Я открыл скрипучие двери гаража, включил свет. В углу стоял стол-верстак. Из нижнего ящика я аккуратно вытащил небольшой сверток и развернул его. Нежно погладив вороненную сталь, я взял в руку пистолет. Рукоятка была пластмассовая, курок чуть выгнут под небольшим углом, он сидел в моей руке как влитой. Это был австрийский «Глок -30». Легкая, но убойная модель с пулями сорок пятого калибра. Я проверил магазин, маленькие как желуди, пули плотно сидели в ряд. Всего оставалось четыре патрона. Пистолет я купил случайно, три года назад, когда был в командировке в Дагестане, по делам фирмы. Накануне отъезда, мы с Толей Волковым, нашим юристом, побежали на рынок за сувенирами. Толя купил две черкесские бурки и кинжал. Я долго выбирал ножи, а потом молодой джигит развернул под прилавком «эксклюзивный» товар. Я сразу понял, что не могу не купить ЕГО. Машины нашей фирмы никогда не останавливали, и я беспрепятственно провез пистолет и сотню патронов в своей спортивной сумке. Почти все патроны я расстрелял в первый год. Уезжал далеко за город, в заброшенный карьер, и палил по бутылкам и фанерным щитам. Где теперь безопасно приобрести патроны, я не знал, и пистолет пылился у меня без дела уже два года. Мне всегда нравилось оружие. Оно придает мужчине определенную значительность. Связывает тайными узами. Позволяет чувствовать себя намного увереннее. Иногда я брал его с собой в опасные поездки. Год назад меня перевели в офис, командировки закончились, и мой «друг» пылился в столе кирпичного гаража. До сегодняшнего дня. Я аккуратно протер его, поместил в подплечную кобуру и быстро вышел из гаража. Всего неделю назад я шел по парку, дыша опьяняющим воздухом весны. Много ли человеку нужно для счастья? Зеленью разлилась трава на газонах. На деревьях пели птицы. Парки наполнились веселыми, галдящими людьми, пенсионеры и молодежь заполнили все скамейки. А молодые мамаши, прогуливающие малышей в колясках, весело щебетали между собой, обсуждая последние новости. Я шел через парк, оставив машину возле ЦУМа. В старых кварталах жил наш шеф, и мне срочно нужно было занести бумаги ему на подпись. Владимир Геннадьевич был на больничном, с простудой. Когда я закончил дела, и вышел из подъезда, то увидел, как к соседнему дому подъехала знакомая красная « Шкода ». Из машины вышел Пашка Сычев, открывая дверь своей спутнице. Знакомый бежевый плащ, привычная прическа с черными кудряшками. У меня перехватило дыхание. Это была моя жена, Маринка. Пашка приобнял ее за талию, и они не торопясь, зашли в подъезд, воркуя, как влюбленные голубки. Я выкурил сигарету, потом набрал по телефону жену: – Марина, ты дома? – Сережа, я задержусь в школе. Мне дополнительные часы дали. Проводим с шестым «Б» работу над ошибками,- ответила Марина, немного взволнованно. У меня в куртке лежало старое, просроченное удостоверение охранника – в красивой, красной обложке, с двуглавым орлом. Я быстро подошел к мужичку, сидевшему на скамейке с баночкой пива. – Майор Васильев. Уголовный розыск,- я на пару секунд открыл перед ним удостоверение и спрятал в карман. Мужик немного пролил пиво на грудь, и медленно встал, поставив банку на скамейку. Его сине-водянистые глаза тупо уставились на меня. – Проживаете здесь? Владельца автомашины знаете?