Ты признавалась мне в любви На старой крашеной скамейке. Кусала краешек губы, Все теребя косички-змейки. Как старомоден твой наряд, И как смешны твои косички. И я — которую подряд - Курил, не зажигая спички. В твоих словах такой надрыв... Ты говоришь, ответы зная. Себя руками обхватив, И головою в такт кивая. — Возьми меня… Хочу рожать... И с каждой фразой умирала. Себя готова всю отдать, Как в путь последний провожала. Я даже имени не знал... Меня трясло… Мне было больно... Все слушал, не перебивал Палач любви твоей невольный. Я был в смятении… Не то... Нет. Не найти мне это слово. Любое слово здесь мертво, Так пошло, так почти грошово. Ты умолкала и опять В кострах любви себя сжигала... А я пытался вразумлять, Что мы друг друга знаем мало. И я взошел на пьедестал. — Давай останемся друзьями... Как на Голгофе гвоздь вбивал, Чтоб снова плыть за миражами. И наступила тишина. И ты беззвучно зарыдала... За тридцать лет моя вина За эту казнь бездонной стала.