые иссохшие рожи этих старческих мыслей наверное взяты в аренду у египетских мумий люблю же только мысли под памятным знаком - плевать пусть все катятся кубарем к черту где вырыта яма и крест так давно заготовлен чтобы всю долгую мерзлую вечность стоять. . . . Пространство - лист бумаги время - круг который нарисован на бумаге а вечность - как рука которая тот круг нарисовала и бросила свой черный карандаш когда как плеть безжизненно упала. . . . Город тот был на реке печали и она катила свои воды в голубое море тишины в городе была святая башня вся из очень синего стекла и на ней стоял холодный ангел провожая в вечность облака и была у ангела надежда старая и добрая как мир что когда-то унесут на небо на руках весь город облака. . . . Душа оставалась лежать в своей бедной кровати и видела хрупкие сны на старинном настенном экране где вновь обнимались встречаясь почтенные дамы и джентльмен с тростью в высоком цилиндре опять не спеша выходил из подъезда и кланялся встречным с таким удивительным шармом что слышались снова далекие аплодисменты за хмурой и выцветшей шторой давно уже прожитой жизни. . . . . Какая теплая сегодня тишина она как будто прилипает к телу и солнце ее гладит и большие опять повисли в небе облака пузатыми домами без дверей где можно жить и ангелам и душам а нам нельзя мы навсегда остались их провожать глазами на земле. . . . Забуду я тебя и ты меня забудешь как фотографию на полке в старой раме стоящую так одиноко словно жизнь оставила ее вечность и ушла захлопнув дверь куда-то среди ночи. . . . Река течет неведомо куда в ней наша жизнь как волны и над нею немое небо гонит облака до синего пустого горизонта где расцветает розовый рассвет огромным удивительным цветком в котором счастья может быть и нет но нет и плача о любимых. . . . Ну что тебе до нежностей моих ты знаешь все по простоте душевной ты даже мне об этом говоришь и кажешься себе большой и умной всезнающей как мудрая сова что видит все горящими глазами среди ночи а эта ночь уже не холодна она горячей стала и все жарче и все равно я нежен и люблю и кажется что ты моей осталась как будто мир приклеил тебя клеем к моей душе теперь уж навсегда. . . . Ночь превращает в изваянья души они стоят как черные деревья но кажется готовы оторваться как птицы от земли и улететь и спрятаться за желтую луну чтобы грозить всем тем кто есть на свете своим падением с высокой крыши неба которую как будто кто-то держит над нами словно зонтик от дождя. . . . Могли бы вы пешком пройти по нарисованной картине к художнику в простую мастерскую пожать ему на счастье руку и выйти через холст бесшумно в ночь где светят звезды как глаза влюбленных и нежная луна оближет языком всю вашу душу чтобы в ней остаться за просто так до самого утра. . . . Я все хочу за стареньким ковром открыть большую золотую дверцу я предан миру кукол но не гном я деревянный у меня нет сердца в колодец я по кроличьей норе всю жизнь свою спускаюсь и спускаюсь расту в июле ну а в ноябре когда родился снова уменьшаюсь и кто-нибудь когда-нибудь найдет меня играющим со вздорной королевой в ее придворный сказочный крокет в ее колоде карт я буду первой. . . . Боль - как вода в которой можно утопиться и по которой в то же время можно плыть к другому невидимому берегу бытия вдыхая молчание и выдыхая крик убегающий вдаль мелкой дрожащей рябью холодно берег видимый и оставленный протянулся как долгий взгляд и любое движение похоже на гулкий шаг к небытию может быть близкому обрывающему тоненькую струну твоей жизни с болезненным звоном а может быть бесконечному звездному как ночное небо замороженное над головой. Петербург Каменный пиджак реки с длинными рукавами которых больше чем положено белые ногти волн на впалой груди залива безжалостно исцарапанной катерами вопросительные знаки портовых кранов восклицательные - заводских труб длинные строки домов вдоль гранитной набережной ночами - мелочь огней рассыпанная небрежно открытые рты разведенных мостов и протяжное - как размашистый прочерк пустынного проспекта - асфальтовое одиночество по которому можно идти до утра не оставляя воспоминаний в глазах погашенных окон похожих на равнодушное многоточие сопровождающее нас по жизни. Творчество Сюжет был заросшим деревьями серым дождливым любовь пробивалась живыми побегами трав и робкое солнце теряло лицо в облаках регулярно оставляя сырой полумрак и слепую возню на листе строки сползали к многоточию к усыпляющему покою и неподвижности танец слов становился все медленнее и призрачнее и наконец забытье приносило большое старое одеяло под которым мы спали всю долгую ночь дожидаясь того предрассветного часа когда вновь задрожат рельсы взволнованных строк и мелькнут как бывает на забытом богом степном полустанке проносясь в вихре светящейся пыли красивые гордые чистые чувства торопящиеся куда-то далеко далеко где уже или еще ничего не ясно. . . . И остались в руках у меня лепестки от увядших цветов ничего не случилось на сцену пришел мрачный клоун снял шляпу рассмеялся всем зрителям прямо в лицо и швырнул эту шляпу под купол старинного цирка и сказал это солнце молитесь теперь на него еще долго стоял он на сцене и долго смеялся. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.