В поселке, возле дома нас уже ждала «Газель» с барабанами кабеля. Я расписался в накладной у пожилого водителя. Он показал, что нам нужно выгрузить: – Да, и самое главное, вот вам усиление – шеф прислал. Из кабины вылез белобрысый небольшой паренек в джинсовом костюме. – Добрый день. Студент Виктор Павлов, закреплен в вашу бригаду – для прохождения производственной практики. Он прошел и поздоровался со всеми за руку. – Ну что, студент Павлов, переодевайся, и на разгрузку, – Селиван показал ему на « Газель». Вечером, опрокинув стакан водки, за вступление в монтажное братство, студент занюхал коркой хлеба, и вытер губы тыльной стороной ладони. В отличие от меня у него чувствовался опыт и сноровка в этом деле: – А что, мужики, телочки-то в поселке имеются? – Да тут одни мужики да старухи,– мрачно сказал Серега. – А кого же шпилить будем? Толян, водитель внимательно посмотрел на студента: – Витек, ты чего такой голодный, с Севера что-ли приехал? Ладно, подгоню я тебе завтра телочек… На следующий день было воскресенье. « День для расслабона»,– говорили мужики. В воскресенье работали до обеда, а потом каждый занимался своими делами. Душный августовский вечер тянулся тягучим киселем. Незаметно темнело. Половина бригады отсутствовала. Селиван с Серегой гоняли под навесом нарды под пивасик. Я сидел с документацией до вечера, а потом вышел на улицу. На скамейке сидел наш студент Витек, в новой белой рубашке, благоухающий туалетной водой и с зализанными гелем волосами. ¬– Витек, ты что на свадьбу собрался? – Толик пообещал баб привезти, вот сижу, жду. Наш водитель Толян был известным бабником и балагуром. Небольшого роста, под сорок лет, он был женат четвертый раз, и хвалился, что в каждом населенном пункте, где он работал, у него обязательно появляется новая любовница. Я махнул рукой, и пошел спать, решив сегодня выспаться. Но выспаться мне не удалось. Сквозь сон я слышал песни и женский хохот. Я долго ворочался, и когда наконец провалился в сон, вдруг почувствовал, что кто-то погладил меня по плечу. Я открыл глаза: на край кровати присела полненькая молодая женщина с большими выразительными глазами. – Не проводите меня? Через лес ночью страшно одной идти… Я молча встал, оделся. В доме раздавалось тягучее сопение и суровый мужской храп. На улице, за столом, положив голову на руки спал студент, почти уткнувшись в тарелку салата. По рукаву новой рубашки стекало подсолнечное масло и капало на землю. Из кабины машины торчали ноги Толика, он громко похрапывал, как будто, работал четырехтактный движок его автомобиля. Казалось, стрелы Бахуса настигли их в один миг. Мы вышли за калитку в освежающую ночь, и пошли по дорожке, освещаемую звездами и бледным месяцем. Навстречу шел, ухмыляясь, Селиван, он подмигнул мне, и скрылся во дворе. – Ты чего такой худой? Замученный весь. Я вот тебе завтра пирожков принесу,– бойкая бабенка взяла меня за руку, когда мы проходили через лесные заросли. – И бороденку свою сбрей, не идет она тебе. « Не дай боже такую жену, весь мозг вынесет»,– размышлял я, еще толком не проснувшись. – Меня кстати Оксана зовут. – Очень приятно, Володя. – Ладно, Володя, лес прошли, а дальше я сама, спасибочки, - и она, отпустив мою руку, бойко зашагала через поле, вдалеке виднелось с десяток небольших домиков. За завтраком Селиван не промолчал: – Ну что, Саныч, как ночная прогулочка? Все нормально, кочан попарил? Я пролил кипяток на брючину, резко встал и подошел к бригадиру: – Николай Иванович, вы пожалуйста, больше думайте о производстве. Он посмотрел на меня сверху вниз, огромный, как медведь: – Ладно, мужики, поехали на работу… Вечером, когда мы приехали с работы в поселок, к калитке подходила Оксана в цветастом платье, с пакетом пирожков и трехлитровой банкой молока. Петрович прыснул в кулак. Она подошла ко мне: – Володь, возьми пирожки и молоко. Я растерялся, но Селиван бережно подхватил продукты у нее, и понес их на стол. – Ну ладно, пойду я, у меня дела еще… – Что, даже чаю не попьешь?