На бездорожье в сне необоримом, Натянуто и мощно как набат, Звучит природа и кроваво-синим На горизонте тлеет злой закат. Охватом света вспышка снова пухнет Мгновением утопленным во дрожь И со ствола надсадно пламя ухнет, И улетит в ничто снарядом — не найдешь. За горизонтом где-то мимо слуха Земля клоками вывернется в пыль. Осколков тьма пронзает воздух, пуха Ища себе во плоти человечьей, мыль Тут взглядом заметавшимся и страшным, Елозя им в остатках липких чувства — на разрыв. Ведь пусто уж внутри, и станешь прошлым, Приняв навылет смерть под шепот трав. Колонна танков тараканьей прытью Ползет по бездорожью, в кровь сопя, Боец в окопе надышавшись пылью Проводит их угрюмо и почти шутя Во взоре пылком и смурном отвагой; И летчик, погружая вертолет В потоки воздуха, проводит их тирадой В которой сердце уж победы ждет. Война как оползень, втекая во пространства, Калечит души, но хранит тела Для пули, для отваги, для... постоянства В котором смыслами любви печаль цвела. Расчеты рвутся в бой, им место — память, В которой не разъяты времена. Боец устало снимет каску. Не объять Всем сердцем пустошь бытия и пелена На взоре вязкая вуалью грез Не может скрыть собою неба пресс. Которое смешало судьбы и — всерьез. И каску надевая он исчез. Исчез тот парень, что прохладой дня У набережной ждал с цветами миг. Она пришла, улыбкою храня Весь смысл жизни и сокрытый крик. Теперь же в небе расползлось пятно: Незримая дыра вселенской мглы. Уйдут в нее; как в прорубь, как во дно, Держась руками крепко за стволы. А ранее-то небо было тем, Что хочется глазами обнимать... Свершать классически причуды теорем В которых формула начал и понимать Ее особо и не надо — ни к чему; Она содержит лишь призыв к мечте. Но вот он уж готов и посему Не даст сердечной чавкать суете. Надета каска, вздернут автомат Тугим затвором — звук душе подстать. И с губ сорвется трехэтажный мат; И сделан шаг для боя — умирать. Не в смерть идет. А лишь исполнит долг. И вот волна безудержная в рост Встает и движется. И правилен итог. И смысл этой правды, ох, не прост. *** На Кремль надета звезда. Она как величия сила: Подъявшая ввысь города; И войны собой сокрушила. Ее необъятный рассвет Исполнит волной горизонта. И силы чудеснее нет. И небо в прожилках яхонта. И белая масть глубины Над светом всемирным как знамя. И боль от пороков вины. И в сердце растущее пламя. Бессменные веры труды Горят во сердцах силой воли. Для блага веков в честь дары: То праведность истинной доли. Заветные догмы твердынь, Что в предках извечными стали, Не смей поломать, не отринь, Храни, чтобы их не попрали. Крадущейся праздной молвой Ползет по земле родной пена. То времени нового вой... "Сипотный", рожденный из тлена. Он сам себе нравится, вдруг, И тут же кривляется всуе, Ища отражением вздрыг, Елозя ногой в поцелуе. Он сложный, забитый до слез, Изнеженный властию оргий. Но не воспринять же всерьез Нельзя его — временем долгий. Он будет хранить свою стать Пока не обрушатся звезды. Те самые, что не достать: В умах очевидцев той правды. Которая в небо грядет Сияньем кремлевской вершины. И праздную спесь словом рвет От этой всесильной картины. С умом да с расчетом всегда Дружила народа удача. А смех в тяжком горе — беда; И вера от этого плача Забьется в свой угол души И будет там ей неуютно. Поэтому разум кроши, Но думай о сем поминутно. *** Окопы утоптаны в месиво И танками и сапогами. Восток. Разгорается зарево Дня нового. Это за нами Встает снова солнце из бездн своих, Чтобы войти в небо славно. И каждый вчитавшийся в стих Под солнцем как время. И ладно. Корнями древесными вглубь Уходит в века древних истин. И если живешь значит — будь; Законов забвения властелин. И мног; не собой, но предчувствием. И сам по себе, и — не один. Идущий на свет со напутствием. Но веры и силы души господин. И ветры ударами поступи. И грома раскаты во травах таясь. И скалы обломками в выступы. И небо не рухнет ведь, ась? И мир на вершину Деяния Взойдет: между солнцем, луной. И канут в ничто испытания, Что рвут из души горя вой.