Некорректно прервав предыдущее повествование, я набрался смелости и, опираясь на свежие силы, теперь вновь предаюсь своим милым, тревожащим душу, порой, нежным воспоминаниям.

- И что же дальше? – спросите вы.

А дальше… Я одеревенел, окаменел и впервые в жизни почувствовал себе как-то по-гадски омерзительно, душевно оплёванным и ни за что оскорблённым маленьким человеком на всю оставшуюся жизнь. Детишки давно зашли в помещение, а воспитательница звала, махала руками, пока не скрылась за дверью вслед за ними. Чувствуя и осознавая её возвращение, я уже проникся к ней, до этого неизвестным мне, злым чувством, которое выразилось в том, что именно она первая поспособствовала этим резким жизненным переменам, встав не думая на моём пути переживаний булыжником преткновения.

Не знаю, какие силы привели меня к тому, что я подобрал на детской площадке первый попавшийся камень и с особым остервенением запулил его в окно. Стекло звякнуло с напрягом и, с дребезжащим стеклянным надрывом, наполовину вывалилось из рамы небольшими осколками. Я рванул с места к забору, где был кем-то и когда-то проделан небольшой лаз, выскочил наружу и помчался по направлению к собственному дому.

Родители были на работе. Я открыл дом и первым делом вскрыл копилку. Как вскрыл? Просто взял обычную школьную линейку брата, сунул её, как он когда-то научил, в прорезь деревянного бочонка, на котором была надпись «Мёд», и вытряхнул всю имеющуюся в наличии мелочь. Монетки, одна за другой, моментально высыпались из своего убежища, весело скользя из щели по трапу-линейке. Денег было мало: несколько пятаков и трояков с копейками. Серебристые монеты испарились, словно их тут и не было никогда. В голове тут же пронёсся строй мыслей о нечистоплотности родного брательника, который, по всей видимости, не только показал мне, как пользоваться чудо - копилкой, но и сам частенько в неё наведывался.

В прихожей висело папино пальто. И вот он, тот злосчастный случай, тот непредсказуемый момент, когда я в первый и последний раз в своей жизни залез в чужой карман и украл деньги. В кармане пальто лежал целый металлический рубль. Он был такой тяжёлый, такой увесистый, так приятно сжимался в моём кулачке, что я вдруг понял:

- Теперь не пропаду!

Да, невероятно, но я окончательно и бесповоротно решился навсегда уйти из дома. Что на меня тогда нашло, не могу с точностью определить и сегодня. Вот вам и влюблённость маленького мальчика, которой не надо, вроде бы, уделять особого внимания по малости лет! Но, ведь, что в голове творится, направляя на непредсказуемые действия, и к чему это могло бы привести, одному Богу только и известно!? Видимо сказались тяжким грузом переживания, нахлынувшие внезапно и, наверное, страх обуявший моё сознание за разбитое окно и то, что убежал из садика, и теперь нет пути назад, только вперёд, а дальше… – будь оно, что будет!

Когда я, сначала мчался, потом умерил пыл и, уже простым шагом, шёл по улице по направлению к неизвестно куда, то мои твёрдые, казалось бы, убеждения и непоколебимый рассудок начали в какой-то степени слабеть, сбоить и требовать пересмотра дела. И чем дальше я отходил от родного дома, тем быстрее и больше обволакивали чувства успокоения и мысли о неправильности производимых мною действий. Ещё чуть-чуть и всё…- было решено вернуться в дом, положить украденный рубль на место и просить у мамы прощения.

Где ещё этот Валерка взялся? Он, как специально, подкарауливал меня за углом. Валерка был на три года старше от меня, считал себя бывалым и умным школяром, хотя уже умудрился отсидеть в одном классе два года, и беззаботно прогуливал в тот самый момент уроки. По нему было видно, что очень скучно мальчишке, и он не знает куда себя деть, чем занять и как пристроить.

- Ты куда? – прокричал он, обрадовавшись тому, что хоть с кем-то, хоть на немного скрасит своё прогуливаемое школьное время.

- Никуда.

