Я уже давно заметил, что чувственное беспокойство при предвкушении намеченного мероприятия значительно выше, чем когда ожидаемое действие неумолимо наступает. В кровь, с самым большим предварительным запасом, прибывает сокрушительная доза адреналина. Поэтому очень важно, чтобы использовать его по назначению. И совсем плохо, когда то, что ты задумал, что ты наметил, на что надеялся и мечтал, по каким-то причинам не состоялось. А это очень даже вредно и губительно для всего организма.

В случае c нашими рыболовами, никаких проколов не намечалось. Всё шло по плану. Не успели они довыть известный хит из одноимённого фильма про Василия Ивановича, как закончился асфальт и «Москвич» выехал на грунтовую дорогу. Дорога вывела на широченный луг.

- Во-о-от и Дон показался. - Сказал Купянский.

Он начал внимательнее следить за ходом автомобиля, притормаживая на бесконечных кочках и буераках.

- Да-а-а, - ответил Генка, потому что надо было что-то ответить, хотя бы ради приличия.

Всё чаще и чаще его взор, краешком глаза, а потом в полном объеме, обращался к стеклотаре, лежащей на заднем сиденье, вернее, к её содержимому. Непроизвольно сглотнув, совершенно случайно, набежавшую слюну, Геннадий повернулся в сторону водителя.

- Андрюх!

- Чаво?

- Давай на самом высоком и крутом берегу остановимся!

- А тебе, зачем? - он с таким видимым неудовольствием задал неуместный вопрос, что кум, чуть было не поперхнулся, представленной выпитой водкой.

- Рыбу буду там ловить… твою мать!

- На крутом берегу?

- На нём самом.

От дикого непонимания этим варваром, творческого душевного порыва своего товарища, Генкину башку неумолимо начали посещать некоторые неприличные мысли. Но тут Андрей выдал следующее:

- Ладно, не переживай. Мы туда и едем, весло тебе… сам знаешь куда!

А вот, и Дон! Вот он… - тот самый. Волны бьются о крутой берег, величаво переваливаясь через поваленное дерево, облюбованное Генкиными глазами и… - зовут, зовут, манят его мысли в нерассказанные стихи, непрочитанные повести о непревзойденном великолепии окружающей природы, всего Донского степного и водного великолепия.

Когда-то, очень давно, в каком-то году, аж до нашей эры, Греки основали неподалёку от Ростова на Дону, в месте, где мощнейшая по тем временам река впадала в Меотиду, по нашему - Азовское море, древний город-крепость Танаис. Так же именовали и Дон. Но само название Дон, река получила, вопреки мнений многих историков, намного раньше греков. Ведь Донская степь всегда и во все времена привлекала к себе разные народы. Полноводное, богатое рыбой водное пространство, изобилующая дичью пойма – всё это создавало благоприятнейшие условия для проживания первобытных рыболовов и охотников. По-ирански обыкновенная ВОДА обозначает именно Дон. Так и получила своё название великая река, когда к её берегам вышли ираноязычные племена - те самые Скифы. Помнит, наверное, каждый из нас знаменитые слова Блока. Могучие скифские племена не смог одолеть в свое время сам непобедимый и ужасный Персидский царь Дарий. Скифы образовали даже свое собственное государство, где трон царя передавался по наследству. Прошло каких-то несколько веков (для примера – триста лет просуществовала династия Романовых, чтобы прикинуть размеры времени) и к третьему веку до нашей эры, Скифов начали стремительно теснить далеко за Дон Сарматы и Савроматы… Скифы разбрелись по восточной Европе, но в большой своей массе заселили Крым.

Кум Купянский давно уже сидит в лодке. За тем самым поваленным деревом. А Генка… да что Генка? Тут же, как приехали, накатил долгожданные сто пятьдесят грамм привлекательной водовки залпом и, воистину мечтая, возлёг среди высоченной травы, на самом высоком берегу этой удивительной реки. Водочка подействовала в правильном направлении, обжигая пищевод, равномерно переходя в желудок, проникая в кровь, затрагивая нервные окончания, а так же нежно обволакивая мозги, или то, что от них осталось, направляя в определённое русло очаровательного волнения.

- Всё хорошо! Не хватает только машины времени, - думал Геннадий про себя. - Ведь всего-то тысячу лет назад, здесь творились невероятные вещи.

