Тайга встретила их если не с радушием, то хотя бы с положенным гостеприимством. Обледенелые лапы деревьев, казалось, приветственно махали при каждом дуновении обжигающего ветра. Лыжи скользили вверх по склону, палки хорошо закреплялись в насте. Тропа, по которой, судя по следам, минут за тридцать до них хаживала стая волков (Когда Виктор Сергеевич понял это, он взвел курок своей старенькой берданки), была столь узка, что приходилось идти по одному в ряд. Вкусно пахло морозом, но от этого запаха хотелось побыстрее дойти до избушки, затопить печь и спрятаться под одеяло. Маленький Саша впервые пошел с отцом, и теперь во все глаза любовался красотами родного края. А любоваться было на что: словно ожившие из сказок Пушкина белки, пробегавшие иногда зайцы и лениво спавшая рысь, не обратившая на людей никакого внимания, да и все остальное население этого волшебного мира словно специально заигрывали с ними, выставляя напоказ свою дикую красоту. Саша не знал, зачем они все идут в тайгу, но знал, что на долго: иначе сборы бы не были такими затянутыми, да и не взяли бы мужики столько еды и патронов, они ведь не браконьеры. В пути они провели три часа, и оставалось совсем не много. Из города их подбросил старый вертолет – Саша раньше не летал на таком, и весь полет пялился на занесенные снегом шапки деревьев. Теперь он был несказанно рад ходить мимо этих деревьев, где безбоязненно могут ходить лишь те, чьи помыслы чисты и не сулят вреда гармонии. Всем, что знал о лесе маленький Саша, он был обязан своему отцу, шедшему сейчас позади него в готовности всегда прийти на помощь. Долго ли шли они, нам не ведомо. Знаем лишь, что к закату они пришли к одиноко стоящей на вершине холма старинной избушке, срубленной, согласно семейным приданиям, еще в восемнадцатом веке. Жили в ней староверы – об этом свидетельствовал скит, находящийся неподалеку да священные книги, не исправленные реформами Никона, хранящиеся в сейфе, замоскированным под самодельный комод. Сейчас, греясь теплом дореволюционной буржуйки, Саша с трепетом листал Евангелие, напечатанное еще до XVI века, когда началось исправление церковных книг по греческим и южно-славянским образцам. Его отец, Федор Степанович Артемьев, был известен в партийных кругах как археолог, краевед и видный теоретик марксизма-ленинизма, но для мальчика он всегда оставался человеком набожным и кротким, придерживающимся, впрочем, догм православия, и потому интересовавшийся найденной библиотекой исключительно как историческим материалам. Минут через двадцать папа и Виктор Сергеевич вышли на улицу, и Саша, влекомый исключительно мальчишеским любопытством, но не дурными помыслами, прокрался следом. Может, это было и к счастью, а, может, и нет. Разговор очень заворожил его. - Вить, да без вопросов, партии нужно золото. Но посылать всего двух человек на его поиски – дело малоперспективное. - Ты родился в нашей стране, пережил войну, но так ни хрена и не понял. Историк, твою мать… Они закурили (маленький Саша впервые видел своего отца таким взвинченным), и Виктор Сергеевич продолжил. - Ты ни хрена не понимаешь, в своей-то готовности слепо следовать генсеку и его прихвостням. Забыл, ты родом Кручининых – богатейших купцов, знаешь ли. И, мать твою, как ты знаешь, ни хрена из их богатства не было найдено. Ни-хре-на. Ты, думаешь, в то время, как всех сажали, тебя пощадили, потому-что предсказали твой научный гений?! Идиот, только ты можешь привести их к золоту, да и слухи о неразработанном семейном прииске прибавляют ценности твоей жизни. Пока прииск не найден. Маленький Саша дрожал, но не от холода. Ему было страшно – он понял недосказанный смысл высказываний папиного товарища. Он прокрался на кухню и схватил в руки первую попавшуюся книгу. По стечению обстоятельств, это было труд по истории, и на раскрытых нечаянно страницах было написано: По преданию, первооткрывателем золота в сибирской тайге был хакас Егор Жмаев. Этого мальчика купил за гривну и ковригу хлеба купец Золотов. В те времена киргизы сильно голодали и, чтобы выжить, продавали детей. Мальчик вырос и нашел хозяину в тайге сказочные богатства, открыв россыпи Северо-Енисейской системы. В 1839 году у Зотова уже было пять приисков. А