- Как никуда?

- Так, никуда… Вернее всё равно, куда.

- И я никуда… И мне всё равно. Помчались вместе! Я тебе такое покажу! Такое… Ты вообще в жизни…

- Помчались, наверно… - Сказал я и поплёлся следом в то место, где я никогда… и ни за что в жизни…

Валерка привёл меня к остановке, где мы и уселись в троллейбус, который нас увёз, аж до самой конечной остановки с коротким, но мощным названием «ЖД Вокзал». Так далеко, без сопровождения взрослых, я за свою маленькую жизнь не забирался никогда. Побродив по перрону, поглазев на громадное здание и прибывший поезд «Иваново-Анапа», мы увидели высоченный мост – переход через железнодорожные пути. Валерка набрал полный карман щебёнки, и мы поднялись по крутым ступенькам наверх.

- О-о-о, это вам не кукольный театр и даже не цирк, это по хлеще других представлений будет! – Думалось и представлялось мне, наверное, тогда.

И, действительно, неописуемый восторг свалился на мою голову с высоченного неба! Внизу проходили красивые пассажирские поезда и мчались бесконечные товарные составы. Мы с удивительной лёгкостью позабыли про свои дома с родителями, и очарованно предавались, самым что ни на есть мальчишеским развлечениям: кидали на крыши вагонов камушки и мечтали, что когда-нибудь сядем в один из них и умчимся покорять неведомые нам просторы!

- А ты говоришь, куда? – Весело кричал Валерка, наблюдая за проходящим внизу, вагоном с углём. – А ты, говоришь зачем? Эх, варежка вязанная!

- Да ты чё? Я ничё.. Я не говорю… Просто не думал, что здесь так здорово! – Отвечал ваш покорный слуга, беспримерно наслаждаясь непередаваемым креозотным запахом железной дороги.

- Слушай, чёт жрать охота… Давай в столовку сбегаем, там хлеба наберём… Ещё и соль с горчицей на столах стоит… Это всё бесплатно, я сто раз так делал.

- Да я… А у меня…- пытался сказать я, но вначале немного замешкался. – А у меня рубль есть, настоящий. Только мне его вернуть надо, я его без спроса взял.

- Чё ж ты молчал, дятел? Подумаешь, без спроса… У меня знаешь сколько этих рублей дома валяется?

- Сколько?

- Да, просто завались! Когда домой вернёмся, я тебе их, сколько хочешь дам, как лучшему другу!

- Ну, если только вернём…

- Обязательно, без всякого на то разговору, - прокричал Валерка и, схватив меня за руку, потащил вниз.

Я вот сейчас думаю, что мне было всего семь лет, а дружку тому десять, но ведь не потратили деньги впустую, не растранжирили на мороженое или другие какие сладости. Мы, в твёрдом уме, хоть и при детской памяти, степенно зашли в столовую, встали в очередь к стойке и заказали себе полноценный обед, состоящий из трёх блюд: борщ со сметаной, картофель-пюре с котлетами и компот с пирожком – каждому. Пышная добрая тётя с большущими глазами, величиной со стол, мило посмотрела на нас и сказала следующее:

- Какие молодцы, ребята! Что-то я вас тут раньше не видела. Маме, наверное, сегодня некогда, раз в столовку вас направила?

- Ещё как некогда, - тут же не растерялся Валерка. - Все свои силушки папе отдает!

Этот удивительный самостоятельный обед я не забуду никогда в оставшейся жизни. Я помню даже вкус котлет и компота, я помню даже запах той столовой. Вот насколько втемяшилась она в мои, детские тогда мозги. Это был один из самых необычных очаровательных дней, которых за всё время моего существования может с месяц всего и наберётся.

Насытившись, мы ещё некоторое время сидели, допивая компот, глазея на прибывающую и убывающую публику. Вдруг, Валерка кивком головы показал мне на поднос с коржиками по восемь копеек за штуку, что стоял на краю раздаточного стола. Никого вокруг него не было.

