КОЛЛЕГАМ ПО ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКОМУ ТЕЛЕВИДЕНИЮ ПОСВЯЩАЕТСЯ В годы застоя средства массовой информации обладали непререкаемым авторитетом. Особенно телевидение, где одно упоминание, в позитивном или негативном плане, могло изменить судьбу человека к лучшему или разрушить её. Сотрудники же столь могущественных органов были обычными уязвимыми людьми , со своими слабостями и проблемами. Интеллигентный и любезнейший человек, журналист и писатель Мовла Ясаев работал на радио переводчиком. Я ничего не знала о его прошлом, только то, что левую руку он потерял во время второй мировой войны. Не знала и о том, что будучи профессиональным военным, он командовал батальоном, а затем, получив юридическое образование, служил военным прокурором и т.д. Он никогда не говорил о себе, только о том, чему стал свидетелем. У меня был договор с Домом радио, согласно которому я должна была, в случае необходимости, не в ущерб своей основной работе на телевидении, замещать отсутствовавших по тем или иным причинам дикторов или зачитывать незапланированные экстренные сообщения, что случалось нечасто. Я жила в двух шагах ходьбы и потому мне это было не трудно. Там и пересеклись наши с Мовлой Ясаевым пути. Благородство этого человека проявлялось на каждом шагу. Уходя на обед, он неизменно справлялся у тех, кто не мог отлучиться, что им принести. А чаще просто приносил что-нибудь, не спрашивая. Какие-нибудь коржики или бублики с маком могли спасти положение в сочетании со стаканом чая, который имелся в каждой редакции. Было 9 мая. На радио шла подготовка праздничного выпуска, посвящённого Дню Победы. Работа шла в лихорадочном темпе. Мовла напряжённо трудился над переводом текста, а я стояла «над душой» в ожидании очередной страницы, с которой тут же бежала в студию звукозаписи. Запись выпуска осуществлялась фрагментарно, так как ждать полного перевода не было времени. В одном месте, где говорилось о «смоленском котле» , Мовла скептически улыбнулся. Я не поняла, что же в рассказе одного из ветеранов вызвало его скепсис. Только спустя время я узнала, что руку Мовла потерял именно в смоленских боях. Как-то на радио готовилась передача, посвящённая миграции 30-х годов прошлого столетия. В нашу республику тогда переселилось множество польских и украинских семей, бежавших от голода. Мовла заметил, что тогда голод постигал украинцев не в последний раз... Фронтовой путь его батальона пролегал через Украину. Едва забрезжил рассвет, невдалеке начал вырисовываться силуэт незнакомой деревни. Воодушевлённые предвкушением близкой возможности как следует поесть и отдохнуть, бойцы ускорили шаг. Но чем больше они приближались к поселению, тем больше их охватывала странная, необъяснимая тревога. Тут стояла необычная для этого времени суток тишина: ни собачьего лая, ни петушиного кукареканья. Перед ними предстало село-призрак с заросшими высоким кустарником двориками. Сквозь аромат цветущих деревьев пробивался странный, приторно-тошнотворный, запах. С трудом пробрались в заросший буйной растительностью один дворик, в другой... Им не сразу удалось разглядеть в густом бурьяне невообразимо истощённые трупы людей и собак... Вступая в тот или иной населённый пункт, воинские формирования всегда первым делом стремились пополнить запасы провизии, но тут им не удалось найти абсолютно ничего. Всё съедобное, так же, как и жизни людей, когда-то населявших этот райский уголок, давно было принесено в жертву лозунгу «Всё для фронта, всё для победы». С сотрудниками Чечено-Ингушского телевидения, рядом с которыми прошла большая часть моей жизни, у меня связано и множество забавных воспоминаний. Редакция информационных программ на каждой студии занимает привилегированное положение в плане обеспечения техническими средствами – начиная от транспорта и заканчивая неограниченным количеством загрузочного времени в монтажных цехах. Это связано с тем, что она, в отличие от отраслевых, готовит ежедневные выпуски, носящие характер срочности. Это была самая большая, вещавшая на трёх языках, редакция, которой руководила выпускница ростовского журфака Лилия Аушева. У нас всегда был накрыт стол, открытый