вообще золотая лихорадка началась в Сибири в 30-х годах XIХ столетия. Прииски требовали вложения капиталов и опытного управления. Поэтому-то красноярских купцов теснили выходцы из Екатеринбурга и Томска, уже малость поднаторевшие в таких делишках. Уже в скорости в Сибири добывалось половина золота Российской империи. В 60-90 годах XIХ века в крае действовало до 55 приисков. Самый крупный принадлежал купцу Некрасову - на его прииске работало 125 рабочих. Маленький Саша не понимал, как его папа, все время одевающий один и тот же пиджак, мог знать, где находятся рудник и семейный клад. Федор Артемьев, поясню я вам, уже два года по заданию партии занимался поисками наследства своих отдаленных предков, владевших, по легендам, несметными богатствами. Поиски бросали его по тайге, но он не сдавался, так как хотел принести пользу Родине. Теперь он был близок к разгадке тайны, найдя скит и эту избу. От мороза трещали стекла, в печке трещали поленья, и это переливчатое потрескивание вселяло чувство безопасности… Саша уснул… И снилось ему, что сидит он у берегов дивного озера, в котором виден чудесный старинный град. И сидел он, один одинешенек, да плакал: отца в тайге потерял, да и душа его за золотишко продалась. А как же в монастырь, да без души! Не дело это, вот и сидел Саша в тяжких думах, как бы ему душу-то свою назад выкупить. Так и не надумал ничего до следующего вечера, и, забравшись под одеяло, первым делом спросил у отца: - Пап, а в озере может быть старинный город? Где он стоит? Отведи меня туда! - Вишь, весь в отца пошел, - усмехнулся Виктор Сергеевич, почесывая пузо. – Не успел глаза продрать, а уже всякими городами интересуется. - Большенький ты у нас для сказок-то. Впрочем, я расскажу тебе одну красивую легенду. В самом центре России, Нижегородском крае, есть озеро Светлояр - жемчужина русской природы. Это озеро называют иногда маленькой русской Атлантидой, и сейчас ты узнаешь почему. Давным-давно, еще до нашествия татар, великий князь Георгий построил на Волге город Малый Китеж (нынешний Городец), а потом, переправившись через тихие и ржавые речки Узолу, Санду и Керженец, вышел к Люнде и Светлояру на "зело прекрасно" место, где поставил город Китеж Большой. Так на берегу озера появился славный Китеж-град. В центре города возвышались шесть глав церквей. Был этот город велик своей красотою – князь бросил на его строительство лучших зодчих. Придя на Русь и завоевав многие земли наши, Батый услышал про славный Китеж-град и устремился к нему со своими ордами, убивая богатырей и забирая в полон их жен и детей... Когда "злые татарове" подошли к Китежу Малому и в великой битве убили брата князя, сам он скрылся в новопостроенном лесном городе. Пленник Батыя, Гришка Кутерьма, не стерпел пыточных мучений и выдал тайные тропы к Светлояру. Татары грозовой тучей обложили город и хотели взять его силой, но когда они прорвались к его стенам, то изумились. Жители города не только не построили никаких укреплений, но даже не собирались защищаться. Они молились о спасении, так как от татар не приходилось ждать чего-либо доброго. Как только татары ринулись к городу, из-под земли вдруг забили многоводные источники, и татары в страхе отступили. А вода все бежала и бежала... Когда стих шум родников, на месте города были лишь волны. Вдали мерцала одинокая глава собора с блестящим посредине крестом. Она медленно погружалась в воду. Вскоре исчез и крест. Теперь к озеру есть путь, который называется Батыевой тропой. Она может привести к славному городу Китежу, но не каждого, а лишь чистых сердцем и душою. Временами, повествует легенда, со дна озера и из-под холмов доносятся звон колоколов, звуки богослужения, выходят или выезжают на лошадях монахи, старички, покупают хлеб у крестьян, разговаривают с ними и снова исчезают. Праведные люди сами могут не только услышать звон, узреть «видение», но даже и попасть в Китеж. А Саша вспомнил свой вчерашний сон да подслушанный разговор и решил не говорить отцу, что знает, где семейные сокровища (ему все рассказала бабушка уже на смертном одре). - Ты не спишь? – спросил Федор Степанович. – А то вон, толстый дядька уже храпит вовсю. – Тот действительно страстно обнимался с Морфеем.