(фантасмагория на тему вечного) И меня тоже не приняли на работу посудомойкой. Мне бы повеситься, но где найдешь в израильской съемной квартире крючок или еще что-то, чтобы выдержало бы мой вес – сто кило с пузом. Тогда я сделал еще смешнее – сорвался с тормозов. Как и все русские люди, я закусываю водку облаками, а это очень опасно для здоровья окружающих меня людей. На следующее утро, как только меня выпустили из полиции, пришлось идти пешком к своей семейной врачихе. Ввиду полного отсутствия денег – в израильскую автобусную рулетку я давно уже не играю, а с врачихой у меня железный уговор – сорвался, тут же к ней, да и потом…. Что ж, я понапрасну, что ли, три больничные кассы поменял, пока не нашел её. Представляете, она до сих пор одержима одной, единственной идеей-фикс – вылечить всех и навсегда. Отсидев огромную очередь, я все-таки предстал перед ней во всей своей красе. Врач, как обычно, измерила мне давление, а потом, порасспросив о том, о сём спросила. - Вы все еще пишете стихи? Мы помолчали. - Прочтите что-нибудь, если можно. Что-нибудь такое …, для анамнеза. Я прочитал. Вот это. АВТОПОРТРЕТ Раз пятьдесят повешен и расстрелян, заколот, четвертован и распят, лежу в гробу – рукою изувера загримированный под труп…. Опять зуб заболел, и нету, нету мочи стерпеть вой главной героини вновь…. Ну, ладно, все путем – работа есть, работай…. Дождался, слава богу. - ДУБЛЬ ПЯТЬ! МОТОР!!! Сейчас взорвемся все, потом обед и… с песнями, что там у нас по плану – пытки…. На костёр! …Опять все сорвалось. - Ты мне неинтересна!!! – визжит, как институтка режиссер… Ну, что не поделили эти твари и снова завелись – не зная почему? А как волшебно было все у них вначале – он дал ей роль…. Она дала ему…. - ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ!!! Подпрыгнул гроб от взрыва. И что теперь…. Какая тишина…. Крик чаек…. Мне б, сейчас глоточек пива…. О скалы трется сонная волна. Ну, вот и всё, все заорали разом. - СНЯТО!!! Нет, нет, не пива – сигарету…. Кофейку! Вот оно, чудо, возле моря…, на закате, глаза открыть и – ВОСКРЕСАЯ – сесть в гробу…. Никто и не заметил…. Веселятся….. Не понимают, черти, что порой, я тоже, если честно разобраться, эпизодический… но, все-таки ГЕРОЙ. - Да! – сказала целительница. - Тяжелый случай…. Ну, ничего, ничего…. Будем лечить! И тут же, просветлев. - Вам нужно к специалисту! И…, направила меня к патологоанатому. После того, как эта святая женщина спасла жизнь, моему единственному внуку – я никогда не задавал ей лишних вопросов и попёрся на окраину города, как раз в то место, где в Израиле вскрывают трупы. Я шел туда и думал – как же наша израильская жизнь все-таки отличается от привычной, русской. В России как – стало скучно в голове, вытаскиваешь из стола револьвер и крутишь себе, задумавшись о чем-то, барабан сколько хочешь. Можешь даже приставить его к своему собственному виску ради разнообразия…. А если ты к тому же, отморозок зафуфыренный – нажимаешь на курок! А у нас! Ты должен ехать на работу! На таком же вот автобусе, под номером семь. А вчера такой же вот – взорвали. Ты прыгаешь в его нутро, как будто бы из самолета, но без парашюта, платишь за это удовольствие свои кровные и едешь…. Едешь! А потом приземляешься из него…. Живой!!! И рад, радешенек, как идиот последний…. Нет, лучше пешедралом, как я сейчас. Раз, два – раз, два…. Патологоанатомом оказался глубокий ватик (старожил израильский) – судя по тому, как он заговорил со мной на приличном русском, но с ивритом пополам. Он приобнял меня за плечи и поволок, как Харон в недра своего заведения, рассказывая на ходу, что Дорочка уже позвонила и что меня нужно спасать, визит в миштару (полицию) – это не фунт изюма, но все будет – игъе беседер (останешься в живых). И хотя мой медицинский ангел предупредила меня, что вскрытия не будет, на душе стало муторно, а в животе тошно. Нот Аркадий, так он мне представился, завел меня в какой-то закуток, усадил в кресло, включил спокойненькую музычку, заварил что-то травяное вместо дежурного израильского кофе и воскурил все вокруг индийскими палочками. - Это - чтоб вонизм наш отбить. – объяснил он мне. А потом с причитаниями и истово заговорил вдруг об особенностях поэтики раннего Иннокентия Анненского. При этом, он, то кружил вокруг меня, как бы исполняя боевой танец созревшего орангутанга, то очень больно нажимал какие-то точки на руках и на лице. И я полетел, полетел…. Как из того автобуса. И тут, как из-за угла мешком, возле меня очутился труп. Я сразу узнал ее, это была моя Муза, закутанная в полосатенькую больничную простыню, которую она тут же сбросила на пол. В неоновом освещении загробного отделения ее фиолетовое лицо казалось совсем синюшным. И потом – этот разрез через весь живот до груди, зашитый суровыми нитками. Она наклонилась ко мне и прошепелявила на ухо. - Ну, что парнишшаа…. На брудершафт! У меня всё поплыло перед глазами, и я услышал свой собственный вой, но откуда-то издалека…. Сознание ко мне вернулось вместе с запахом нашатыря. - Хамудик мой, (голубчик) это пить, быстренько, быстренько! – подсовывал мне чашку с настоем Петрович, и пока я судорожно хлебал его пойло, осторожно поинтересовался – как всё было. Я рассказал. Аркадий Петрович явно повеселел и торжественно заявил, что я бари (здоров), т.е. спасён. А дама – это так, побочный эффект, но очень, очень полезный. - И по этому поводу… - пел он мне – Нужно сделать лехаим! Тут же появились две русские граненые и коньячок, мы чокнулись, я поднес рюмку ко рту и… реально ощутил возле уха, как выдох. - На брудершааафт! Рюмка полетела на пол. - Ничего, мазаль тов, мазаль тов!!!(на счастье, на счастье) – танцевал вокруг меня мой спасатель. И тут я понял, что в Израиле Кашпировские зачем-то работают патологоанатомами. Кем же тогда в нашей великой стране работают настоящие патологоанатомы - подумал я, но спросил о другом. - А если все-таки выпью? - Тогда нэшика (поцелуй), горько, и в постельку. Любовь, знаете ли, до гроба…. Шучу, шучу…. И вот, меня уже выводят на свежий воздух, обнимают в последний раз и просят передать нежный Даш (приветик) дорогой Дороти. С тех пор всё пошло, как по маслу. Меня не приняли ещё в 326-ти местах на работу, а мне хоть бы хны. Я теперь абсолютный абстинент, даже курить бросил. Но, это что! Даже повеситься не возникает никакого желания, потому что я совершенно определённо знаю – она ждёт меня там, зашитая суровыми нитками и совсем разложившаяся под тлетворным влиянием Ближнего Востока горячо и навеки любимая моя – Муза-алкоголичка. - Не дождёшься…. – шепчу я ей каждый вечер, засыпая. И сплю, как младенец…. И даже… не храплю!