для всех желающих. Многие, вернувшись поздно со съёмок, заглядывали к нам, зная, что здесь их ожидает «открытый буфет», поделиться впечатлениями минувшего дня за стаканом чая. Так что редакция новостей была поистине новостной. Был у нас и свой «снабженец». То были годы всеобщего дефицита, когда без связей никак. А киноредактор Марк Фример, один из самых преданных наших постоянных посетителей, обладал прирождённым даром обзаводиться «полезными связями». К редакторству, правда, он никакого отношения не имел: его работа заключалась в доставке из кинопроката и предварительном просмотре художественных и документальных фильмов на предмет проверки технического качества перед выдачей в эфир. В друзьях у Марка состояли исключительно люди, связанные с продовольственными товарами: начальники ОРСов, райпо, директора гастрономов и т.д. Единственное условие, которое он выдвигал прежде, чем отправиться за продуктами, это чтобы одна из дам позвонила тому из его приятелей, к кому намечался визит, и представилась его секретарём, дабы придать ему больший вес в его глазах. Однажды один из участников информационной программы принёс на студию образцы новой продукции своего предприятия – ажурные полиэтиленовые салфетки различной расцветки. После использования они ещё недели две пылились на редакционном столе, пока не привлекли внимание Марка. Он попросил разрешения их взять. «Бери, жалко было выбросить». На другой день он, давясь смехом, рассказал, что продал их собственной матери по пятёрке за штуку, заработав таким образом 40 рублей. Случались, разумеется, и неприятности. Буквально за два дня до выпуска в эфир оказалась размагничена моя часовая передача, на подготовку которой было затрачено более трёх недель. Об этой катастрофе дрожащим от ужаса голосом мне сообщила виновница ЧП, начальник технических служб телецентра Елена Ивановна Кальянова. Оглушённая услышанным, я поначалу наотрез отказалась внять её мольбам восстановить передачу, не доводя произошедшее до сведения руководства. К тому же, это было просто физически невозможно! Тележурналистам известно, какой огромный труд вкладывается в подготовку подобных передач – это и неоднократные выезды на съёмки, и монтаж отснятого материала, и предварительные договорённости с руководителями различных звеньев... Разве что вопрос жизни или смерти мог бы заставить кого-то пойти на такой титанический подвиг – попытаться втиснуть всё вышеперечисленное в тесные рамки остававшихся двух дней! Причём ситуация усугублялась ещё и тем, что один из основных героев программы, майор МВД республики, уехал на длительные курсы повышения квалификации в Москву. Что уж говорить об остальных выступающих, которых нужно уговорить заново воспроизвести сказанное неделями раньше... Но передо мной стоял человек, находящийся в крайней степени отчаяния. Ведь огласка этой истории грозила Елене Ивановне необратимыми последствиями: ей пришлось бы держать ответ не только за немалые средства, потраченные на загубленную программу, но и за подрыв репутации телевидения – срыв объявленной в печатной программе передачи был делом неслыханным. Елена Ивановна предлагала мне «карт бланш» : транспортные средства в любом количестве на неограниченное время, аппаратную, монтажную, студийный павильон вне графика, смещение трактов всех остальных редакций... И я сдалась. С этой минуты начался обратный отсчёт. В авральном порядке были назначены новые выезды на съёмки. Прежних выступающих пришлось заменить новыми. Так же лихорадочно трудились монтажная и аппаратная. Забавная история вышла с заменой отсутствующего майора. Я позвонила министру МВД республики А.Ф.