Наталья Сафронова Вениамин Мне кажется, что главная книга у меня еще впереди. Вернее, когда пишу, думаю, что это и есть главная, но потом понимаю, что нет, не все еще сказала. Не получилось опуститься на самое дно души и достать оттуда то, о чем и сама пока не знаю, извлечь на свет Божий и, наконец, понять, зачем пришла в этот мир. Даже, может быть, так: за чем пришла, без чего душа не может успокоиться? Все мы приходим сюда за чем-то, чтобы что-то получить. Но и дать. Отдавая, чему-то научиться. Терпению, прощению, любви. Учишься любить - отдавая или принимая в дар? Принимать тоже непросто. Я, например, не умею быть должной, сразу оплачиваю. И беспрерывно размышляю, зачем родилась на свет. Нет бы, просто жить и наслаждаться самим процессом! Вместо этого придумываю героев и наблюдаю за ними. И хотя бы кого-то из них сделала счастливым. Но нет, заставляю страдать и мучиться, мечтать о несбыточном, а потом забываю о них. Потому что мне интересны уже другие герои. Может быть, Богу тоже спустя некоторое время мы уже не любопытны. А мы стучимся, задаем вопросы, и порой нам кажется, что слышим ответ. Спустя пять лет расставаний и примирений эти идиоты решили, наконец, пожениться, чтобы через год разойтись. И ладно бы забыли друг друга, как страшный сон, но нет. Однажды случайно встретились в маршрутке и начали выяснять отношения. Не кричали, конечно, но эмоции зашкаливали, на них оглядывались. Остановка Вероники была первой, она с трудом отвлеклась от яростного спора и заставила себя выйти. Только потом поняла, что, собственно, спорила она. Нападала, а он защищался. Ничего не изменилось. Оба женаты, а делят что-то, как будто не расставались. Как будто есть, что делить. Вероника иногда представляла себя рекой. Ей хотелось течь, не останавливаясь, не сожалея, не цепляясь за неудачи, ничем и никем не дорожа. Она любила смотреть на воду, вот и сейчас вышла из маршрутки, а через некоторое время неожиданно для себя оказалась на набережной. Вспомнила, как часто они сюда приходили, в любую погоду. Опять вспомнила, а хотелось забыть. И пожалела вдруг, что не успела его как следует рассмотреть, наглядеться. Что там было выяснять, стояла бы молча и смотрела. И так понятно, что у него все хорошо, рубашка свежая, значит, не заброшен. Значит, все правильно они когда-то решили. Она сейчас тоже пойдет домой, где ее ждут. И не будут предъявлять претензий, и она не будет, это важно. Жить надо в комфортных температурах. Нельзя все время находиться в точке соприкосновения, нужно уметь отдаляться, отступать, чтобы дать другому дышать самостоятельно. С ним не получалось. Потому, наверное, и расстались. Гораздо хуже, что и расставшись, мысленно Вероника неотступно следовала за ним. Разойдясь, они разбрелись каждый по своим семьям. Вернее, он вернулся к первой жене, а Вероника вышла замуж. Не за первого встречного, конечно, но не выбирала, у нее не было на это сил. Просто она тогда почувствовала, что это именно тот человек, с кем она проживет жизнь. И дала согласие. И новый человек, и сразу все у них сложилось, и казалось, счастье коснулось ее своим крылом. И мысли о том, другом, как будто отступили, не беспокоили ее, как прежде. Мелькнут, но словно бы вскользь, не так болезненно. И были даже благотворны, потому что не давали ей погружаться глубоко, как Вероника умела, в мужа, оттягивали, позволяли ей быть в какой-то мере от него свободной. И оставаться притягательной, потому что он словно бы чувствовал, что жена ему не принадлежит до конца. Какая-то часть души остается для него недосягаемой. Им было уютно вместе. И Вероника даже начала задумываться о ребенке, тем более, что муж просил. И все-таки сомневалась. Помнила, как хотела родить от того, любимого, а он не разрешал. Сначала был женат. Потом ушел все-таки к ней, но все равно не разрешал. Почему? Знал, что не навсегда? Ее тогда все ненавидели. Его жена, его мать. И даже ее собственная мать, призванная беречь и защищать свое дитя, ее ненавидела. Может быть, так мама ее защищала. Вероника забеременела, но не смогла выносить ребенка. Может быть, малыш не захотел выходить на свет Божий, в котором его родители не были счастливы. Может быть, думал, что его не ждут. Но они его ждали! Правда, любимый метался тогда между двумя семьями. В той семье скучал без него сын, а в этой должен был родиться. Их общий с Вероникой ребенок не выдержал конкуренции и уступил. Вероника не хотела уходить из больницы, не хотела смотреть любимому в глаза, столько в них было боли. Как будто она нарочно! А может быть, это он - нарочно? Она тогда его выгнала. Он просидел ночь на детской площадке во дворе. Она стояла у окна и смотрела, как он мерзнет на ноябрьском ветру. Когда стало светать, спустилась к нему, и они пошли домой. Но в тот момент уже знала, что они не удержатся вместе. Всегда знала. И он это знал. Но они все тянули, потому что расстаться не было сил. Когда вошли в дом, она набрала в ванну горячей воды, чтобы он согрелся. Потом мыла его и думала: вот так всегда, он остается правым, а я виновата. Понятно, что никто не виноват, просто не судьба, и все. Но все-таки формально он оказывается обиженным, а она заглаживает перед ним вину. Вероника мыла его, как маленького, укладывала в постель и целовала, и утешала, и утешалась сама. Потом сказала: - У меня будет сын Вениамин, Венечка, только он будет не от тебя. Любимый тогда обнял ее и долго гладил по голове, по плечам. Соглашался. И прощался. И просил прощения. А потом она встретила своего суженого. Он был такой, каким и должен был быть, не зря его имя записано в ее судьбе. Арсений и Вероника - звучит. И Вениамин Арсеньевич - тоже звучит, к такому сложному имени отчество не так уж легко подобрать. А сына Вероники будут звать Вениамин, она всегда это знала. Еще маленькой она разговаривала с кем-то невидимым для всех, но для нее - осязаемым. И потом на протяжении всей жизни он был рядом как ангел-хранитель, но даже он не смог удержать ее от этой горькой любви. Отступил в сторону, потому что понимал, что бессилен. И все то время, пока она была рядом с любимым, не слышала своего ангела, не разговаривала с ним и почти не вспоминала о нем. А когда Вероника встретила Арсения, он подтолкнул ее: соглашайся! И она согласилась. И сейчас сидела у реки на поваленном бревне и чувствовала, что он рядом и больше не отойдет от нее. - Ты прости, что я сегодня снова тебя предала. Очень больно,- сказала она Вениамину. - Я знаю, - кивнул он. - Ты дай мне еще немножко времени, - попросила она. - Я его забуду. - Не забудешь, - покачал головой Вениамин. - Это навсегда. Но со мной тебе будет легче. Вероника смотрела, как бежит река. Ни за что не цепляется, нигде не останавливается. Просто знает о своем предназначении и течет размеренно, не торопясь. И если вдруг налетит на нее ураган, поднимет шторм, она переживет его и снова несет свои воды туда, куда предначертано. И никому не ведомо, скучает ли она по урагану, помнит ли. Просто течет.