Отдаленно прозвучали короткие молитвы разных религий. Как из дымки появился древний мудрец Сенека. Сатана. – Сенека, привет, присядь. Гавриил и Соломон о мудрости тут рассуждали, меня перебивая. Но ты же знаешь, я все равно отбился. Вот Предвестница, она нам всем троим доверие внушила. Умна. К народу с благою вестью ее мы будем посылать. Соломон. – Да уж, перебьешь тебя, скорее перебьешься сам. Сенека. - Так выбор пал на женщину? Знать, про тебя, Предвестница, Соломон сказал: «Кто может обитать на Святой горе твоей - тот, кто делает добро и истину говорит в сердце своем. Только тому Господь укажет путь жизни». Гавриил. – Предвестницу подготовьте с Соломоном. Сенека. – Трудная задача. Хрупок материал. Соломон не мало о женщинах сказал, но говорить – одно, а обучать - другое. Предвестница. - Вы знаете, от рядовых в отличии, стать генералом я не стремилась никогда – я маршалом всегда была. Не беспокойтесь, с вашей помощью … что – нибудь получится. Сатана. – Вот так вот, Сенека, и не иначе. А помнишь, втроем мы как – то посидели и женщин своего времени нещадно Соломон ругал за нравы? Сенека. – Ему бы довелось взглянуть на ткани моего времени, из которых шилась ничего не прячущая одежда, не защищающая не только тела, но и стыдливости. Женщины и полуночничали, и пили столько же, состязаясь с мужчинами. И в похоти они не уступали другому полу. Из-за таких пороков они потеряли преимущества своего пола и перестали быть женщинами. Предвестница. – А я смотрю, хоть мудрецы вы, а все бы вам понапрасну бедных женщин опорочить. Гавриил. – Это они от древности брюзжат, я молодыми их помню не такими. Проблема женщина – мужчина Вседержителем от их рожденья создана, как ночь и день … но только вместе создаются сутки. Сатана. – Гавриил, а давай покажем нашим старцам в чем ходит Предвестница и что о сексе говорит? Предвестница. – Вы что, с ума сошли … а как это может у вас быть? Соломон. – Что, Сатана, мягкий язык переламывает кость? Сенека. – Нет, тут другое, Соломон. Стрелок из лука должен не изредка попадать, но изредка давать промах. Гавриил. – Да, Сатана, славно они тебя побрили. Сенека, говорил ты, вспомни, что все века повинны в таких пороках, как страсть к роскоши, пренебрежение добрыми нравами и все прочее, в чем каждый упрекает свое столетье. Это свойства людей, а не времен: ни один век от вины не свободен. Соломон. - Эти порочные пути кажутся человеку приятными и прямыми, только конец их - путь к смерти. Но в уши глупого не говори, потому что он презрит разумные слова твои. Сенека. – Точно, не поймут они. Я уже не говорю о толпах пекарей, не говорю о прислужниках, которые по знаку разбегаются за новыми блюдами. Не хватает только, чтобы все приносилось уже пережеванным! Все науки отступили вспять, и наставники свободных искусств сидят в пустых углах, никем не посещаемые. В школах философов и риторов ни души, зато как многолюдно на кухнях, сколько у печки теснится молодежи! Предвестница. – А сейчас про еду говорят круглые сутки. Есть «Смак» … да их десятки! Сатана. – Может быть, я сейчас скажу гадость, но я скажу словами Сенеки: «Хочешь научиться, как презирать чревоугодие? Взгляни, чем все выходит!». Нет лекарства для того, у кого нравами стали пороки. Соломон. – Предвестница, Сенека любит готовить, поэтому у него всегда духовность рядом с печкой. Предвестница. – Я поняла. Как там, у Булгакова … «ничего не поменялось в этом мире»? Или все идет по кругу и «Собачье сердце» вновь вернется? А пока мы нежимся беспечно в окружении «Модных приговоров» и прочих пустопорожних разговоров? Понятно - людей нужно развлекать, если им все это интересно. Но вот только о душе и о духовности народной, к беде, не говорят. Видимо, близоруко полагают, что нет проблем, либо лишь денежки рекламные считают, не задумываясь, что Ленины и Керенские могут же вернуться и привести с собою горлопанов, как Маяковский бузотеров называл. А, может быть, дальнозоркости кому – то не