Как это часто случалось, будильник проснулся на полчаса позже хозяина. Облокотившись на перила, он допивал вторую чашку ароматного кофе, не торопясь. Он пребывал в блаженстве, наслаждаясь каждым дуновением ветра, впитывая всем своим существом живительную силу восходящего солнца. Отсюда, с высоты птичьего полета, город казался каким-то гигантским головоногим, не естественно распластавшимся внизу, хищно раскинув свои щупальца. Живая трясина, живущая не по законам природы, а по закону мегаполиса, адский сплав металла, стекла и пластика. Его взгляд скользил по запутанному лабиринту дорог, развязок и кольцевых, напоминающих шарады в потрепанных детских журналах «помоги зайке добраться до морковки», натыкался на беззубые пасти метро, вызывающие огни реклам. Тугая сизая дымка тянулась вверх, растворяясь где-то в первом десятке этажей. Но отсюда, с высоты птичьего полета, он видел, как одна из дорог истерзанная, разорванная в лоскуты, вырывается из города. И, обретя свободу, наполнившись новым смыслом, уводит все дальше и дальше. Пробегая меж аккуратно распаханных полей, сквозь зеленую рощу, по берегу реки, она теряется где-то у горизонта, соединившись с рекой в единую точку. Прикрыв глаза, он все еще видел эту манящую картину. Но солнечный диск в его видениях не ослеплял, а краски казались ярче и гуще. Воздух, насыщенный кислородом, приводил в легкое возбуждение, и он дышал им, дышал полной грудью. В который раз будильник заканчивал петь «Подмосковные вечера» и, помедлив немного, начинал сначала. Он всегда ставил для пробуждения эти старые и, по его мнению, незаслуженно забытые песни. До «вечеров» была «Надежда», а до нее «Пять минут». Что-то притягательное было в этих песнях, в этих черно-белых кинофильмах. Что-то, что наполняло его душу необъяснимой тоской. Он вздохнул. Пора возвращаться в реальный мир. В один глоток допив уже остывший кофе, он прошествовал на кухню, тщательно вымыл кружку. Настроиться на повседневный ритм всегда помогал комплекс упражнений из прашина-йоги и бодрящий душ. Теперь – побриться, уложить еще чуть сырые волосы в прическу. Безупречный, светло-серый костюм извлечен из шкафа, а любимый аромат дополнил образ. Выходя, он бросил контрольный взгляд в зеркало, и там, за своей спиной увидел небо чистое, глубокое, невероятной тоской полоснувшее по душе. Он вдавил кнопку лифта до упора и держал ее, зачем-то, до тех пор, пока сверкающая кабина, взлетев на самый верх, не раскрылась перед ним. Он ступил на мягкое ковровое покрытие, зазвучала приятная музыка, двери с тихим шелестом закрылись, за стеклом поплыл город. Этажи небоскребов, вырастая, надвигались на него и один за другим убегали в небо. «Небо» - это та самая манящая синева, оставленная им позади. Каждое утро он совершал затяжной прыжок во чрево города. Когда-то (когда?) это возбуждало. Наполняло азартом, кипящим желанием действовать. Что же случилось? Почему все чаще возникало ощущение, что его обманули, что он сам себя обманул? И кто он, покоритель города или его раб? Лифт слегка вздрогнул, остановился, и зеркальные двери разъехались, впуская новых пассажиров. Девчонка лет четырнадцати заняла место у панели с кнопками. Пушистые наушники кисло-зеленого цвета обвивали ее голову, отделяя от окружающего мира. Музыка слышна была странная и завораживающая, где в электронные ритмы непостижимым образом вписывались гортанные звуки варгана. Пожилая супружеская пара скромно пристроилась в уголочке. Показав девчонке на пальцах, какой им нужен этаж, оба уставились в стену, пребывая каждый в своих мыслях. Он – глухонемой профессор, действующий член общества по изучению религиозных обрядов малых народов Сибири. Автор множества научных трактатов, лауреат какой-то премии и обладатель прочих титулов и наград. Она – преподаватель истории в школе для глухонемых и слабо слышащих детей. Бессменный сподвижник, друг и секретарь своего супруга. Маленькая, скромная, всегда элегантная женщина с сильным характером. Лифт снова остановился, и в раскрывшиеся двери хлынула толпа подростков. Рассыпавшись по стенкам, они уткнулись в свои