Началось все с того, что однажды я закончил Политехнический институт, и долгое время не мог устроиться на работу. На дворе стоял славный две тысячи пятый год. Был я тогда молод, романтичен, и по-юношески наивен. Все детство и юность я провел в своем родном Волгограде, и всегда мечтал о романтической профессии. Порой я завидовал первооткрывателем стран и материков, путешественникам, отчаянным героям из книг, и думал, как же скучно сидеть в душных офисах и конторках. Впрочем, в Центре занятости мне никто и не предлагал работу в офисе. Предлагали работу на консервном заводе – «сортировщиком капусты» (первый раз я услышал такую специальность), или подсобным рабочим на стройке. Возможности устроиться по «блату» у меня не было. Моя мама работала преподавателем истории и философии в Вузе, а отец служил актером в нашем театре. Отец всегда говорил, что нужно быть великим в «малом». Где бы не работал – нужно стать мастером своего дела. Однако, почему то большие роли в театре ему не предлагали, и он как правило, играл дворецкого или лакея, который за весь спектакль выходил на сцену пару раз и говорил: « Кушать подано, господа…» Однако отец твердил, что у него море поклонников, и действительно, однажды мы с ним шли по торговому центру, и к нам подбежала девушка, чтобы взять у него автограф. Но это было один раз, когда мне было двенадцать лет. Однажды я просматривал газету, с объявлениями о работе, когда в комнату зашел отец: « Слушай, Вовка, звонил мой брат Пашка, из Краснодара, у них сейчас набирают ребят в фирму – для работы по монтажу автоматики и приборов на нефтяной трубе. Ты же мечтал о романтике?» Я начал готовиться к поездке. Чтобы выглядеть брутально, я сменил очки на линзы, и начал отращивать бородку. Но редкая поросль отчаянно чесалась, и тогда я оставил себе на подбородке небольшую бородку, а остальное безжалостно сбрил. Через две недели отец отвез меня на железнодорожный вокзал. – Ты со своей бородкой похож на нашего дьячка-кастрата Николая, из новой экспериментальной пьесы. Подожди-ка,- он достал из кармана банку из-под кофе. – Передашь моему младшему – горсть волгоградской земли, а то он уже пять лет на Родине не был. Надо сказать, что у отца и дяди Паши было специфическое чувство юмора. Когда отец два года назад ездил к нему в гости, тот подложил ему в сумку женские трусы пятьдесят восьмого размера, с вложенной внутрь открыткой: «Снова надеюсь и жду…», хотя знал, что сумку отца всегда собирает и разбирает мама. Дома был грандиозный скандал, отец полгода не созванивался с братом, но потом под Новый год они помирились. На следующий день я приехал в солнечный Краснодар. Молодцеватый, с закрученными гусарскими усами дядя Паша долго тряс мою руку на перроне вокзала, а потом обнял: – Ну ты вымахал, племяш! Что, приехал покорять нежные сердца южанок? Да, мы с твоим отцом в свое время… Ну, да ладно, поехали в офис. Офис «Прибормонтажавтоматика» находился недалеко от вокзала, в старом трехэтажном здании, во дворе которого были склады и автостоянка. – Коллектив у нас небольшой, чуть больше ста человек,- дядя Паша вводил меня в курс дела,– практически все – одна большая дружная семья. Я работаю инженером по охране труда. А вот, кстати, и кабинет шефа. Входи. На двери была вывеска: «директор Спиридонов Анатолий Юрьевич» Шеф, огромный толстый мужик, внимательно просматривал мои документы. – Хорошо, хорошо, - он внимательно рассматривал мой диплом,- то, что нам нужно. Все, Владимир Александрович, берем вас на должность мастера в бригаду к монтажникам. Я от неожиданности закашлял: – Как мастером? Я же и работу не знаю, мне бы первое время монтажником, обвыкнуться… – Сынок, обвыкаться некогда. У нас подряд от « Черномортранснефть», а у меня мастер позавчера уволился. А специфику работы твой бригадир знает. Твое дело наряды грамотно заполнять, за материалом следить, да людишек наших контролировать. Да, и кстати, в бригаде у тебя хлопцы работящие, но отчаянные. Ты их контролируй в этом деле,- и шеф характерно щелкнул себя пальцем по кадыку. В кабинет вошла пышнотелая секретарша. – Мария Федоровна, оформляйте молодого человека, и с завтрашнего дня – в командировку, к Селиванову. Мария Федоровна почему- то с жалостью оглядела мою худощавую нескладную фигуру, и что-то пометив в блокноте, вздохнула: – Хорошо, к Селиванову… На следующий день на «Уазике» меня привезли в небольшой поселок, под Новороссийском. Мы подъехали к деревянному домику на окраине. На улице стоял « ГАЗ-66» с будкой. – Ну вот, твоя бригада уже дома,- водитель протянул мне пакет с документацией.– Иди, знакомься, а мне еще в Новороссийск, в управление нужно успеть. Из калитки вышел огромный рыжий мужик: – Николай Селиванов. Бригадир. Можно просто Селиван. А ты, стало быть, новый мастер?- он критически осмотрел меня.- Ну, пойдем, знакомиться будем, как раз к ужину успел. За столом бригадир протянул мне полный граненный стакан с водкой, который утонул в его огромных лапищах. – Ну, за вступление в монтажное братство… – Извините меня, но дело в том, что я вообще не пью,- я попытался заискивающе улыбнуться. Мужики смотрели на меня как на инопланетянина, вышедшего с летучей тарелки. – Володя, нужно. Парни не поймут. Я взял стакан, и стараясь не вдыхать, опрокинул горькое содержимое в рот двумя большими глотками. – Вот это наш человек!