И душа запела:

- Плывут года по волнам через степи. Куда плывут? Попробуй, разберись. Кем раньше был наш Дон? Могу ответить: Великая река - могучий Танаис! Привольно Половцам жилось здесь, не иначе… в те далёкие и тёмные века. Любой пришелец, тут же будет схвачен, и в рабство понесёт его река! Ох, смелые ребята, коль толпою набеги делали на «Киевскую Русь». Ни деться, никуда и нет покоя… - я летописью древней заручусь!

Солнышко, единственный собутыльник, нежно посматривало в Генкину сторону, как бы поддерживая невообразимое, я бы сказал, поэтическое состояние: необыкновенный порыв души, склонность к любым положительным эмоциям, радость и любовь ко всему окружающему пространству. Для поддержки вдохновения, была опрокинута очередная порция, сто пятьдесят грамм целительного снадобья. Сочная соломинка, ровно легла промеж кривых зубов, а томный взгляд одинокого, уставшего путника привлек противоположный берег великой реки, где из глубин тысячелетий мчался отряд неустрашимых воинственных женщин, которых в современном мире называют амазонками.

Ещё тот самый Геротод поведал своим будущим потомкам легенду об этих несравненных храбрых бабских воинов. Откуда они взялись, толком неизвестно, но зафиксирован исторический факт, когда амазонки были разбиты греками, и, оставшихся в живых пленниц, погрузили на три корабля, отправив их на свою родину через Азовское море. В открытом море бабы взбунтовались и перебили греков. Но, к сожалению, управлять кораблями они не умели, и только вольный ветер сумел доставить их в устье Дона и прибить судна к берегу. Амазонки захватили в бою первых попавшихся лошадей и стали делать победоносные набеги на Скифов. Скифы обалдели от небывалого явления и очарованно наблюдали за происходившим беспределом, смело отступая в бескрайние степи… Такое безобразие, не могло закончиться позорным пораженчеством и скифы пошли на хитрый шаг. Они, удивлённые мужеством простых молодых тёток в доспехах, послали своих красивых юношей, познакомится с амазонками и взять их к себе в жёны. Всё так и случилось, но Скифы не учли того факта, что девушки, согласившись на предложение, не пошли за новоявленными мужьями в их стойбища. Наоборот, они увели молодых Скифов на новые Донские земли и оставались жить отдельно. Образовавшийся новый народ был назван савроматы, что означает – женоуправляемые.

- Да-а-а, - сказал Генка в небо…- А ведь действительно, женоуправляемые… вон ведь, всего в полста километрах Баба каменная ихняя стоит, в Старой Криуше. Говаривали, что татары её поставили, когда Золотая орда по этому месту проходила. Ан, нет, совсем недавно учёные доказали, что Савроматы. Подъемным краном пытались из земли эту Бабу выковырнуть… - ничего не получилось, глубоко каменное основание в землю ушло. Так и стоит историческим памятником сиё древнее изваяние, которому мужики храбрые поклонялись.

Генка перевернулся на правый бок, подставив ладонь под раскрасневшееся ухо и, на некоторое время, прекратил свои пьяные бредни, уловив краем глаза, лодку с нашим рыбачком.

- Андрюха! - прозвучало с обрыва…

Это, вдруг, внезапно захотелось ему, ну хоть какого-то общения, чтобы поделиться своими мыслями… да хотя бы просто так.

- Чего? - еле-еле донеслось из лодки до Генкиного уха.

- Клюёт?

- Нет, - в полголоса ответил кум. (Наверное, чтоб рыбу не распугать).

- Чего? Не слышу.

- Нет, - чуть громче ответил кум.

- Ничего не понял… так, клюёт или нет? - нетерпеливо заорал кум.

- Не-е-е-е-ет! - ещё громче от Генки, навзрыд заорал Купянский, как будто его спросили, будет ли он жрать дерьмо.

- Чё ты, орёшь? Всю рыбу распугаешь! - приструнил Геннадий немного своего напарника.

- Да, пошел ты в задницу! - Андрей бросил удочку и вытаращил в сторону кума свои бешенные до бескрайнего предела очи.

Генка, хоть и близорук был от рождения, но в данный момент увидел всю беспардонность и дикую наглость в этих бездарных глазах, сверкающих со дна маленькой резиновой лодки, борт которой непременно бы, тут же прострелил, если бы не непомерное самообладание. Тем более и стрелять-то было не из чего.

