(ностальгическое произведение о городе детства) Я город свой воспринимал не так, Как излагает хронику историк, Событиям обыденности вторя, Отслеживая всяческий пустяк. Стихи не помнят точных адресов, Газетных дат, в безвременье пропавших, Распавшихся стопой многотиражной, Мелькнувших в титрах скорого кино: В фантазиях своих, как говорится - Нам никогда с реальностью не слиться. И это факт! Вот двор, с пяток осин, Посаженных отцом по переезду, Песочница – излюбленное место, Где самосвальчик красный колесил, «технические» издавая звуки В моих руках, не ведающих скуки. Вот самый первый мой велосипед С пятнистою пластмассовой сидушкой, Мулат из латекса – любимая игрушка, И детский сад,.. где мамы с папой нет: Там, почему-то, мне всегда казалось, Что за верандой - море начиналось… Всё было рядом, переплетено… Не жизнь, а сон: ожившее панно… Вот берег озера, заросший пушником, Пилотки-лодки, старый ржавый катер… А вот и дед, явившийся некстати, В смешном пальто, пропахшем табаком. Пуржит февраль, а лыжи - не скользят… Звонки гостей и… ноги, ноги, ноги… И, как всегда, наползавшись, в итоге Я засыпал, с собою книжку взяв. …и не заметил я, как стал он мал - Мой добрый двор… Гоняя по району, Крутил педали я… Определённо Меня уже манил к себе вокзал… Вокзал моих растрёпанных фантазий, Что день и ночь, изматывая, дразнят Букетом чувств в отсутствии любви… И имя этой странности – Влюблённость: Нелепая, мечтательная склонность, Внезапно приводящая в тупик. Соблазнов – тьма… Но истинное – скрыто В полях таблиц ниспосланного быта. Пуская другу зайчики в окно, На улицу я друга вызываю, Беру гитару, Блэкмора играю… А старики играют - в домино… Одной дорогой - в школу, через парк… Другой дорогой – прямо, по проспекту… А, может быть, не я ходил, а некто, Кто превратился в дождь, метель и пар?.. Гляжу в окно через пятнадцать лет: Всё оживлённей бегают машинки, Летят всё те же колкие снежинки, Доказывая свой приоритет… Реальный мир: он мимо не пройдёт… И город свой я вынужден отметить, Вписав в тома пяти десятилетий Монументальный ямбовый полёт О металлургах – бестиях огня, Тревожных буднях, вдохновенных сменах, Открытых взглядах, пусть несовременных, Но светом наполняющих меня… ………………………… …и вот, махнув сто грамм, гитару поднастроив, Рабочий менестрель выводит о героях, О жарких трудных днях прославленных цехов… Протяжно и легко поёт в руках гитара… И вижу я его, идущего устало, С известным на устах ваншенкинским стихом… Но есть иной формат: вот путь к библиотеке, Где ищут за углом меня мои ацтеки, Вот - озеро, где спят пиратские суда (схватил канаты ил, гниющие борта Облеплены в броню ракушками и рожу С дырявого флажка кривит Весёлый Роджер), Вот милый мой подъезд, где проникая в «хард», Мы чувствовали тень присутствия великих, До ветхости страниц зачитывали книги: Лемм, Гоголь, Конан Дойл, По, Борхес, Кортасар… И следующим днём мы жили в этих снах, Вступая по чуть-чуть в иные измеренья… И каждый год, пробив ночное заточенье, В полярный город мой спускается весна. Да, в городе моём немало чудных мест И с каждым местом дух мой связывает что-то… Естественно, не всё мне вспоминать охота, В особенности то, на чём поставлен - крест… Но главные места оставить без вниманья, Простите - не могу. И вот вам описанье: Ампир проспекта сталинских времён, Надменный лось, взирающий за крыши, В ту даль, где тайна хвойным духом дышит… Но не судьба: отлит из бронзы он. Помпезных зданий соразмерный строй, «Немецких касок» три высоких шпиля В сырое небо ржавое вонзили… (напоминанье Первой Мировой) А во дворах, простуженных и чахлых, Гниют сарайки в трепетном молчанье, Плодя к несчастью - кошек