Читая рассказы Полины Жеребцовой о своём происхождении, я натолкнулась на ряд, мягко говоря, несоответствий, значительная часть которых касается её деда, который пришёл на чечено-ингушское телевидение, когда я проработала там уже более десятка лет. «Жеребцов Анатолий Павлович говорил и писал на шести языках», - сообщает Полина. На самом деле Анатолий Павлович Жеребцов говорил на одном языке, русском, и за всё время пребывания на телевидении не написал ни строчки. Что касается десяти тысяч томов домашней библиотеки, сгоревших, якобы, в ходе чеченской войны, я оставляю это на совести автора. Только если бы даже перманентно тяжёлое денежное положение и позволило бы ему их приобрести, едва ли двухкомнатная малогабаритная хрущёвка была бы в состоянии их вместить, даже если бы использовалась исключительно как книгохранилище. Придя на телевидение то ли в конце 70-х, то ли в начале 80-х, он ушёл на пенсию в начале 90-х. Так что арифметика очевидная: об упомянутых Жеребцовой 25-ти годах работы речи идти не может. В подчинении А.П. Жеребцова, вопреки утверждениям его внучки, никогда не было ни съёмочной группы, ни отдельно взятого индивидуума. Он был скромным ассистентом кинооператора с окладом в 80 рублей. Начальником киноцеха был Захаров, который и занимался составлением графика выездов кинооператорской группы, исходя из квалификации каждого. На более ответственные съёмки направлялись профессионалы более высокого уровня, на съёмки же сельскохозяйственных работ или производственного процесса на предприятиях зачастую посылались ассистены кинооператоров, одним из которых и был Анатолий Павлович. Съёмки всегда происходили под руководством журналиста, который и решал, что и как снимать. Касательно приведённого П.Жеребцовой живописного эпизода конфликта с «директором студии», в первую очередь нужно упомянуть, что такой должности никогда не существовало как таковой. Упомянутый приказ о запрете на ношение бород был издан председателем Государственного Комитета по телевидению и радиовещанию ЧИАССР С.М.Лагутиным, у которого в тот период было два заместителя: Саламов - по телевидению и Аушев - по радиовещанию. Заявление о том, что «на следующий день все русские, чеченцы и ингуши пришли после посещения брадобрея», является чистейшей воды фантазией. Как и то, что у Жеребцова было на студии прозвище «Борода». «Дед явился с бородой. Директор телестудии начал высказываться. Тогда дед схватил его, приподнял и строго сказал: «Моя борода останется со мной». Это утверждение не что иное, как измышление безответственного дилетанта, никогда не работавшего в государственных структурах и абсолютно не имеющего понятия о субординации, тем более, в советские времена. Во-первых, приведённый случай не мог иметь места по чисто физическим причинам. Уж не знаю, кого из троих – председателя Комитета Гостелерадио или одного из его заместителей -автор подразумевала под «директором телестудии», но все, как на подбор, весили не менее сотни килограмм и не уступали Анатолию Павловичу в росте(а Аушев и изрядно превосходил) , так что для того, чтобы приподнять одного из них, ему бы пришлось бросить весьма серьёзный вызов закону всемирного притяжения. Во –вторых, подобная публичная выходка грозила бы смельчаку как минимум немедленным увольнением (а А.П.Жеребцов благополучно доработал до пенсии) и, как максимум, уголовной ответственностью. В третьих, Анатолий Павлович был совершенно неспособен на конфликты и протест его был сродни его натуре – без каких-либо эксцессов и шумихи. Он не расстался с бородой, но смиренно принял опалу начальства, заключавшуюся в запрете на съёмки в городских условиях. Я - не «последний из могикан», знающих истинное положение вещей, - немало сотрудников чечено-ингушского телевидения, к счастью, всё ещё живы, поскольку в затрагиваемый период большинство из них годилось А.П.Жеребцову в дети или даже во внуки . И нам очень неприятно и больно, что автор не стесняется извращать реальность с единственной целью - создать себе изысканный имидж. И приписывает покойному черты, которые были ему глубоко чужды, наводя на мысль о том, что стыдится его. Нам не дано менять наше прошлое или наших близких, как бы нам этого ни хотелось. Но если они нам не по душе, никто ведь не заставляет нас о них упоминать! Жизнь конкретных людей – это не та область, где позволительно отдаваться полёту творческой фантазии. И какой бы ни была цель, она наверняка не стоит того стыда, на которую жертва собственного богатого воображения всегда в конце концов обречена. Полина Жеребцова, ребёнком оказавшись в эпицентре чеченской войны, выжила. В отличие от 42 тысяч чеченских детей, убитых российскими оккупантами, ей повезло. Ей выпала возможность поведать миру о совершённом в Чеченской республике беспрецедентном по своей жестокости преступлении против человечности. Рассказать о виденном непосредственным взглядом подростка, не додумывая, не риторизируя и не используя чеченскую трагедию, как оказию для создания себе поэтической биографии. 11.07.2016