Небольшие волны, с шумом набегают на стерегущий берег камыш. Затем нехотя откатываются назад, чтобы вновь и вновь проделывать вечные движения времени, и все во благо природного развития, эволюционного преобразования и мирового равновесия. Тот, другой, правый берег, как бы манит к себе, в свои неизведанные тайны. Вроде бы, вот он, рядом. Ан, нет… - потоки воды охраняют доступ к его секретам, к его закодированному совершенству, к его образу нашего бытия. Летнее солнышко проглядывает сквозь ветки деревьев, обступивших небольшую полянку, на самой верхотуре крутого Донского обрыва. Легкий, теплый ветерок, неизменный спутник Великой реки, по-отечески перебирает волосы лежащего на пьяном пузе человека. Человека, который собрался с духом и откровенно наплевал на все бытовые мелочи, огородные заботы и семейные передряги. На те, самые мелочи, которые встали, словно самый драный кол на его творческом пути. Человека, который попросту, самозабвенно напился, отбросив все иллюзии на счёт жизненного равновесия. Он упал опустошенный и отрешенный от всего обыденного и несовершенного. Хотя нет, именно здесь, как раз другой случай. Тот случай, который собственно и помогает сделать определённый шаг, при становлении движения в сторону будущего.

- Кум! Ты там не сдох? - раздалось с низу.

- Ещё не совсем, - ответил Генка, переворачиваясь на бок.

- А я, двух карасиков поймал!

- Лови, лови… Вдруг, трёх поймаешь.

Лежит на берегу и мечтает о прекрасном, в своих даунских бреднях, алкоголик Гена. Сидит в лодке и мечтает о самом большом карасе - рыбный фанатик, Купянский. И никто из них даже и не подозревает, сколько немыслимых событий произошло с тех древнейших времён в непредсказуемых, неизведанных и удивительных Донских водах.

- Дон уже устал от всех напастей, не знает он, что горе впереди. Такие испытаешь ещё страсти, от худшего не ищут, ещё хуже жди! Степь своих сынов на бойню провожает, бабы горько плачут, дети слёзы льют. Кто в живых вернётся? Только небо знает, небесные часы, по каждому пробьют.

Послышался шум, приближающегося человека. Это Андрей причалил к берегу и вскарабкивается наверх.

- Ну че, ты там… не всю водку попил? - прохрипел кум, у которого никак не получалось отдышаться после такого восхождения.

- Легкие прокурил, а мозги пропил! - ответили куму несколько своеобразно.

Затем, Гена присел на корточки и добавил, - Там ещё полтора литра водки нетронутые, на этот раз мы заправились как следует. Плюс пива несколько бутылок. Кстати надо пивка долбануть для разнообразия.

- Водка без пива - деньги на ветер! - поддержал избитой фразой Андрей.

- Во – во!

Генка порылся в багажнике и достал из коробки, с почти растаявшим льдом, бутылку «Балтики 07», а чтобы открыть её, приспособился возле дерева. Он нажал крышкой об сломанный сучок и…

- Хрясь… - сучок обломился.

Он нажал на другой обломок сучка...

- Хрусь… - та же история.

- Сволочь нерусская! - получила бутылка, самый долгожданный комплимент.

- Дай сюда!

Купянский взял бутылку, в одну секунду прицелился и тут же, без особых усилий, открыл её при помощи одних только зубов. Да, это надо было видеть… У кума, с быстротой молнии, встали дыбом волосы во всех местах. Слегка закружилась голова, и защемило оставшиеся зубы.

- Ну, ты блин, даешь! - прошептал Геннадий и дёрнул замечательного, прохладительного, просто охренительного напитка.

- Не забудь мне оставить… нам ещё ехать, - сказал Андрей и, зевая, завалился полежать немного.

Купянский тут же расслабился и раскрыл свой довольно объемный рот. Он начал выдавать звуки, способные обескуражить любого проходящего мимо человека. А Генка допил пиво, потянулся до хруста в плечах, доставая ещё одну бутылку. Держа её в руках, он, как бы невзначай, уронил свой добропорядочный взгляд на открытый рот кума, вернее на его зубы. Аккуратно, без лишних резких движений, ступая, словно маленькая мышка, Генчик начал потихонечку подносить бутылку пробкой вперед к живой открывашке.

- Даже и не думай, придурок! - всхлипнула открывашка и захлопнулась.

Генка, хотел было ответить куму что-то очень важное, но его перебили странные звуки, раздающиеся со стороны реки.