и собак, - И в том я вижу незавидный знак, Который вы и так определите… Ну, а сейчас - направо посмотрите: Огромный парк, а в нём - аттракцион, Где я не раз кружился и вращался И незаметно с детством распрощался Под медленно-ленивый кругозвон… Но Власть не дремлет: вовремя и быстро За «бабки» сдали радость - металлистам… А парк выходит к озеру и там, По лестнице широкой вниз спускаясь, За горизонт «вопросами» цепляясь, Непроизвольно хочется мечтать… Вот старый эллинг, жалок его вид… Волна звенит бутылками о берег… Ну, ничего, ведь он, по крайней мере, Энтузиазмом местных не забыт… И словно громогласные бакланы От эллинга взмывают дельтапланы. Невдалеке - больничный городок. Упоминать о нём мне нет охоты… Но что поделать, коль за поворотом - Всему на свете есть свой эпилог. Квадраты окон серых корпусов, Что в недострое высятся давненько, Нам говорят о выброшенных деньгах, Что кой-кому ушли за поясок. И вижу я: теперь уже не скоро Больных переместят из коридоров В палаты «люкс» тех самых корпусов… Закрылась дверь, проскрежетал засов. А вот и три района, в чём-то схожих. Я наблюдаю в них - одно и то же: Коробки зданий, грязные дворы, Собачий лай, да крики детворы С протяжным скрипом сломанных качелей. Ища сиюминутных развлечений, Теснится у подъездов ребетня И никого на свете не виня, Она себя сжигает наркотою… А вот и те, кто очень любит «Трою», И днём и ночью думая о том, Как поскорей догнаться ей потом. У этих трёх районов есть названье… Но кто ответит: что за наказанье?!.. По всей Руси таких районов – тьма!.. Неужто, добровольная тюрьма, Печать небезызвестного стандарта?.. А мы всё ждём обещанного «завтра»… С таким потенциалом - лишь на дно… Увы, увы: другого - не дано. И бдит заокеанский вдохновитель, Чтоб всё у нас тут было в лучшем виде… Вот площадь – серый блин с двумя домами. В одном - гостят, в другом - что делать с нами Решают, время с «пользой» проводя, Опять и вновь зарплату не платя И, как всегда, с холма обозревая, Они всех нас давно подозревают, Не видя правды, пробуют судить… Сфабриковать, а там и… посадить… Везде по миру так заведено: В безденежье - ты слабое звено. Опять про площадь: в центре - вождь вождей (извечный талисман, аналог «бога»…) Но не пойму я, здесь каким он боком И по какой стоит он тут нужде?.. Да, видно, власть о том не сожалеет, Что сделал он, хозяин мавзолея, С Россией нашей, сирой и больной, Войдя в умы сионскою войной!.. А вот - посёлок. Православный храм: Часы приёма, двери призакрыты… Там олигарха чествует пресвитер И чешет лоб партийный ветеран. А возле храма, с сопки, свысока, В борьбе за Небо, смотрит телевышка, Передавая трепетным детишкам Телесигналы хитрого врага… О, сколько раз я город покидал, Ища пути, чтоб вновь к нему вернуться, Смиренно ждал, терпел, гадал на блюдце, Боясь его забвению предать… Оно понятно: Родины магнит, Как не взлетай – притягивает снова. Смотрю на город: вот он я!.. здорово!.. Здорово, друг!.. А сердце не щемит При виде грёз о сытости и неге: Грязна весна, не радуют побеги, Всё заглушает волчий аппетит… И Небо к миру не благоволит. И те же всё дома, угрюмые фасады… А был ли он, полёт? - изящное глиссандо, Цвета обертонов, отрады времена?.. Настырный, серый дождь да смога пелена. Где некогда я жил, теперь живут другие. Друзья поразбрелись… Иные уж в могиле… Но есть очаг души, зовут его – Семья. Огонь его горяч. С ним – не замёрзну я Средь вечной мерзлоты, метельных дней и ночи… И пусть в моих словах насыщены не очень Картины прошлых дней в нагроможденье чувств, Но яркости тонов моя не знает грусть. Сквозь тюль полярной мглы приходит в город утро Финальною строкой, законченной, как будто…