У Андрея Остапчука радость! Ровно в 11-00 по Южно-Сахалинскому времени позвонил из Облуправления милиции подполковник Ремезов и озвучил своё незыблемое согласие на его двухнедельный отпуск. Андрей не сразу поверил, сначала опасливо переспросил: - Иваныч, это точно? Без шуток? Первое апреля не в счёт? И затаился в ожидании насмешек опытного кадровика со стажем. - Не в счёт. Утвердительно ласковым голоском сказал начальник и рассмеялся в телефонную трубку. - Нам тут не до шуток, гуляй Андрюша, заслужил! И ещё зайди в финотдел, получи доплаты за два неотгуленных отпуска, но имей в виду, через два понедельника, как штык, прямо ко мне в управу, лично проверю. Назидательно, с командирской ноткой в голосе, прохрипел в трубку начальник кадровой службы. Одна первая приятная новость чуть не сшибла Андрея с ног, а две новости, да ещё такие, заставили молодого начальника районной милиции буквально парить над грубой окружающей действительностью. Андрей вырвался из стен своего кабинета, как водяной поток, прорвавший ненавистную платину, на пути едва на сбив с ног своего зама и друга Виталия Крючкова. - Андрюха, ты что, такой взъерошенный, инвалидом меня сделаешь, а кто тогда моих детишек кормить будет, ты что ли… - Не злись, Витася, я сегодня гуляю. -А я с тобой гуляю или как? - Со мной, а то как же. Отпуск дали Витася, тащи огурцы тёщины и сальца не забудь фирменного в луковой шелухе маренного. С меня простава! Почти проорал Андрей и метнулся вдоль по улице. Только его и видали. - Да, ну! Раз такое дело нужно поддержать товарища, иначе ему такого счастья в одиночку не осилить. Со смешком в голосе отреагировал Виталий и пошёл к себе в кабинет готовить бумаги о временной передаче командирских обязанностей. Андрей пришёл домой необычно рано, ещё не стукнуло и семи часов вечера, жена удивлённо переспросила: - Ты совсем или сапоги переобуть. По обычаю, Андрей на службу в кабинет ходил в ботинках, а на разного рода выезды переобувался в сапоги. Кстати, жена так и узнавала о его ближайших намерениях. - Совсем, Любушка, и на целых две недели! Иваныч меня в отпуск спровадил, так, что гуляем и спим, спим и гуляем. А может и наоборот, как выйдет. - Значит, мы теперь и к маме съездим? - Ещё как съездим, ещё как! - Любань, простирни мою робу, пусть просохнет, а я наконец-то в свой камуфляж и на рыбалку! -Как на рыбалку, а к маме? -Мама не во… Предусмотрительно замолчав, недоговорил фразу Андрей, и правильно сделал. После вздоха продолжил: - никуда не денется за один день. - Так ты на один день и всё? - Клянусь, женушка родненькая, вот те крест. День и всё, замётано! - Слушай, муженёк, а мне ведь только сейчас стукнул… Не первое ли апреля ты решил со мной разыграть? Я ведь тебя, урода, за такие шутки в порош… - Нет! Нет! И ещё раз нет, нет, нет! Клянусь тёщиным здоровьем, и урожаем на её грядках, истинная правда. Даже деньги получил, все как есть до копейки… и рубля. Ля-ля-ля, ля-ля-ля. Закончил песней свою клятву радостный отпускник и жена вконец убедилась, что сегодня хоть первое апреля, но время шуток ещё не настало. А оно, на самом деле, приближалось, но потихоньку. Соседом Андрея и его семьи, состоящей из жены Любы и двух сорванцов Сергея и Антона, был пожилой холостяк Терновой Григорий Прокопьевич. Спокойный уравновешенный труженик, работающий на лесопилке сторожем. Но сторожить лесопилку, это было хобби, а смысл трудовых устремлений был в следующем: неподалёку в лесочке стоял его сверхсекретный сруб, а в секретном срубе особо секретнейший самогонный аппарат, который производил общеизвестный и общепризнанный местный самогон. За это Тернового прозвали Проколычем, типа, когда ни будь да проколется на своём самогоне и «загремит под фанфары». Так вот этот самый сосед, как и всем соседям положено, сквозь стену квартирки отчётливо слышал громкие возгласы Андрея про полученные отпускные и у него, спонтанно, созрел отличный план: - Зайду-ка я к Андрюхе и займу-ка четвертной, чай не обеднеет, а геологи за две фляги самогона расплатятся, я ему и возверну заёмчик-то. Ох и лихо придумано. Иначе три раза брагу ставить придётся, боюсь к сроку родимую не «выгоню». Пока суть да дело, Андрей пошел к другу Мишке договариваться по поводу выезда на завтрашнюю рыбалку, а жена тем временем швырнул в стиральную машинку «Волга» все его верхние вещи включая китель и бушлат, и с чувством выполненного долга расселась у экрана телевизора. Андрей, возвращаясь к себе с мыслями