(Uriah Heep) Я в музыку эту вливаюсь с потоком свободы. Вкрапления клавишных звуков от симфониетт - Пестры и манящи, как не извлечённые ноты Из пыльных тетрадей святых ренессансных сует. В глубоких ударах по серым сырым барабанам И в грустном напеве гитарных серебряных струн, Мои перепонки, как две эластичных мембраны, Как две паутинки, дрожащие в такт на ветру. И слово певца – недалёкое время бунтарства; И вот он, вокзал, опустевший холодный вокзал, Где всё исчезает, становится блеклым, напрасным… …и тонут мечты, будто сбитые с мачт паруса. Пытаюсь понять алгоритм сокровенного чувства, В лохмотья одежд, блиллиантовый перстень вложив, Запомнить пытаюсь трёхмерную пластику устриц, В огнях океана мозаику смыслов сложив. Сквозь сизые клубья, сквозь весь этот горький цикорий, С презреньем в глазах к рафинаду зажравшихся «звёзд», Всё глубже и крепче мои рок-н-рольные корни, Сосущие к жизни питательной правды навоз. О, дети цветов, лейте лирику нового взрыва, В открытых пространствах с торнадо танцуя медляк! И, здравствуй, Любовь! Мы не можем никак без надрыва, Как пьяный тапёр, что спешит в эмигрантский кабак. Осенняя Темза опять пожелтела от грязи, Изрезанный постер, фонтаном - газетная чушь… Куда им до Неба в личине единообразья… А я, вот, признаться, от музыки этой торчу. Не устаревая, живая, что свежая рана, Которая - совесть, а может быть - память, она Спасает меня от зловонных, зубастых пираний, Что в мутной воде наблюдают за мною со дна. Спасибо тебе, волосатый английский мечтатель, За радугу снов, за открытые двери темниц И громкий призыв, расколовший людей в результате На вдумчивых хиппи и травокурящих убийц. Хлопки – ни к чему… Я гитару беру не за этим… Фанатиков – тьма, - бесконечен их список. А ты… - Всего лишь поэт, музыкант удалённой планеты, Где через войну иногда прорастают цветы.