смартфоны, быстро работая пальцами. СМС-ки пищали не переставая, выбрасывая мысли своих владельцев. Не удержавшись, он заглянул через плечо ближайшего соседа: - Не гони, - писал тот. - Зуб даю, - пришел ответ. - Да, ладно - Отвечаю. - Ну и че теперь? - Ни че. - Че висните? - Прикинь, Кент лошара. - Сам ты лошара. Больше он читать не мог. Его среднестатистический мозг споткнулся. А детки продолжали общаться, не глядя друг на друга, стирая пальцы. Со следующей площадки, печатая шпильками по ковру и легко покачивая бедрами, в лифт вплыла богиня. Все невольно подтянулись. Впрочем, дивное создание этого не заметило. В данный момент и в данном месте для нее было только существо, заслуживающее внимания – ее собачка, которую она нежно прижимала к груди. Напрягшись, он даже почти вспомнил название породы – Йорк какой-то там, и был он действительно великолепен. Тонкий четкий пробор тянулся от кончика носа до самого хвоста. Длинная шерсть, напоминающая человеческие волосы, спадала по бокам. Золотистую мордашку украшал ярко-красный, в тон маникюру своей хозяйки, бант. Такая красота требовала ежедневной кропотливой работы. У этой собачки вообще был очень плотный график: раз в месяц обязательная консультация диетолога, подсчет калорий, витаминные коктейли, меню для разгрузочных дней; два раза в неделю массаж и гимнастика; раз в неделю купание и Spa-процедуры; два раза в месяц стрижка и маникюр… Застыв в величественной позе, собачка снисходительно наблюдала за мигающими цифрами этажей. Все в ней выдавало, несомненно, благороднейшее происхождение и чистейшую «голубую кровь». Пахла собачка экзотическими растениями. Он закрыл глаза. И вдруг из каких-то дальних кладовых память извлекла запах других цветов – луговых и, хлещущую по босым ногам, траву, и, рвущегося с ниточки, змея… Лифт остановился. Торопливо, словно боясь опоздать, в него забежали две женщины средних лет. Они окинули окружающих подозрительным взглядом, мгновенно составив мнение о каждом, и застыли, глядя туда же, куда и собачка. Через несколько этажей, видимо не выдержав натиска эмоций, одна с громким шепотом уткнулась в ухо другой: - И все-таки, эта Вадома не румынка, она – цыганка, вот поверь мне, точно цыганка. Хотя, конечно, кто их без документов разберет, цыганка там или румынка. Они все на одно лицо, а что бормочет, так вообще не понятно. Я слушала-слушала, а ты? Я вот тоже ничего не поняла, какие спицы, при чем здесь вообще спицы? - Тихо, ты, - зацыкала на нее вторая и зашептала еще громче подруги, - какая нам разница, кто она. Цыганка, так еще лучше, цыганская магия знаешь какая сильная. Ну, да-да,- закивала та. Они замолчали, бросая косые взгляды на соседей. Девчонка в наушниках опасений не вызывала, она пребывала в своем мирке, покачивая головой в такт музыке. Гламурная дама с презрением отвернулась, а вот пожилой мужчина в очках выглядел как-то отрешенно, он явно подслушивал. Но посещение Вадомы оставило слишком сильное впечатление, и они не могли молчать: - Ты, главное, сделай все, как она сказала. По часовой три раза, слышишь, по часовой, не перепутай.… И про подаяние не забудь, обязательно, не то все напрасно. - Я помню, помню. Я все записала. Лифт вздрогнул, словно получил пощечину, и остановился. Пассажиры, чтобы не упасть схватились за поручни и друг за друга. Дверцы разъехались. Цепляясь за косяк, перед ними болтался мужчина лет сорока. Он непрерывно переставлял ногами, пытаясь сохранить равновесие. Взъерошенные кудри, запахнутый кое-как халат и смятые тапки говорили о том, что путь на площадку дался ему нелегко. Он окинул присутствующих мутным взглядом, и его страдальческое лицо озарилось улыбкой: - Люди! Люди, у кого-нибудь в кармане найдется таблеточка «Медихронала»? Нет? А «Алколин»? Ну, хотя бы аспирин найдется?! - Молодой человек, - веско произнесла одна из дам, - мы – занятые люди, у нас важные дела, вы нас задерживаете. Я уже не говорю о том, что ваш вид просто оскорбителен. Мужчина молча воззрился на нее. Дама занервничала и, ища поддержки, схватила подругу за руку. Лифт все еще судорожно пытался закрыть дверцы. Пауза