– предложил Селиван, деловито распечатывая пакет с пирожками. – В другой раз, Николай… Я заметил ее ярко накрашенные губы, и подведенные глаза. Она внимательно посмотрела на меня: ¬ – А бороденку-то ты все-таки сбрей! Затем развернулась, и пошла домой, что-то напевая. Я чертыхнулся, взял зеркало, ножницы и бритву, и пошел в летний душ. На следующий день мы прокладывали кабель недалеко от поселка, на возвышенности. Оставалось продолбить небольшую траншею, метров десять. Я стоял и наблюдал, как Серега с Петровичем подключают датчики в нефтяных колодцах. Подъехала серая «восьмерка». В машине сидели двое мужиков. « Брат! Можно тебя на минуту?»,– позвали меня. Я подошел. Из машины вышел коренастый мужичок лет тридцати пяти: – Сынок, ты что ли, с моей женой шуры-муры крутишь? – Простите, я вас не понимаю. – Тебя с Оксаной видели: приезжий, худой, с бороденкой. – Да вы знаете… – Я все знаю, еще раз увижу– порву, и тебя кусками по всей Кубани будут собирать. Я – Леший, за меня тут все знают. Парни в зто время подбежали, и обступили нас, прислушиваясь к разговору. Мужичок молча сел в машину, окинув всех грозным взглядом, и уехал. Селиван похлопал меня по плечу: – Не ссы, прорвемся… После обеда стояла страшная жара, мы решили по-быстрее закончить, и съездить на речку. – Студент!– позвал Витька Селиван,– Возьми «карандаш», и взрыхли оставшийся грунт. Витек принес лом и начал упорно долбить, только искры отлетали от щебня. Вдруг лом звонко клацнул обо что-то железное, Витек ударив еще пару раз, бросил лом, и начал разгребать щебень руками. Подошел Селиван, он вдруг побледнел, выпучил глаза, а затем схватил Витю под мышки, и отбежал вместе с ним добрых тридцать метров, упав на землю. – Там бомба! - заорал Селиван. Оказалось, в щебне лежала старая, неразорвавшаяся авиабомба, времен Великой Отечественной войны. На этом участке действительно проходили суровые бои, о чем нас предупреждали местные жители. Я расставил мужиков в оцепление, по периметру сто метров от бомбы, так как рядом проходила грунтовая дорога в поселок, и позвонил шефу. Витька был весь бледный, его трясло: « Я же по ней ломом бил!». Я отправил его с Селиваном на базу. Через час приехала милиция, а чуть позже военные саперы. Они, опросив нас, удалили с объекта. Работы в этот день были приостановлены. Когда мы приехали, Витек был уже пьян в дымину. Снимал стресс после бомбы. Он влез на катушку с кабелем, и начал вытанцовывать. Серега притащил магнитолу и включил музыку. Мужики хлопали, студент разошелся, влез на будку нашего « газона», скинул с себя футболку, и орал, коверкая песню из магнитолы: « Мне повезло, я не такой, как все, я работаю – в офисе…» Витька на миг забыл про открытый люк, попятился задом, и бабахнулся прямо в него, проваливаясь внутрь, на лету приложившись головой и коленкой об раскладной столик. Стонущего бедолагу-танцора вытащили из будки, и обмотав голову и ушибленную коленку мокрыми тряпками уложили спать. В среду вечером Серега отозвал меня в сторону: – Там тебя Оксана как стемнеет, будет на берегу ждать. Не знаю зачем, но я пошел к берегу. Она сидела в том же цветастом платье на пеньке и смотрела в воду. – Привет, Володя. Пришел все-таки. Какой ты классный без бороды своей,– она погладила меня по щеке. –Ты Ваньку моего не слушай, он шебутной, но безобидный. Давай вино выпьем. У нее было с собой домашнее вино в бутылке. Я чуть пригубил, а она выпила стакан, и нежно обняв меня, впилась губами в губы. Мы упали на траву, и долго целовались, затем Оксана резко сняла с себя платье. « Иди ко мне, мальчик мой»,– прошептала она... Потом я провожал ее, она допила вино, смеялась, мы шли держась за руки, как пионеры. « Какой ты все-таки чувственный, необычный…» – она быстро поцеловала меня в щеку, и пошла к дому…