- я кивнул на Пашкину машину. – Ааа… Надо мной квартиру снял, сорок шестую. Месяца два назад. Привозит сюда кралю в аккурат по четвергам. Иногда сам ночует, но один. – Почему только по четвергам? – А я знаю? Может у них ритуал такой. Опасный? – Этот нет. Злостный алиментщик, - я быстро зашагал назад, к машине. С Пашей Сычевым мы учились в одной группе, на мехфаке. Затем он укатил на Север, за длинным рублем. Три года назад вернулся с женой Юлей, маленькой рыжей бабенкой, и сыном Ванькой. Купили « трешку» недалеко от центра. Пашка устроился мастером в «Строймонтаж». Мы созванивались, отдыхали семьями. На майские обязательно ездили на турбазу за Волгу. Год назад к ним переехали из Нижневартовска тесть-алкаш и теща-невротичка, там их комнату в общаге пустили с молотка, за огромные коммунальные долги. Жизнь у Пашки стала веселая. Два месяца назад, я случайно встретил его в супермаркете, он спешил, сослался на занятость, и все как-то отводил глаза. Я долго смотрел вслед уходящему другу. А теперь- то все встало на свои места. Марина вела себя дома, как будто ничего не произошло. Все так же готовила обед, играла с детьми. Вечером она пришла ко мне, и присела на край кровати. – Марина, я устал, спать хочу. Она молча встала, распустила волосы, и тихо ушла к себе… Люди с годами меняются, и не всегда в лучшую сторону. Они имеют право на ошибку. Но не имеют право на предательство. Изменить один раз по пьяни – это я еще мог понять, но ее поступок не укладывался у меня в голове. Правду говорят, что очень больно могут ранить – только близкие люди. Всю неделю я ходил, как опустошенный, выпитый до дна. Я взвращивал свою ненависть к этим людям, внутри все клокотало и бурлило, но внешне я был абсолютно спокоен. Ни жалости. Ни страха. Ни упрека. В следующий четверг я отпросился, и после обеда поехал в гараж за пистолетом. Я немного прогулялся по городу, а потом пошел в знакомый двор. Набрал телефон жены: – Сережа, сегодня опять задержусь, ужин сам приготовь,- услышал я ее голос, мне показалось, немного уставший, с отдышкой. Красная «Шкода » уже стояла возле подъезда. Это только в кино люди не бояться оружия, и часами могут говорить под дулами пистолетов. Как же я хочу увидеть их животный страх – перед оружием, скинуть с лица самодовольные и похотливые улыбки. За все нужно платить. Чего тебе не хватало тварь? Двенадцать лет супружеской жизни скомкать, как бумагу – и сжечь. Нет, в нее я выстрелить не смогу. А ему, пожалуй, прострелю колено. Ни страха. Ни жалости. Я позвонил в сорок шестую квартиру. Дверь открыл удивленный Пашка в трусах. Я оттолкнул его, прошел в коридор, и сходу ударил в челюсть. Он ударился головой о стену, и удивленный, хотел что- то сказать. Я повторил боковым, крюком. Паша закрутился , медленно оседая на линолеум. С разбитого носа хлынула кровь. Ворвавшись в комнату, я на ходу вытащил пистолет. На кровати лежала испуганная, в школьном платье, и почему-то в черном парике с кудряшками Юля, жена Павла. Резко выдохнув, я быстро вышел из квартиры. В прихожей вставал с пола Пашка, что- то бормоча под нос, вытирая рукой кровь. Я шел по городу, а люди от меня шарахались. Только метров через триста я осознал, что у меня в руке пистолет. Я быстро спрятал его. Вышел на набережную. У реки всегда лучше дышалось, мысли успокаивались. Волны набегали, оставляя на мраморных ступенях пузырящуюся пену. Над волнами кричали чайки. Чуть в стороне, веселый рыжий мальчишка удил рыбу. Он искренне улыбнулся мне, показав свой улов в садке. Тут же подсек окунька, снял его с крючка, и отпустил обратно: « Маленький еще, живи…» Зазвонил телефон. – Сережа, я уже дома. Забыла хлеб купить и детский творог. Заедешь в магазин? – Конечно, заеду. Я вытащил пистолет. Посмотрел на него, и выбросил в реку. Вода быстро поглотила его. И на том месте, куда он упал, вновь равномерно запестрели волны…