о рыбалке, туго припоминал, где лежат его рыболовные снасти, ведь за год к ним так и не притронулся. Полон планов и мыслей вдруг видит он на кухне своё шмотьё, всплывающее и вновь тонущее в мутном рассоле стирального порошка, воды и профессиональной милицейской грязи. С тоской во взгляде и кучей плохих предчувствий Андрей спрашивает жену, срывающимся на шёпот голоском: - Любаня, золотце, а отпускные ты куда убрала? Голос его был слаб и настораживающее ласков. Его чутьё пророчествало, что сейчас произойдёт нечто неожиданное, то, что можно вполне отнести к пресловутому дню приколов. Так и случилось. - Какие отпускные, ты мен их давал? И Любаня тут же появилась в проёме кухонной двери, словно судьба перед смертным приговорённым. Взглянув друг на друга, они почти одновременно кинулись к стиральной машинке, выхватывая из неё мокрые набрякшие водой вещи. В общем, так оно и произошло, вместе с бушлатом было простирано и всё содержимое его карманов, а это означало, что все отпускные и секретная заначка на рыбалку, всё приобрело сущность «мокрой курицы». Хорошо то, что скандала не получилось, нужно было спасать дензнаки и семья скоренько приступила к самому главному, выгребанию мокрых купюр из карманов офицерского бушлата. В полной бессловесной тишине прозвучал Любанин вопрос: - Сколько? Сквозь зубы проскрипела жена, готовая взорваться, как граната с сорванной чекой. - Восемьсот сорок три. Столь же сковано ответил Андрей. Впопыхах назвав полную сумму наличности, включая и четвертной, заначенный впрок, для рыболовных приятельских утех. И жена обалдев от названной суммы вставила «чеку» вновь в гранату, туго сглотнув колючий комок у горла. Что делать, не хочется, а нужно, Андрей протянул все шнурки и верёвки, что были в квартире, от стен к стенам и стал развешивать на них свой опороченный отпуск, а с ним вместе и собственное испорченное настроение. Дело уже близилось к концу, как вдруг в квартиру к неудачнику вошёл его сосед, Проколыч. Обалдев от увиденного, развешенных на верёвках огромных денежных сумм, ему моментально припомнилось его далёкое детство, когда вокруг Новогодней елки развешивали разноцветные флажки и гирлянды, вот только в этот раз без красавицы ёлки. Сердце его заколотилось, поскольку купюры выглядели куда привлекательнее, чем бумажные флажочки вгорле у него пересохло, коленки и ладони вспотели. - Ой, чё этот-ти, ты чё обвешалси деньжищами, это как такое понимать? Растерянным голосом пробормотал ошарашенный Проколыч. Андрей и без того злой на весь белый свет, да ещё и сосед задал самый дурацкий из всех возможных вопрос, взял да ляпнул сгоряча: - Чё, чё, видишь деньги сушу, краска свежая, только напечатал, подсохнут чуток в магазин побегу, машину покупать. Сказав такое, Андрей продолжил свое действо, как ни в чём не бывало. Соседа слегка шатнуло от этих слов. Но он постарался не подавать виду, до того он был испуган и ошарашен. Ведь когда ещё придётся увидеть, самолично, фальшивомонетчика таких масштабов, да ещё в должности и при погонах. Внутри грудной клетки у него нечто засвербело. Проколыч понял: - Вот это я вляпался, мне конец! Что бы не привлекать особого внимания и попытаться уйти живым из этакой передряги, Проколыч решил продолжить светскую беседу, как ни в чём не бывало. Голос его сбивался, руки задрожали, ноги подкосились, но по его собственным впечатлениям держался он молодцом. В голове зрел новый подход: - Мне всё нужно делать спокойно и по ранее намеченному плану, тогда Андрей не заподозрит меня в ... А в чём, собственно, не заподозрит? Впопыхах соображал Проколыч. И на полном автомате проговорил: - Андрюш, дай, в займы, четвертной, в среду отдам, как пить дать отдам. - А на что тебе четвертной? Неожиданно, для Проколыча, спокойным голосом спросил Андрей, продолжая развешивать последние купюры. -Так сахарку купить, потом возверну, вот те крест. - А, опять в своей секретной избушке химичишь, гляди у меня, вконец разорю и голым в Африку отправлю. Пробурчал Андрей, сам не придавая значения своим словам. Так же автоматически снял с верёвки двадцатипятирублёвку и отдал её соседу, который мгновенно растворился с такой скоростью, что будто бы и не стоял тут вовсе. Андрей завершил свой сизифов труд, и пошёл искать горе-снасти, а жена демонстративно отвернувшись, уселась у экрана телека, старалясь не смотреть в сторону мужа, демонстрируя ему свое временное презрение. Тем временем, добрый Проколыч, радуясь, что