Будучи довольно далеко по жизни от этого непростительного случая, уже повзрослевшим гражданином нашей Родины, я часто вспоминал эти злосчастные коржики, особенно когда перечитывал эпизод про Шуру Балаганова. Тот, с подаренными деньгами от Остапа, чисто машинально дёрнул кошелёк чужой в трамвае. Вот и в нашем случае, чего казалось бы ещё надо? Ведь ты только лишь недавно хотел просто бесплатного хлеба поесть, лежащего на столах столовки, но случилось чудо – накормили шикарным обедом! И тебе сытому от вкусной и здоровой пищи, вдруг приходит в голову чудовищная мысль: слямзить ещё и коржик!?

Валерка рванул с места, схватил первое, что попалось под руку и… - только его и видели! Мне ничего не оставалось делать, как вприпрыжку последовать за ним. Сильная рука вцепилась в воротник моей рубашки.

- Всё! – только и промелькнуло в ничего не понимающих мозгах, новоявленного сообщника воришки.

- Вы что творите, паршивцы? – загремел над моей головой бас мужика схватившего за воротник на полном ходу. – Как фамилия, где живёшь?

- Зай-йцев, - заикаясь, выговорил я, дрожа всеми частями своего обескураженного тела.

Причём тут Зайцев, сам не знаю, ведь выпалил то, что в голову пришло и прилетело. В общем, впервые в жизни наврал , так бессовестно и нагло.

- Где родители, кто дружок, где живёшь? – Допытывался, как мне тогда показалось, злой дядька.

- А-а-а! – заорал я, что было мочи и, что было сил, дёрнулся в сторону выхода из столовой.

Ткань рубашечная, с необычайно громким треском, пошла по шву и в руках человека, который поймал ни в чём неповинного ребёнка, остался на память вырванный воротник. Я же стремглав помчался по улице и скрылся за ближайшим поворотом.

Пробежав ещё какое-то время, я остановился и стал осматриваться по сторонам.

- И что теперь, куда идти? – стучало в голове пульсом по неизвестности.

- Ты чё, пустой? – упал из-за моей спины на плечо вопрос вместе с Валеркиной рукой.

- А ты чё, дурак? - вытирая набежавшую слезу, вопросом на вопрос, ответил я.

- Но-но, полегче, варежка! - дружелюбно бубнил Валерка, протягивая коржик. – Как знал, два стибрил! Со мной не пропадёшь, Вовка, спереди винтовка…

- А чё я теперь маме покажу? Воротника-то нету…

- Подумаешь, воротник, делов-то куча! У меня этих рубашек дома, ну просто завались. Подыщем тебе похожую… А щас, я те такое покажу, такое…

Да, дела… Уже совсем скоро, я с удовольствием смотрел мультик и спектакль со Спартаком Мишулиным в главной роли про непревзойдённого Карлсона. и некоторые моменты очень сильно напоминали мне выходки, которые невзначай отчебучивал, по простоте своей наивной, Валерка.

Вскоре перед моими глазами открылось действительно такое, какое предрекал мой личный гид. Это был выкопанный котлован, почти до верха заполненный водой, предназначенный для строительства заправки. Вода была от глины рыжевато мутноватого цвета, но это нисколько не озадачивало местных пацанов, чтобы искупаться в грязном искусственном водоёме потому, что до естественного нужно было ехать на другой конец города, откуда мы собственно и прибыли.

Совсем недавно я прошёл двухмесячный курс обучения по плаванию в городском бассейне и получил начальные знания по спасению утопающих, но, тем не менее, поскользнулся на глине, нахлебавшись вдоволь ржавой воды. А ведь так хотелось похвастаться перед окружающей публикой, как я ловко передвигаюсь кролем. Но, в этот злополучный момент, я вдруг почувствовал ступнёй мягкое человеческое тело и, при этом, чьи-то руки пытались схватить за ногу. Долго рассказывать, но всё произошло в какие-то доли секунды, когда я грубо взялся обеими руками за волосы утопающего мальчишки и со всей мочи заорал:

- Тону-у-у! Тону-у-у! – орал так, как учили в бассейне.

