Когда поют многоголосо ветра, а из небесных уст ответом на твои вопросы сорвётся дождь, упруг и густ. И в каждой капельке подробно и вкус, и запах мест чужих, дождя явление подобно тому, что не предположить и не узнать, не догадаться – что он несёт из дальних мест? Срывает с веток цвет акаций, смывает пыль, и всё окрест таким предстанет обновлённым, таким, родившимся едва – берёзы, ели, ивы, клёны, цветы и жухлая трава – весь мир стоит великолепен и нов. А на душе одно – кусает вновь, как будто слепень, пьянит, как терпкое вино, и давит, как тяжёлый камень, не отпуская ни на миг, гнетёт провидческими снами, взломав души моей тайник. Но, что же это, свет мой, что же? Ужели память так горька? Напрасно спешный крест положит на лоб дрожащая рука. Напрасно сбивчиво молитвы прошепчет пересохший рот, и слёзы ни к чему пролиты, напрасны соль и серебро. Там пьёт земля ручьи и реки небесной ласковой воды, и дождик омывает веки, смывая горькие следы… Жаль, что печали смыть не может – она живёт в моей крови. Прописан венами на коже моей печали черновик. 13.07.16.