- восторженно выкрикнул лысоватый мужик, сидящий напротив меня. Я вяло закусил огурцом, в голове у меня непривычно зашумело. – А вы слышали за Кузьмича, из бригады Зайца? – опрокинув стакан, спросил Селиван.– Кузьмич решил машину поменять, пошел на двойную вахту, два месяца дома не был, в Тихорецке жилы рвал. Так вот, приезжает домой – а там в коридоре туфли сорок шестого размера и сумка стоит. Он сначала думал, что это брат жены из Воронежа приехал. А тут детина незнакомый из комнаты выходит, в обнимку с женой. «Рая, к нам что, кто-то приехал?»,- спрашивает Кузьмич. «Нет, Федор, это ты уезжаешь…» Мужики загоготали: – И что Кузьмич? – А что ему, тут же развернулся, и на третью вахту поехал. Я постарался привстать, и тут у меня перед глазами все поплыло, резко начал приближаться пол с квадратным линолеумом, но меня успели подхватить, и отнести на кровать. « Народец нынче хилый пошел»,- слышал я уже в полузабытье чей-то голос. Чуть свет меня разбудили, мы попили чай. ¬¬ – Нужно затариться продуктами с утра, начнем с горного плато, а там придется дня три ночевать в горах,- командовал Селиван. Бригадир обучил меня правильному заполнению документации, первый день я мотался с водителем к заказчику, сверял схемы, оформлял наряды. Потом « Уазик» отозвали на другой участок, у нас остался «ГАЗ-66» , а я остался с бригадой на объекте. Мужики в это время долбили скальный грунт, под колодцы и кабельные траншеи. – А что, не бывает экскаватора? – спросил я у своего земляка, Сереги Зайцева. – Бывает. Но редко,- и немногословный Серега продолжил долбить горный пласт кувалдой. – А рабочий день сколько продолжается?- поинтересовался я у Селивана. – Рабочий день – световой день, ты же на вахте, и зарплата у нас от выработки. Мне было определенно трудно понять, в каком горниле закалились эти суровые парни, не знающие отдыха, выносливые как степные верблюды, и сильные как африканские слоны. Я решил помочь, и пару часов помахал кувалдой, а наутро еле встал, будто меня самого били этой кувалдой. А ведь они были на десять-двадцать лет старше меня. « Все дело в привычке»- объяснил мне всезнающий Селиван. Жили мы несколько дней в горах, готовили на плите с небольшим газовым баллоном, спали на рундуках в будке машины. Вечерами, под шумящими деревьями и яркими звездами я чувствовал опьяняющее чувство от близости с природой, гармонией с окружающей средой. Наверное, так собирались охотники и войны возле костров и десять тысяч, и пятьсот лет назад, деля свою добычу и трофеи. Мужики немного выпивали за ужином, и травили свои нехитрые байки. – Вы же знаете, я в Ростовском Мореходном учился. Лет пять по Дону на сухогрузах ходил.- Петрович любил вспомнить былое.- А в середине девяностых устроился через однокашника на судно, в загранплавание. – Куда плавали? - спросил лысый сварщик Павловский. – Это гавно по трубам плавает,- обиженно вытянул губы Петрович,- а моряки ходят. В Валенсии помню, в Испании случай был. Мы там разгружались в порту, и мне трубой ногу придавило. Капитан вызвал медиков, а у нас очень серьезная медицинская страховка была, в любом городе Европы котировалась. Меня привезли в больницу. Положили в большую палату, кондиционер, телевизор, все дела. Врачи вокруг меня бегают, кровь из пальчика взяли, давление померили. Потом корзину с фруктами принесли. Лежу я как царь, балдею. После обеда заходит бабенка, такая чернявенькая, сисястая: – Ви есть сеньор Филатов, русска? Я ей киваю, он самый. – Вам нужно сделать это… отсос. Я опешил. – Что и это в страховку входит? Она такая серьезная стоит и головой машет. Я думаю ладно, им виднее. Снял штаны. Она мне: – Весь раздеться, и на живот. Я разделся, лег, а сам оглядываюсь, смотрю, чтобы никакой заподлянки не было. А она натянула перчаточки, вытащила из кармана маленькие такие ваккумные баночки, мажет мне спину мазью и баночки ставит. Не знаю, как это с ногой связано, но через три дня я был как новенький. Даже грешным делом хотел другую ногу повредить, чтобы с Паолой, так ее звали, поближе познакомиться, но судно уходило, и меня выписали… Мужики потихоньку начали расходиться, у костра остался один Павловский. Утром я встал часа в четыре, по нужде, и увидел, что у потухшего костра так же сидит сварщик Павловский. Он сидел и смотрел в одну точку, как -будто не замечая никого вокруг. – Лучше не трогай его сейчас,- похлопал меня по плечу Селиван. – А что с ним?- признаться, я был очень удивлен. ¬– Он сейчас блуждает где-то в космосе. Медитация. Это его нормальное состояние после литра. Еще может по-английски бормотать. – Камон, май френд,– вскоре услышал я бормотание странного сварщика. – Саныч, ты не волнуйся. К шести часам он вернется к нам… К концу недели нам привезли металлический колодец, мы установили его на трубу, проложили кабель, установили датчики, и наконец, выехали вниз, к поселку. Никогда не испытывал чувства, когда хотелось искупаться, больше чем поесть. После четырех дней, проведенных на горе, мы остановились возле горной речки, и все побежали в воду. Вода была освежающе-прохладная. Вдоволь накупавшись, мы поехали на свою базу, в поселок.