хватает? Интересно, а куда теперь разбегутся современные Родзянки и их благовоспитанные на чужих благах детки? Сатана. – Спокойно, женщина! Смотрю, и на этом свете вы, сударыня, излишне эмоциональны. Читайте на ночь Сенеку и вам кошмар приснится: все ужасы заката великой римской блудницы. Соломон. – И в мое время народ не умно полагал: не взыщет! А ведь в итоге Он, пусть даже с внуков, но за все взыскал. Сенека. - К тому же весь народ, ни в чем не единодушный, в грехе сходится одном: с почтением на деньги смотрят, желают побольше денег близким, словно это величайшее достоянье, деньги жертвуют богам, когда желают угодить им. Насколько в наших силах, отойдем от скользкого места: мы и на сухом - то стоим нетвердо. Гавриил. – Вы о другом поговорите. Ты, Сенека, как – то подметил, что какова у людей жизнь, такова и речь. Где испорченная речь, там и нравы извратились. Как пышность пиров и одежды есть признак болезни, охватившей государство, так и вольность речи, если встречается часто, свидетельствует о падении душ, из которых исходят слова. Удивительнее то, что хвалят не только речи с изъяном, но и самые изъяны. Предвестница. – Подмечено как верно. Все государства сейчас больны безбожно. Чтобы это увидеть достаточно послушать людей скудную, пустую речь и темы разговоров. А о нравах лучше вообще молчать, как о покойниках. Сенека. – Уважающие себя молодые люди должны понимать, что только рожденное из самого себя надежно и прочно, оно растет и остается с нами до конца; а прочее, чем восхищается толпа, – это благо на день. Вы спросите, что невозможно ни пользоваться им, ни наслаждаться? Можно, кто спорит? Но так, чтобы оно зависело от нас, а не мы от него. Предвестница. – Сатана, я благодарю тебя за комплименты и прочитаю стихи твоего любимого поэта. «Смотрите, вот пример для вас! Он горд и не ужился с нами, глупец – хотел уверить нас, что Бог гласит его устами! Смотрите ж, дети на него, как он угрюм и худ и бледен! Смотрите, как он наг и беден, как презирают все его! … Но есть и Божий суд! Есть грозный Судия! Он ждет; Он не доступен звону злата, и мысли, и дела Он знает наперед». Никто не хочет услышать тех, кто жил раньше. Мы наступаем на грабли, падаем, а жизнь обгоняет нас, оставляя все меньше и меньше нам самим. Сенека. – Да, часть времени у нас силой отбирают, часть похищают, часть впустую утекает. Позорнее всего потеря по собственной небрежности. Знать должны мы чего стоит день, понимать, что умираем с каждым часом. Соломон. – Люди не должны тратить свое время на уподобление толпе. Не отвечай глупому по глупости его, чтобы и тебе не сделаться подобным ему; но отвечай глупому по глупости его, чтобы он не стал мудрецом в глазах своих. Сенека. - Никто не заблуждается про себя, всякий заражает безумием ближних и заражается от них. Каждый в отдельности вмещает все пороки толпы, потому что толпа наделяет ими каждого. Любой, делая другого хуже, становится хуже и сам; обучившись низости, всякий учит ей; а в итоге получается та безмерная гнусность, в которой собрано воедино все худшее, что известно каждому. Гавриил. – Вопросы личности и толпы, высокого и низменного, добра и зла волнуют людей вечно. Достоевский, как Данко, рвал свое сердце и кричал людям, что если не будет жизни духовной, идеала красоты, то затоскует человек. Имея этот идеал в душе, все станут один другому братьями. Но, зная природу человека, сам себя спрашивал: а если дать и Красоту, и Хлеб вместе? Возможно ли тогда возлюбить человека, как самого себя? Сатана. – А я напомню слова Сталина, другого великого человека, с которым мне пришлось … сотрудничать: «Уличная демонстрация интересна тем, что она быстро вовлекает в движение большую массу населения, создает ту благоприятную почву, на которой можно смело сеять семена своих идей и свобод». Предвестница. – Прискорбно, но если у ста человек спросить, что они выберут: Хлеб или Красоту, то девяносто пять из них ответят – Хлеб. Лишь только потому, что