Сентябрьским утром по давней привычке наш узник рано поднялся, размялся, отжался многократно, принял холодный душ и к завтраку приступил с аппетитом. В 8-00 за письменный стол присел и работать собрался, как обычно, над материалом о бурной жизни последних лет. До обеда его не беспокоили, знали все, тихо вели себя окружающие, считались с просьбой. А тут осторожно, но постучались негромко. Ответа не последовало. Через некоторое время стук повторился, и слуга Констана осторожно сообщил хозяину, что к нему графиня Мария прибыла с мальчиком, дожидаются давно, ночью приплыли тайно, доложился он. Далее последовал увесистый шлепок слуге за скромное сообщение о таких радостных событиях. Мария Луиза на правах супруги давно имела право свидится с низложенным мужем, но не спешила, да и отец ее, Франсиск 1 Австрийский, не торопил ее с возвращением к мужу опальному. Вся Европа, потупив глаза, делала вид, что не было всеобщего поклонения одному выдающемуся человеку, забыть былое хотели, по старинке жить стремились, как до него было. Марию Валевскую, польскую супругу, как ее величали, конечно терпели, пока у власти был он. А теперь слухи доходили из Парижа, Лондона, Рима, что любовницу Марию в Польшу сослать надо бы, на ее родину. Поэтому сообщение слуги его ошарашило так. Забыв все приличия, хозяин бегом помчался к пристани и крепко, очень даже, прижал к груди любящую женщину и сына четырех лет, Александра. Гостей повели в апартаменты узника и уложить пытались, чтоб те отдохнули после бессонной ночи на шхуне. Мальчишка вскоре уснул, но Мария пленника за руку держала и просила посидеть рядом, на глазах. -Я в восторге, дорогая, от приезда сына и тебя. Нет, ты молчи, сам говорить буду, коль рядом ты с сыном, моим первенцем. До тебя меня бесплодным считали, благодаря Жозефине, которая так считала, озвучив это мнение знати вокруг. Я был безумно рад, когда животик прекрасный округлился, и ты родила. Всю ночь на радостях тогда просидел над проектом новой конституции Франции и завершил его, напевая песни. Тупой я думаю… конституцией хвастаюсь перед красивой женщиной, вместо того, чтоб ей о чувствах говорить, правда, графиня? Чего смеетесь, мадам? Надо мной, наверное, и еще о любви ко мне что-то лепечете при этом... Это нонсон, дорогая, ибо падшего мужчину женщины не жалуют, презирают, им только победителей подавай. Ты первая, дорогая, ко мне на остров явилась с риском для жизни. Не знаю, за что ты так доверительно ко мне расположена, но это точно не за регалии мои ржавые. К тебе тоже особенно отношусь и я, даже часто о тебе думал. Попить хочешь, по губам вижу, сейчас организуем! Что, контрабандное кофе привезла, в котомке, говоришь? Вот это подарок! Констана, Констана, ко мне быстро! Кофе свари натуральное с сахаром, быстро, в котомке у графини возьми. Да, континентальная экономическая блокада с Англией французов лишила много привычного, обоюдно пострадали. Без английских тканей долго мучились, свои наладили постепенно, но вот без сахара катастрофа случилась безвыходная, своего-то не было... Пищевики пробовали из фруктов добывать, из меда пчелиного и из другого, пока один чудак свекловицу нащупал и добился результата. Да ты этого, Мария, и не знаешь, но освоили. Да, миллион франков я тогда выделил создателю... Замучил я тебя воспоминаниями, не буду более, кофе подали. Тебе интересно, говоришь, вся эта деятельность, что со мной связана, и платье твое из французской добротной ткани пошито, потрогать просишь? Хороша, но без ткани лучше нащупал вот, теплую, родную. Конечно, соскучился в одиночестве. Только тут поцелую, вкуснятина, прелесть! Прости, забыл, что сын рядом, буду прилично себя вести. Я сейчас покажу игрушки для Александра, что приготовил. Дудка пастушья, сам вырезал, раковины морские и эти две книжки для детей – одна на итальянском, на родном языке моем, и французская, которую я в десять лет, помню, изучать стал. На Корсике только на своем говорили, а «Наполеон» от Неаполя мое имя, а не от замысловатого... Кто? Журдан сообщения привез, доложиться просит? Одну минутку, иду. Может