Бузу и, объяснив ситуацию, попросила срочно прислать мне двух офицеров, чтобы отобрать более подходящего. На следующий день ко мне прибежала испуганная помощник режиссёра, в чьи обязанности входило встречать приглашённых: «Там приехал целый автобус с милиционерами, полный вестибюль, что с ними делать?» «Веди сюда, разберёмся». Приближение служивых ощущалось издалека. Коридор дрожал от гулкого звука твёрдо печатавших шаг служебных сапог. Их обладателей оказалось двенадцать. Прибежала полюбоваться счастливая Елена Ивановна, для которой прибытие блюстителей означало близкое спасение. Явился и Марк: «Слушай, они же в твоём распоряжениии, дай мне их попугать моих приятелей (тех, что снабжали его провизией!)». В итоге вместо одного запланированного я отобрала двух – чего добру пропадать? Передачу, пусть и уступавшую оригиналу, удалось восстановить. Поблагодарив министра по телефону, я поинтересовалась: «Алексей Фёдорович, я знаю, что вы любите пошутить, но зачем так много- то?» « Вы же хотели выбрать, ну так чтоб было из чего!» - рассмеялся он в ответ. Мой рассказ был бы неполным без упоминания об Анатолии Павловиче Жеребцове. Он появился на Чечено-Ингушском телевидении то ли в конце 70-х, то ли в начале 80-х, когда ему было уже за 50. А борода, с которой он никогда не расставался, накидывала ещё лет пять к его реальному возрасту. Это был совершенно безобидный и очень словоохотливый человек, который никогда и ни с кем не вступал в конфликты. Он жил вместе со взрослой дочерью в малометражной, уставленной всяческим ненужным скарбом, хрущёвке. Но теснота не мешала студийной молодёжи использовать его жилище для вечеринок с попойками. Добродушный, компанейский и чудаковатый ( в их глазах ) старичок, никогда им не отказывал. Неизменным атрибутом его квартиры была трёхлитровая банка с червями (наживкой для рыбалки) на подоконнике. Всякий, кто побывал в этом доме, обязательно о ней упоминал. Человеком он был малообеспеченным. Восьмидесятирублёвая зарплата ассистента кинооператора не позволяла покрыть прорехи в его скромном бюджете. А перспективы роста у него не было в силу возраста. Чтобы стать кинооператором, было необходимо высшее образование или, на худой конец, большой опыт в съёмочном деле. Ни того, ни другого, увы, у него не было. Молодые ассистенты кинооператоров либо учились в вузе, либо готовились к поступлению. Высшее образование и, соответственно их категории, высокая зарплата были у кинооператоров Р.Мальсагова, Н.Куана и Ю. Тимофеева. Анатолий Павлович был реалистом и прекрасно понимал, что не может претендовать на привилегии выпускников ВГИКа, а потому не унывал, довольствуясь тем, что имел. Он был в числе наиболее частых посетителей нашей редакции, что сильно раздражало одну из наших редакторов, Людмилу Ильиничну Золину. Они были примерно ровесниками. Нам так и не удалось разгадать тайные причины столь глубокой её неприязни к этому трогательно безобидному человеку, который, к тому же, был необыкновенно неприхотлив в еде. Вернувшись поздно с выезда, он мог довольствоваться остатками соуса, оставшегося на дне рыбных консервов. Помакает хлеб, запьёт чаем – вот и весь ужин. Когда Людмила Ильинична в очередной раз «заводилась», обвиняя нас в том, что мы приваживаем «этого болтуна», мы, многозначительно переглядываясь, роняли , что «от ненависти до любви – всего лишь шаг», что приводило её в ещё большее негодование. Людмила Ильинична была решительной противницей «общего стола», как она это называла, но изменить ситуацию было не в её власти. Наш руководитель, заведующая отделом информационных программ Лилия Аушева, человек большой щедрости и чувства юмора, то и дело с напускной назидательностью проповедовала ей необходимость делиться с ближним. Когда руководство Гостелерадио под руководством С.М.Лагутина вынесло решение о запрете на ношение бород, он молча вынес последствия – запрет на съёмки в городских условиях, но с бородой не расстался. А через пару лет тихо ушёл на пенсию. Эта история коснулась и другого обладателя бороды, нашего 35-летнего сотрудника Виталия Вардиева. Он был выпускником ВГИКа и работал редактором кинопрограмм. Ему было запрещено выходить в эфир в случае неподчинения приказу. Его реакция была полярно противоположной. Бросив вызов руководительскому диктату, он предпочёл обороне нападение и отстоял своё право на выбор имиджа, сославшись на лики праотцов коммунизма Маркса и Энгельса. Незадолго до этого с Виталием произошёл забавный казус. Как-то работавший в дипломатическом корпусе, в Москве, отец привёз ему из очередной загранкомандировки шикарный плащ. К нему в редакцию потянулся поток коллег, каждый из которых считал своим долгом примерить обновку на себя, а иные и по нескольку раз. Виталий никому не отказывал. Редакция кинопрограмм не имела такой плотной загрузки, как, к примеру, информационная, с её ежедневными выпусками, и поэтому у В.