они не знают, что такое Красота и их тому, увы, не обучают. Зато к низменным инстинктам демонстраций охотно всюду прибегают, используя сталинский прием. Сенека. – Люди безумствуют не только поодиночке, но и целыми народами. Убийства и отдельных убийц стремятся обуздать; а что войны, что истребленье целых племен – это прославляемое злодейство? Ни алчность, ни жестокость не знают меры. Убийства, совершаемые в одиночку и исподтишка, не так опасны и чудовищны; но жестокости творятся теперь по постановлению сената и народа, и запрещенное частным лицам приказывается от лица государства. За одно и то же преступление платят головою, если оно совершено тайно, а если в солдатских плащах - получают хвалы. Людям, кроткому роду, не стыдно радоваться крови друг друга, вести войны и поручать детям продолжать их. Гавриил. – Так было всегда, но только теперь, когда отдельные правители в своей безмерной жестокости и жадности готовы уничтожить половину себе подобных, Вседержитель, явившись, призовет человеков к разуму и ответу. Се, гряду скоро и возмездие Мое со Мною. Соломон. – Господи, Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие, Ты погубишь лжецов, гнушаешься коварных, уравниваешь путь Свой перед теми, кто войдет в дом Твой, благочестиво поклонится святому слову Твоему. Господь – твердыня моя и прибежище мое, избавитель мой, бог мой – скала моя; на Него я уповаю; щит мой, спасение и убежище мое. Предвестница. – Какая высокая молитва … Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй … Сенека. – Я говорил своим ученикам: иметь сколько хочется никогда не мало, а меньше, чем хочется – всегда мало. Вы тогда будете владеть своим благом, когда поймете, что несчастнее всех счастливцы. Ничто так не способствует умеренности во всем, как частые мысли о краткости нашего века и ненадежности срока. Что бы вы ни делали, не упускайте из виду смерть! Гавриил. – Люди должны ясно понимать, насколько легче умирать, когда душа спокойна и чиста. И это помните всегда! Предвестница. – Мне вспомнились стихи Пушкина: «Я заклинаю вас Спасителя святою кровью, распятого за вас: прервите этот пир чудовищный, когда желаете вы встретить в небесах утраченных возлюбленные души». А ведь гениальный Пушкин ничего не знал о виртуальности пространства и в нем всей личностью не исчезал, вылавливая «покимонов». Но как пророчески точны его слова о небесах и душах. Сенека. – Наша жизнь – милость богов, а благою делает ее философия, которой мы и обязаны больше, чем богам. Это было бы так, когда бы и сама философия не была ниспослана богами, которые никому не дали ее знанья, но всем – способность к ней. Она научила чтить все божественное и любить все человеческое, научила, что в руках богов – власть, а между людьми – содружество. Сатана. – В свое время я надиктовал Достоевскому: без высшей идеи не может существовать человек, эта идея – бессмертие души. Отняв у человека веру в его бессмертие, вы насаждаете в его сердце зародыш ненависти к человечеству. Гавриил. – Конечно, Сатана, должен ты предупреждать людей о том, что после смерти их ждут муки ужасные души. И за свою прижизненную ненависть они ответят, все до одного, и никто не смоет их грехов. Но вот о чем философствовал Гегель: то, во что следует верить, должно иметь чисто духовное содержание. Истинная вера предпосылает сознание того, что человек свободен в себе и для себя и что он – предмет бесконечной любви бога. Предвестница. – Помню, в юности меня поразили рассуждения Циолковского. Он сравнивал бога с космосом потому, что нельзя же отрицать бытие вселенной, ее владычество, доброту, совершенство. Он утверждал, что мы сами, наши мысли, наши дела – есть творение вселенной. Все прошедшее и будущее образуется ее волей, а наша воля – это проявление воли космоса. Тогда я, малограмотная атеистка, ничего не поняла. Я верила только в свои силы, рассчитывала на помощь мамы. Религия и церковь для меня были балаганом. Сатана. – Нам не нужны