- Кво-о-ок! Кво-ок! Квок! - резало непривычным резонансом подвыпившее ухо.

- Кто это там расквакался? - прорычал Геннадий, высунув свою морду из травы.

Перед глазами внезапно предстала такая картина: по водной глади мерно покачиваясь, степенно, как никогда, скользила лодка, довольно внушительного размера. На носу восседал мужичок местного разлива, в смысле казак. Он неторопливо, лёгким движением взмахивал веслами. Весла потом плавно опускались и бесшумно уходили в воду. На корме примостился, в пол-оборота, его напарник, который незатейливым приспособлением испускал, около самой воды, эти неестественные звуки. Квакер, на секунду оторвался от неприхотливого занятия и, с огромной охотой, показал всему бугру огромную дулю.

- Сам дурак! - ответил Генка ему вполголоса, отвернувшись от напыщенного умника.

- Это так самец разговаривает, - начал пояснять, очнувшийся от сонных дум, Андрей. - Сомихи слышат любимые звуки и, в срочном порядке, собираются вокруг своего начальника на очередное совещание. Заодно и похавают, чем Бог послал. А Бог, либо блесну хорошую пошлёт, либо крюк здоровенный с питательной наживкой. - Продолжал Купянский, разминая тем временем, затекшую от долгого сидения в лодке задницу.

- Ах, та-а-ак, - завопил Генка, радуясь, чему-то своему, непонятному… - Эй вы, сомокуштоеды несчастные, коль словите в течение часа рыбку на эту сомоловку, то литр ставлю, клянусь своим собутыльником, солнцем!

Купянский ходил то влево, то вправо. Нагибался из стороны в сторону. Мотал, бессмысленно и зловредно, бестолковой головой. Пока, наконец-то, хряснул суставами неуёмных пальцев, закурил сигарету и сел на краю обрыва. Буквально, через короткое мгновение, он вскочил, словно ужаленный, укушенный и ошалелый. Андрюха, от великой неожиданности, вытаращил на полную орбиту, а орбиту ему природа подарила завидную, свои очумелые глаза. Тут же, снизу раздались следующие звуки:

- Эй! Кто там на верху квакал? Высунь морду, посмотри!

Генка подбежал к куму. У того было перекошено лицо, в сторону родной деревни, подёргивалось правое веко и, как показалось Генке, шевелились уши. Ужас кромешный пробежал вдоль всего позвоночника. Он сбежал сверху в низ, а затем два раза наоборот.

- Ни фига себе… листья жёлтые падают с ясеня! - вылетело из Генкиного, внезапно раскрытого рта…

Тем временем, внизу плыла по течению, казалось бы огромная лодка. Она плыла мимо двух неудачников, выпучивших свои удивительно – бестолковые очи. Сзади и спереди посудины, важно восседали два гордых рыбака. Они смело воткнули в Донское небо, задевая порой одинокие облака, два непозволительно высоко, вздернутых носа. На специально сформированных, каменных лицах гордых мужиков, расплылись презрительные улыбки, величиной с весло, направленных в сторону других рыбаков, но неудачников. Между казаками, на дне лодке, распластался во всю длину поросёнок, с плавниками, вместо ног, килограммов, эдак под сорок.

- Вот это сомяра! - очнулся от невольного замешательства Андрей.

- Да, ужж, - подтвердил кум, любимым выражением Кисы Воробьянинова.

Он, тут же, вовремя опомнился, сделал невозмутимое лицо и выдал следующий вопрос в сторону завидных рыбаков:

- Сколько ж потянет этот дохлый сомик? Килограмм десять?

- Этот здоровенный сом… потянет килограмм на пятьдесят, - не обращая никакого внимания на Генкины пошлости, ответили рыбачки. - А, если кое-кто и залил свои бельма с утра, то это ещё ни о чём не говорит, - злорадно продолжали они.

Генка и его коллега, Купянский, молча показали на водку, выставленную на край обрыва и махнули казакам рукой, приглашая её выкушать с особым для их пользы удовлетворением. Они долго смотрели на поднимающихся к ним новых друзей, преподнёсшим в их рыбачьи головы душевный осадок, а так же небывалую вредность о том, что на их месте почему-то оказались не они. Андрей бросил мимолётный взгляд на двух выловленных им карасиков. Нога машинально поднялась. Затем, с особым цинизмом и жестокостью, пнула эту никчёмную живность с обрыва.

Продолжение…