поспишь, пока я занят буду? Пледом укройся, теплее будет... После обеда, при солнечной погоде жители острова могли лицезреть жизнерадостного пленника в обнимку с молодой женщиной, они вели за поводок ослика с мальчиком на спине. Малыш часто также у Сира на плечах катался и за уши дергал его. В долине у белых камней они стадо коз посетили, с козлятами побаловались, молока попили. Затем еще на свадьбе побывали вечерком, где танцевали все, взявшись за руки по кругу. Наследник, намаявшись за целый день, мгновенно отключился усталый. Ну, а герои наши, близко усевшись, говорили и говорили о наболевшем, о разлуке и, чуть-чуть, о чувствах. Мария поведала Наполеону, что все письма его сохранила. Как для чего? Для истории. Беседы свои с ним записывает для архива. Поэтому ее все интересует в беседах, вопросы даже подготовила. Но это потом. Сначала узнать хотела бы, как думал он о ней, ибо хвастался отсутствием места в коробке памяти головной для женщин, только дела там важные хранятся, говорил, да исторические личности. - Правильно поняла. Я говорил, что в коробке памяти моей много всего накопилось, заглядываю туда часто, перевариваю многое, но женщин не допускал, не место им там, среди событий важных. Встречи с женщинами без последствий пройти должны, было-прошло. А тут сижу, над сражением у Аустерлица размышляю, вникнуть в подробности хочу, пытаюсь усиленно, а тут почему-то ты, Мария, появилась во всей красе, как в первый раз тогда в Польше. Четкие последовательные картины наших встреч возникли, как в жизни. Впервые со мной такое случилось, понимаешь, где-то ты зацепилась в памяти без моего ведома. Нет, не мешало это работе, а наоборот... Чему радуешься, дорогая? Я здесь не причем. Вопросы ко мне есть, какие? Спрашиваешь, почему со всей Европой постоянно воевал? Непросто ответить, когда все меня в завоеватели записали, всем миром на Францию пошли. Как профессиональный военный я в армии служил, когда французов в узде держали милитаризованные правители Австрии, Пруссии, Англии и России. Нас отовсюду изгоняли, торговля замерла, экономика страдала. Мне удалось не численностью, а уменьем и маневренностью по нескольку раз разбить коалиции многочисленные, прогнать их. Почти все перечисленные правители мира просили у меня, готовя новые войны. Во-первых, они коронованными были, а я выскочка нищий из народа, во-вторых, я порядки поменять пытался в их странах. Я напичкан великой Французской революцией, всех людей хотел видеть равными, обеспеченными в стране, где законы правят людьми, о грамоте молчу. В Германии одной только было порядка трехсот мини-государств с узурпатором во главе каждой, который по своему усмотрению порядок ужасный наводил. В Италии сплошные границы делили страну на противостояние, бились друг с другом. Крепостное право царствовало в России, а вместо дорог указатели лишь стояли. Мирно сосуществовать мы уже не могли в Европе при таком раскладе, разные системы были, да и я пошел ва-банк – решил идеи революции Франции на штыках по миру разнести, да надорвался, меня пленили всем миром в надежде заглушить новое. Меня, конечно, добить можно, но зарождающиеся свободу и равенство людей уже не приостановить, они прорвутся... Кто ко мне пожаловал, Констана? Делегация из города Бордо во главе со священником, очень просят принять... Знакомый город, часто бывал там, а священник не хромоногий ли? Он значит! Сюда веди их, Мария послушает тоже моих французов. Делегация с громадными поклажами ввалилась, низко поклонилась и сосуд небольшой хозяину преподнесли, перевязанный черной лентой. - Приветствуем тебя, великий Бонапарт. Рады видеть во здравии сил. Дело важное есть. Нам: вдове капрала Дюфур, помните такого? Жаклин ее зовут; мэр города Бордо Бертран Клод и я верный тебе церковный служитель Жирард, знакомы, надеюсь. Мы уполномочены французами города просить вас вернуться в Париж, дабы прекратить унижения народа. Сосуд сей траурный слезами французов наполнен, чтоб вы видели великую печаль нашу. У меня в церкви тоже икона Магдалены заслезилась, когда художник Вивьен ваш портрет