прислужники. Почему? Да потому что мы сами, без ходатаев, служим роду человеческому, везде и всякому готовые помочь. Но люди должны к Вседержителю с почтеньем относиться, убояться, как в Евангелиях говориться. Верно, Сенека? Сенека. - Начало почитания богов – вера в них; затем следует признать за ними и величье, и благость, без которой нет величия, знать, что это они правят миром, они устрояют своею силой вселенную, опекают род человеческий, заботясь иногда и об отдельных людях. Они и не причиняют зла, и не испытывают; впрочем, некоторых они и наказывают, и обуздывают, и налагают кару, посылая ее порою и под видом блага. Предвестница. – Почти как «мы в ответе за тех, кого приручаем»? Гавриил. – Конечно так. Интересна для людей должна быть мысль Гегеля, которую так или иначе повторяли некоторые писатели: вера в божество может быть постигнута через поучение, чудо, авторитет и т.д. Непосредственную веру можно определить так: она есть свидетельство духа о духе, и этим объясняется, что в ней нет места для конечного содержания. Сенека. - Перейдем теперь к добродетелям. Иной станет поучать, чтобы мы высоко ценили разумность, учились храбрости, любили воздержность и, если это возможно, больше всего прилежали душой справедливости. Но он ничего не добьется, если мы не знаем, что такое добродетель, одна ли она или есть их множество, существуют ли они раздельно или неразрывно связаны, обладает ли обладающий одною и всеми остальными, различаются ли они и чем. Ведь ты заблуждаешься: многое кажется тебе дороже, чем оно есть; то, что считается у нас самым важным, богатство, милость и власть – ничего не стоят: вот как ты заблуждаешься! Но тебе этого не узнать, если ты не разберешься в том законе, по которому такие вещи сравниваются и оцениваются. Как листья не могут жить сами по себе, – им нужна ветка, чтобы на ней держаться и пить из нее сок, – так и наставления, если они одни, вянут: им нужно прирасти к учению. Предвестница. – Да, я где – то читала, что твою философию, Сенека, положили в основу христианской веры ее авторы. Люди считают себя приверженцами различных религий, при этом часть из них утратили веру, но поддерживают связь с единоверцами. Да это и не важно. Мне кажется, важно другое - чем больше божественной благодати в жизни, тем она будет качественно выше, ближе к молитве: «да приидет царствие твое». К сожалению, это понимают только верующие и служители Веры, если служат сердцем. Соломон. - Двух вещей я просил у Господа, не откажи мне, прежде нежели я умру: суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрекся Тебя и не сказал: "кто Господь?" и чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе. Гавриил. – Как бы ни было развращено общество, истинно верующие своей жизнью блюдут священный огонь веры. Как ни мало таких людей, как ни низко их общественное положение, как ни слабы они образованием или умом, люди эти так же верно, как огонь зажигает сухую степь, зажгут весь мир, все высохшие от долгой безрелигиозной жизни сердца. И это не может быть иначе, потому что действует не сила этих людей, а сила божья. Этих людей, о которых так проникновенно сказал Толстой, становится все меньше. Но грядет их час! Сенека. – Как в науке есть основы, так в философии – основоположенья. Глубоко ошибаются те, кто говорит, что для объяснения жизни хватит наставлений, и лишними будут основоположенья мудрости, то есть догматы. В философии многое требует доказательств: это то, что не лежит на поверхности и едва может быть обнаружено благодаря величайшему прилежанию и тонкости. Но если необходимы доказательства, необходимы и основоположенья, потому что в них истина подкреплена доводами. Наконец, если мы поучаем кого-нибудь относиться к другу как к самому себе, верить, что враг может стать другом, стараться первому внушить любовь, а во втором утишить ненависть, мы прибавляем: "Это справедливо и честно". Но в честности и справедливости и заключается смысл наших