Вытащив того пацана, он мне почему-то из-за смуглой кожи показался иностранцем, я сам долго ещё отхаркивался и отплёвывался, но когда увидел того подошедшего мужика, что оторвал мне воротник в столовой, то тут и понесло меня в ближайшую сторону с криком:

- Валерка, шухер, менты!

Эти слова я тоже уже знал давно, то ли с улицы, то ли от брата, неважно, но главное, что убежали от нахлынувшей на наши головы опасности.

Ближе к вечеру нас ждали дома… очень. Старший братик, Женька, сидел на лавке перед родными апартаментами, его улыбка по самому главному образу доставала до трясущихся от удовольствия плеч. Он кивком головы, направил меня на дверь и пожелал от всей своей родственной души удачи. Затем, как бы невзначай, брат шепнул в след про солдатский ремень, скучающий с самого утра, по моей провинившейся заднице.

На ремне хотелось бы остановиться, хоть на маленькую минутку. Добротная, солдатская кожаная вещь была привезена отцом из Германии. На бляхе была не крупная звезда, как сейчас, а маленькая звёздочка, обрамлённая витиеватыми загогулинами, которые я в то время именно так и называл. Отец попал в Германию через год после окончания войны и очень переживал по этому поводу, ведь старшие братья прошли её, а ему по возрасту не удалось. Но, тем не менее, пришлось отслужить там целых пять лет. Наши с братом задницы, без всякого на то удовольствия, приняли однажды по разу к себе в гости эту бляху-красавицу. Мне меньше досталось от мамы, а вот брату не повезло намного больше, когда отец купил радиолу, а Женька её разобрал, чтобы посмотреть, что там находится внутри. Батя пришёл, пьянющий в дупель, с работы, держа в руках пластинку с песнями Жанны Бичевской и маленькую пластиночку со «Стареньким автомобилем» Весёлых ребят. Бедное моё сердце, оно сжалось до такой степени, что слов подходящих не найти и по сегодняшний день. Я отчётливо видел отпечаток пряжки на голой коже брата и даже выступившую кровь. После этого случая меня трясло и лихорадило два дня, пока, трезвый уже отец, не поклялся, до конца своей неустроенной жизни больше никогда-никогда не тронуть нас даже пальцем. Клятву он свою сдержал, но и мы поняли после того случая, получив большой жизненный урок, что из себя, представляет боль, которую ты наносишь другому человеку. Мне-то тоже досталось, но уже от мамы, которая не давала никакой клятвы.

Именно после того случая, когда я на целый день ушёл из дома и явился весь грязный и оборванный, когда меня уже искали по всем интересным заведениям, то ваш рассказчик из самых последних сил оббегал круглый обеденный стол в самой большой комнате дома, стараясь увильнуть от ударов того самого ремня. Вот тут-то и пробежала в голове интересная мысль, и я поклялся заняться в ближайшее время лёгкой атлетикой, которая уж, очень должна, в моей жизни пригодиться. Мамочка все же изловчилась, но пару раз огрела, впопыхах, кожаным учителем! Совсем не больно было, но обидно до горьких слёз, от той безысходности момента, от его неосознанности, и просто от бессилия.

В конце своего рассказа, хочу поделиться тем, что я всё же встретился со своим спасённым мальчишкой. Ведь, если бы не та влюблённость в Танечку, и я не убежал из дома, то и спасения бы никакого не было. Он был младше от меня на год, и, так уж распорядилась судьба, что я учился с его сестрой в одном классе. Позже оказалось, татарчонка звали Ринатом. Он рассказал, как меня разыскивали, чтобы наградить грамотой и медалью под той фамилией Зайцев, но не нашли и найти, конечно же, не могли. Но, что самое удивительное, Ринат, уже заканчивая восьмой класс школы, все-таки ушёл на дно реки, которую переплывал в дождик, и его убило молнией.Часто думаю над этим судьбоносным вопросом.

А дальше? А дальше, пока всё на этом. Ведь только в школе, да, именно там, она и была, по всей видимости, та самая настоящая первая любовь, но об этом в следующий раз.