повесил. До сих пор продолжает икона мироточить, сосудик приспособили для сбора. Не фокусы это, Сир, а истинная правда, вот вам крест, спросите прихожан! В остальных сосудах вина привезли бургундского, чтоб вспомнить былое время величия страны при вас. Виват Франция, виват!!! - Шестая делегация ко мне за неделю явилась, могу алкоголиком стать. В Париже застой образовался, король бездействует, как и прежде, знать собирает старую, Бастилия переполнена неугодными. Все моего возвращения ждут во Францию, поддержки обещают, даже армия и полиция. Какой уж из меня любовник, видишь, своей смертью умереть не дадут, на подвиги зовут, любимую женщину не обнять, поэтому и думаю... Всего вместе желаю, но тебе для окончательного моего решения уехать надо немедленно и подалее, в безопасность. Будем переписываться часто, как всегда. Я всегда знать буду, где ты с сыном, поняла, дорогая? Мне еще, как литератору, надобно завершить свое фантастическое повествование о жизни людей на планете Нибиру. Помнишь, немного рассказывал об этом в письмах. В Египте, когда там был, с учеными общался, они мне и рассказали о древней цивилизации шумеров, показали множество цилиндрических табличек из глины с текстами шумеров. По их версии земля заселена очень разумными пришельцами с планеты Нибиру, которая располагается между Марсом и Юпитером. Планета сия, Нибиру, один раз в 3600 лет входит в солнечную систему нашу ненадолго, близко, близко. Предполагают, что некоторые любопытные пришельцы на Землю спустились, загляделись и замешкались, планета их ушла вертеться надолго, вернется лишь через 3600 лет. Погоревали, значит, нибирцы, присмотрелись, подумали, что кругом тоже жизнь, но необузданная и разная. Пришельцы, забыл сказать, были лишь мужского пола, здоровыми, разумными, поэтому они искать стали, где народ мирный, трудолюбивый, грамотный, непьющий на нашей планете живет, и внедрились. Конечно, женились, усердно трудиться стали, пытаются жизнь у себя улучшить. Смешанные детки тоже разумными рождаются у них, папы стараются интеллект передать. Фанатики религиозные и алкаши, их много, только своих плодят – злобных и агрессивных, за редким исключением, когда их девка красивая очень с умником сойдется. Может и я гибридный, не знаю, но что-то менять надо, поэтому и стараюсь. Устала небось от меня, замучил? Не надо похвал мне, лучше обними покрепче напоследок, еще, так! Это другое дело, и шумеры здесь не причем. Далее было триумфальное возвращение Наполеона в Париж, сто дней ликования Франции и Ватерлоо, где коронованные особы Европы собрали супротив беглеца порядка миллиона солдат, пригрозив Париж сжечь, если Бонапарт не отречется. Восьмого августа 1815 года туманным утром на английский линейный корабль «Нортумберленд» был доставлен под усиленной охраной вторично плененный бунтарь французский. Провожающих не подпускали к набережной, отряд полиции за этим тщательно следил. Тишина печальная нависла над площадью. Дождичек моросить начал, затем усилился. К статному офицеру порядка женщина с ребенком подошла и стала его о чем-то просить, он отворачивался молча, она на колени встала, продолжая просить умоляюще. Дождь усилился, дама укрыла малыша своей одеждой. Кто-то поднял женщину, капитан мгновенно встрепенулся и четко доложил, что все в порядке, скоро отправят корабли, женщина же к преступнику просится, любовница его и сынишка... Невооруженная она, но приказали, сэр. - Есть пропустить на свидание женщину, сказать, что вы разрешили, адмирал! - У вас прелестная женщина, Сир, желаю доброго пути. Честь имею, Нельсон я. Корабли великой Англии повезли на остров св. Елены узника, всего одного, под эскортом трех тысяч солдат охраны старого света. Наполеон через шесть лет умер там, но идеи французской революции пробиваться стали всюду, в России в 1825году проклюнулись, были и последующие всходы по этой части, свой путь и сейчас тщательно еще ищут. Торт же «Наполеон», наверное, в его честь назвали, потому что крем сладкий очень в нем, любимый, о лучшей жизни напоминает, которая наступит когда-нибудь, может быть…