основоположений; значит, они необходимы, если ни той, ни другой без них нет. Предвестница. – Люди должны жить и живут по каким – то писанным или не писанным правилам. Талмуд, Домострой, Библия, Коран … обычаи делового оборота. Только вот по «Кодексу строителя коммунизма», по – моему, жили лишь номинально. Сатана. – Когда люди уходят от Вседержителя – тогда и появляются «Кодексы». А по каким законам и правилам вы сейчас живете? Не напоминаете ли вы себе стадо животных диких, послушных лишь инстинктам? Соломон. – Не отступающие от наставлений Господа приобретают мудрость. Блажен человек, который слушает Его, бодрствуя каждый день у ворот Его потому что, кто Его нашел, тот нашел жизнь, и получит благодать, а согрешающий наносит вред больше всего душе своей. Не прибавляйте к словам Его, чтобы не быть лжецом, ибо всякое слово Бога чисто. Не передвигай межи давней, которую провели отцы твои, соблюдай их заповеди. Не говори: «я оплачу за зло», представь Господу, и Он сохранит тебя. Кто за добро воздаст злом, от дома того не отойдет зло. Если голоден враг твой, накорми его; и если он жаждет, напои его. Предвестница. – Как сказано все просто и понятно. Большинство людей, не задумываясь, всегда так и поступают, хоть и не читали Соломона никогда. Но как было бы отрадней, если бы люди при этом еще знали, что они это делают и по велению сердца, и во имя общего блага. Ведь как волнительно и трепетно для сердца испытывать мгновения чудесные причастности к Божеству высокому. Сенека. – Чтобы этого достичь нужно сочетать основоположенья и наставленья: ведь и ветви без корня бесполезны. Чем полезны нам руки, нельзя не знать – они помогают нам явно; а сердце, благодаря которому руки живут и действуют, которое приводит их в движение – сердце прячется. То же самое могу сказать я и о наставленьях: они на виду, тогда как основоположенья мудрости скрыты. Предвестница. – К сожалению, сейчас не только основоположенья скрыты, но и о наставлениях - то не слыхивал никто. И если еще не так давно сердца горели жаждой Красоты, теперь же в них пылает жажда лишь наживы. А вопиющих о том что хорошо, а плохо что правители и люди давно в злобе задвинули в безмолвье, чтобы их не услышал уж никто. Сатана. – Энгельс, мысленно споря со мной, отметил, что человек перестал быть рабом человека и стал рабом вещи; извращение человеческих отношений завершено, проституция носит более извращенный характер, чем право одной ночи. Выше этого христианский миропорядок подняться не может; он должен рухнуть от внутренних причин и уступить место человеческому, разумному строю. Предвестница. – Каждый человек, подумав о людской морали, к плачевному приходит выводу. Только как разумный обустроить строй? Сенека. - Есть только один способ: усвоить знание всего божественного и человеческого, не только окунуться в него, но и впитать, почаще повторять усвоенное и все относить к себе, исследовать, что благо, что зло, а чему эти имена напрасно приписаны, исследовать, что есть честное, что есть постыдное, что есть провиденье. Предвестница. – Человеческое, тем более божественное – это пустые измышленья. В текучке дня не думают об этом, а вечером все и всех дурманит интернет как отравленное зелье. Сенека. – И в наше с Соломоном время к божественному не часто обращались. Но человеческое мы хранили свято и если что – то злом считалось, то свое имя и честь свою на это зло не разменивал никто. Люди верили в Богов и к Ним за помощью с надеждой и молитвой обращались, зная, что Они помогут. Да и вы помочь в минуту трудную в душе с мольбой кого – то просите, но только не поймете, что этот кто – то – Бог. Ведь жизнь за десять тысяч лет не поменялась: любовь любовью и осталась, вражда не стала дружбой, поменялись только нравы и отношение к Богам. Покайтесь, пока еще есть время, ведь смерть близка. А мы с тобою, Соломон, пойдем, продолжим помогать тем людям, кто душою хочет слышать мудрость древнюю Богов. Продолжение следует.