Сварог поднял зубную кость Скопытившегося динозавра. Из рыхлой почвы вынул. — Брось, — Сказал ему Дажьбог, — стара. Тот хмыкнул, зычно осмотрел, Принюхался и чуть присвистнул. Закатом огнь миров горел, В котором перстень утонул Руки Дажьбога, что смотрел Как светлячками стынет небо. Ткнул пальцем-перстнем в это. — Смотри, над заревом моя мечта Конями дивными на крыльях света. Но оба тут же поняли: все — маята. Сварог кость зуба довертел В руке и кинул мощью всей в ничто. И улетела в никуда. Не видно. Сказал: — летучая зато. И больше не сказал. Обидно. Тому тут сгнившему-то ящеру... Он где-то в небе пылью шастал Своих суть призрачных усилий к бытию. Во мраке растворяясь, да пещеру Времени тенями клацая зубищ искал. Сварог и Дажьбог тут прислушались к нытью. Переглянувшись, посмотрели долго Друг на друга. Хмыкнули одновременно. — Болеет, песий сын. — Сварог немного Поскорбел, плечами двинул важно. Дажьбог за подбородок взял рукою крепкой. Подвигал челюстью, что примеряя будто... Потом Сварог ногтем поскреб под кепкой. — Да, ладно. Уж вернемся. Тут не круто. — Опять в век двадцать первый, па... — Спросил Дажьбог, резонно сплюнув в ночь. — Ага. Там не людишек босорылая толпа. — Цивилизация. — Съязвил сынок, — точь-в-точь Как в Андромеде, только с крыш не ссут. — Да ссут, я видел... — Помолчали. Богами быть неясный духа труд. Так постояли. Все притихло. И растаяли. И по земле неясно дрожь прошла. Дождь намечался и покрапывал уже. Сквозь лес девчушка из деревни шла. Старясь все по явственной меже Тропою что была неодолимой. И кто оставил ее тут — бродяжку? Мы не узнаем это. Домовой В каком-то доме намывает чушку, Кота копируя и возмущаясь тихо, Что так тереть не след, так только тьфу. И мимо сел и весей бродит лихо. И боги древности расселись на тахту.