остался жив, семеня ножонками, чесал в райотдел милиции. Буквально впрыгнув в коридор, запыхавшись от скоростного марш-броска, уткнулся в стекло дежурки и вкрадчиво спросил: - А у вас премии за преступления дают? - За преступления у нас сроки дают, а премии за раскрытия и не таким, как ты. -Так я, это, о преступнике хочу заявить. - О преступнике-е-е. Протянул дежурный, заранее не доверяя запальному мужичёнке. - Тогда давай я за чемоданом сбегаю, денег тебе принесу с полмешка, хватит, али как? Расхохотался дежурный и повернулся к столику за его спиной, на котором стоял термос и лежал свёрток с бутербродами. - Да я честно, давай за мной, там деньги мешками шлёпают, то есть печатаю и потом на верёвках сушат, а ты …, Вы меня тут… - Ну, коли так, то давай в дежурную машину и айда, на ловлю фальшивомонетчиков особо крупного масштаба. Проговорил дежурный капитан и взял в руки трубку внутренней связи: - Дежурный говорит, машину на выезд, оружие по форме номер один. От этих слов Проколыча передёрнуло, но он сдюжил. А ещё подумал: - Вот поймают преступника и премируют меня на полтину, а то и больше, тогда и Андрюхе долг отдавать не придётся. Аа то что деньги могут быть фальшивые, и в голову не пришло. Это у других они фальшивые, а у меня лично такого быть не может. Так работаю мысли почти у любого из нас, так думал и Проколыч. Уазик с вооружённым нарядом на борту летел к месту происшествия, визжа и мигая, как взбесившаяся новогодняя ёлка. Молодые сержантики ловко вбежали в подъезд, не задумываясь влупили по входной двери, указанной Проколычем, которая почти без сопротивления рухнула на пол прихожки, чуть не до смерти перепугав взъерошенную хозяйку. Андрей, тем временем, услышав грохот кинулся к кобуре с оружием, но набегу вспомнил, что перед отпуском оружие сдал в оружейку, автоматически схватил в руки стул и выскочил в прихожку, готовый принять бой с недругом за честь и жизнь своей семьи. Однако, увидев своих подчинённых сержантов , ППСников, был немало удивлён. - Кирилов, Самойлов, вы что здесь делаете? Сержанты, в свою очередь, уткувшись взглядами в своего начальника, вытянулись в струнку и почти хором прокричали. -По наряду дежурного ловим фальшивомонетчиков. Голоса их с каждым словом становились всё тише и прерывистей, а выправки из строгих уставных всё сутулее и сутулее. Словно невидимая сила всё сильнее и сильнее гнула их к земле, заставляя, подстать черепахам, втягивать шею и голову в плечи и туловище. - Каких фальшивомонетчиков? Кто вас ко мне послал? Доложить по форме, вашу медь… Тут всё сразу и прояснилось. Первым рассмеялся сам Андрей, поняв причину столь неожиданного «первоапрельского» розыгрыша. Хохоту далее было много, выбитая дверь, перепуганная жена, всё как-то отошло на второй план и сушёные деньги, которые все увидели, только прибавили веселья. Даже Любаня, оттаяв душой, смеялась словно дитя над всеми и над собой в том числе. -Ну и первое апреля, ну и шуточки! Корчась от смеха, повторял Андрей. - А кто заявил-то, кто же такой бдительный оказался. Утирая слёзы спросил Андрей своих сержантиков. - Так кто, кто, Проколыч, прибежал и в крик, деньги, мол, мешками шлёпаю. Вражины народные. И снова все в хохот, все в покатуху. Первым, как и положено, очнулся Андрей. Совершенно серьёзным голосом, тоном, который ничего хорошего Проколычу не сулил, проговорил: -Ах, ты ж стерва, ах, ты ж паскудина, ах, ты ж… А ну-ка, парни, заводи драндулетку, поехали, покатаемся. И дежурный уазик вновь мигая и вереща помчал к лесопилке. На самой лесопилке машина не стала задерживаться, а пролетела дальше в лесок, к секретному срубу, где дрожал в ожидании расправы перепуганный Проколыч. Дверь, как и водится, вышибли, самогон, как и полагается, изъяли, аппарат, как положено, уничтожили, Проколыча не тронули, а, может быть, и стоило. Бедолага Проколыч так перетрусил, что при экзекуции над своими запасами зелья и чудом собственной техники, не проронил ни слова. Вот так он и «прокололся». На третье утро, всё же заглянул он к своему соседу, видно совесть замучила, да и невостребованный четвертной вернуть полагалось. - Что же ты, Андрюша, так меня опростоволосил, зачем про «крашенные деньги» сказал, я ж ведь и поверил, вот дурачёк. Вздохнул тяжело Проколыч и присел на краешек стула, рядом с Андреем. -Зачем, зачем, так первое апреля было, вот зачем. Махнул рукой Андрей и отвернулся от грустной физиономии соседа. -Точно, первое апреля, а я ведь и забыл…