Вардиева выработалась привычка захаживать «на огонёк» к соседям - переброситься парой слов, которые частенько затягивались в глобальные дискуссии. Вернувшись с очередной « творческой беседы» с коллегами, Виталий обнаружил, что заветный плащ бесследно исчез. Сбежавшиеся на место происшествия приятели из числа сотрудников принялись энергично выдвигать версии и пути решения проблемы. «Немедленно вызывай милицию», - сочувственно советовали они и настаивали на том, что верятнее всего вор проник внутрь через открытое окно (была весна), благо кабинет находился на первом этаже, а само здание – в парке культуры и отдыха, где всегда множество людей. Виталий ждал прибытия блюстителей порядка в вестибюле. Те не заставили себя долго ждать и сразу же приступили к изучению обстоятельств: «Когда? Как? Где?» Шествуя, в сопровождении двух детективов, по длинному студийному коридору, Виталий эмоционально воспроизводил предполагаемую картину преступления, а достигнув, наконец, своего кабинета, широким жестом, не глядя, указывая на редакционную вешалку, закончил: «И повесил вот здесь...» «А это чей?» - спросил один из следователей, ощупывая вардиевский плащ (надо полагать, ему он тоже понравился, он вообще не оставлял равнодушных). Когда Вардиев перевёл, наконец, взгляд на вешалку и увидел материализовавшийся там папин подарок, он испытал такое чувство стыда, что предпочёл бы, чтобы его там не было. Обстановку разрядили сами сыщики, которые принялись хохотать, сообразив, что перед ними - жертва розыгрыша: «Ну и шутники тут вас...» Но вернёмся к Жеребцову. Несмотря на свой солидный возраст, он вёл себя на равных с теми, кому годился в отцы. Наиболее частыми участниками вечеринок «У Жеребцова» были в большинстве своём холостяки, жившие на родительской территории и желавшие провести время в непринуждённой обстановке. Некоторые застревали даже на ночь, особенно помощник режиссёра Саша Панарин. Для нас так и осталось загадкой, как такой массе народа удавалось размещаться в такой тесноте. Колоритные истории из серии «У Жеребцова» становились на следующий день достоянием информационной редакции. Причём в интерпретации творческих людей они приобретали художественную окраску и даже подлинный артистизм. Мне запомнилась история с сервисным столиком в пересказе молодого режиссёра Ратмира Льянова. Стояла суровая зима с высокими снежными заносами, а Анатолий Павлович в эту жестокую стужу ходил в парусиновых тапочках. Ребята из операторской группы, знавшие, что ему не хватает денег, не могли оставаться равнодушными к этому ужасу и решили сброситься ему на зимнюю обувь. К этой инициативе присоединились и другие, из числа тех, кто был к нему вхож. Собрали 35 рублей – по пятёрке с каждого: «Купи себе обувь и закуску, а выпивку мы принесём сами – обмоем покупку». Каково же было изумление с трудом втиснувшихся в и без того узкий и заставленный разным хламом коридорчик гостей, когда на них выкатился сервисный столик со снедью, который подталкивал сияющий от счастья хозяин. Хорошо знакомые с каждым предметом скудной обстановки, они с изумлением понимают, что находящийся перед ними объект – свежее приобретение , и замирают в немом изумлении. Наконец тот, к кому первому вернулся дар речи, задал резонный вопрос: «Что это?» Оказалось, что Анатолий Павлович, случайно наткнувшись на эту «чудесную» вещь, просто не устоял. «А где обувь?» - спрашивают столпившиеся в проходе ошарашенные визитёры. «Дааа, зима уже кончается, обойдусь (был февраль)». Лиля Аушева, зная о тяжёлом материальном положении низкооплачиваемых сотрудников, старалась дать им подработать, предлагая писать небольшие заметки. Многие с благодарностью пользовались этой возможностью свести концы с концами, но Анатолий Павлович – никогда. Дорогие коллеги, многих из вас давно уж нет, остальных разбросало по миру, но где бы вы ни были, спасибо вам всем за то, что были частью самого длительного и самого счастливого периода моей жизни. 08.07.2016 Сацита АСУЕВА