затянулась. - Эх, люди,- покачал головой страдалец, - люди, куда вы катитесь? - Вниз, - выткнув из уха наушник, ответила ему девочка, уловив, видимо, последний возглас, - а вам куда? - А мы девочка все в одно место – ВНИЗ. Засмеявшись, он отпустил кнопку, и кабина рванула дальше. Возмущенный гомон, смех, оскорбленные чувства вдруг вызвали приступ отвращения, он повернулся спиной ко всем и прижался лбом к прозрачной стенке. Этажи, цветные плакаты, флаеротакси кружили, как стеклышки калейдоскопа, складывались в причудливые узоры, рассыпались и снова собирались. Внизу колыхалась живая масса, и он падал туда стремительно, и не было силы, способной остановить это падение. «Вот так видится сверху мир людей, - думал он, - а как же снизу выглядит небо?» «Странно, - удивился он, - я никогда не задумывался над этим. Какое оно? Какого цвета? Исчезло ли то детское ощущение, что стоит только протянуть руку, подпрыгнуть, и дотянешься до облаков?» Лифт затих. Помедлив несколько секунд, распахнул двери, и люди со вздохом облегчения высыпали в вестибюль. Волна до боли знакомых звуков и запахов нахлынула, накрыв с головой, и мгновенно взвинтив уровень адреналина в крови. Он вырвался в эту кипящую жизнь, или она ворвалась в него. Просочившись в общей массе мимо широкой стеклянной двери, он легко соскочил по ступеням. М-м, каким ароматом тянуло из булочной на углу. Это был запах свежеиспеченной сдобы и клубничного, нет, малинового джема. Воображение тут же нарисовало поднос с аппетитными румяными булочками и, такую же румяную и круглолицую хозяйку, с перекинутой через плечо, русой косой. «Угощайтесь, - улыбается она, - полчаса, как из печи». Ноги его уже развернулись в направлении этой манящей картины. «Стоп! – скомандовал он себе, - не сейчас. Чуть позже, обязательно». И, повернувшись, заспешил в противоположную сторону. Какая-то настойчивая, зудящая мысль не давала покоя. Он вышел с твердым намерением что-то сделать. Но что? В ближайшем киоске он купил новую информационную ленту, пачку витаминизированных сигарет и проездные жетоны. Пока последние новости загружались в наручный минибук, решил просмотреть ежедневник. Глупость, конечно, он помнил о каждой запланированной встрече, место и время на несколько дней вперед. Он открыл пачку «Витакура», достав зеленую сигарету, закурил. Научная мысль не обошла стороной любителей пагубной привычки и, заботясь об их здоровье, превратила этот «минус» в солидный жирный «плюс». Никотин и смолы заменили безвредным измельченным листом колохары с добавлением необходимых для организма витаминов и микроэлементов. Тонко пискнув, минибук отчитался в окончании загрузки и возможности доступа к сегодняшним новостям. Он бегло пролистал их, в общем-то, ничего экстраординарного, все вполне ожидаемо. Отбросив тревожащие мысли, он зашагал по тротуару. Навстречу из-под арки вынырнула весьма забавная процессия. Сухощавая бабуля в спецодежде с яркой надписью ВЫГУЛ СОБАК, пыталась призвать к порядку двух пуделей, фокстерьера и, болтающуюся между ними, таксу. Собаки не обращали на нее никакого внимания. Пудели играли в догонялки, запутывая поводки, фокстерьер облаивал их со всех сторон, такса вздумала сделать подкоп под соседний дом. Ни ласковых уговоров своей провожатой, ни ее команд они не слышали. Как раз в тот момент, когда он поравнялся с веселой компанией, терпение бабули закончилось. «…!» - очень нецензурно выругалась она. Как ни странно, собаки поняли, успокоились и чинным строем продолжили прогулку. Он рассмеялся. Безумный город. Как же он обожал эту жизнь монотонную и непредсказуемую одновременно. Жизнь, где каждая минута наполнена кипящей энергией. Где все устремлено ВПЕРЕД, и ты мчишься в этом потоке. А что до щемящего чувства, будто безвозвратно упустил что-то важное, видимо не таким уж важным это было, раз он забыл. И насвистывая разухабистую мелодию, он направился к стоянке флаеротакси. Высоко-высоко в безоблачном лазурном небе резвились стайки птиц. Утреннее солнце ласково обнимало и город, и загородные рощи, и, вырвавшуюся на свободу, убегающую за горизонт, дорогу.